Третья планета от солнца

– Боги такие затейники, – грустно глянул на радостно скалящегося громадного вятича в медвежьей шкуре и с обоюдоострой секирой в лапищах, Велерад. – То кабанчика нашлют для своего развлечения, то диких вятичей.

– Сам дикий, – погрозил сотнику секирой боец в шкуре. – Бросайте мечи и сдавайтесь в полон.

У Доброслава меча не было, а подошедший молоденький вятич, примерно его возраста, с улыбкой обезоружил, сняв с пояса кинжал в ножнах, повторив следом то же самое с Баженом.

Одет вятский отрок был в короткий кафтан из толстой свиной кожи, чтоб уберечься от колючего кустарника и ветвей.

Сопротивление врагам никто оказывать не решился – утомились после битвы с вепрем.

– Их волхвы – приятели тех, коих в Днепре утопили, свинью и подложили, – догадался Бобёр.

Святослав беспокойно хмурил брови, вглядываясь в тёмный, угрожающе, как ему показалось, шумящий лес вокруг стана.

На берегу дымили костры и дружинники, отхватывая ножами куски мяса от прихваченных с собою свиных или бараньих туш нанизывали на прутья и жарили над огнём, поедая его полусырым.

– Княже, отведай мясца, – протянул кусок баранины Святославу Свенельд, удобно расположившись на попоне у костра.

– Впереди ночь, быть при оружии. Две лодки дозорные не пришли, – стараясь скрыть волнение, глянул на небо с первыми звёздами и передёрнул плечами от недалёкого волчьего воя. – Что с ними случилось? – обратился к Свенельду, вновь глянув на безразлично мерцающие звёзды.

«Молод ещё князюшка, и к людским потерям не привык. Ничё-ё, пооботрётся в боях со временем», – одобрительно глянул на Святослава воевода: – Поутру дружинников отправим на поиски, – вздрогнул от громкого уханья филина. – Тьфу ты! Нечисть, – зябко поёжился Свенельд, ухватившись для успокоения за рукоять меча.

– Может не филин, а лешак вятский недовольство проявляет? – протянул руку к мясу Святослав, усевшись рядом с воеводой. – Завтра велю за Богомилом послать. Дела тут не столько ратные, сколько колдовские. Жаль отрока Доброслава. Хороший парнишка был.

– Да живы они, княже. В полон, видимо, попали, – проверил взглядом сторожевых ратников на границе стана.

Утром деревушку обнаружила дозорная лодка с десятником Возгарём и гриднями-побратимами Гораном и Молчуном.

Доложили князю, и Святослав решил возглавить поиски – хотелось отомстить за отрока-щитоносца.

Полусотня углубилась в лес и наткнулась на следы боя: кровь, вывернутые комья земли и сломанный кустарник.

На щеках князя заиграли желваки, и он мстительно огляделся по сторонам, увидев лишь сомкнувшиеся над головой огромные сосновые лапы вековых деревьев и овраг, из которого, напугавшись сунувшегося туда дружинника, с визгом и шумом выпрыснул многочисленный выводок диких свиней.

От неожиданного столпотворения гридни схватились за мечи, к тому же где-то неподалёку рыкнул побеспокоенный свиньями медведь.

– Здеся кабанище дохлый, – заорал со дна оврага Горан вылезая на поверхность и выбирая колючки со смурых тёмно-серых холщёвых штанов. – Робята вепря уложили, – добавил он, глянув на Молчуна, а затем на князя.

– Слава Перуну, – с облегчением вздохнул Святослав. – Выходит, боя с вятичами не было.

Соглашаясь, Молчун покивал, и отряд тронулся дальше.

Проехав ещё четыре стрелища, наткнулись на обложенный дёрном родник и, спешившись, напились ледяной воды.

– Где-то рядом вятичи, – встревожено произнёс Возгарь, указывая на засеку из сосновых стволов с заострёнными толстыми ветвями. – По краям завала частый ельник – лошади не пройдут.

Пока половина спешенных гридней разбирала засеку, другая половина, вскинув луки и наложив на тетивы стрелы, оглядывалась по сторонам.

Но вятичей нигде не было, как и пропавших дружинников.

В кронах деревьев шелестел ветер и монотонно жужжала и жалила поднятая с травы мошкара и комарьё.

Миновав расчищенную засеку, до полудня продирались сквозь деревья. Выбравшись на солнечную поляну, увидели полоску пашни и селище с десятком приземистых бревенчатых избушек с соломенными крышами.

Святослав махнул в её направлении рукой и полусотня, с гиканьем и свистом размахивая мечами, ринулась к постройкам, но избы оказались безлюдными, хотя угли в печах были ещё тёплыми.

«Оборотни, – в сердцах саданул кулаком по косяку двери Святослав. – Богомила надо сюда, в эти тёмные колдовские леса».

Пленных княжеских воев вятичи привезли, перекинув через спины лошадей, к дальнему капищу, решив – пусть волхв бога Семаргла рассудит, что с ними делать.

Рядом с капищем, на берегу неширокой, заросшей ивняком речушки, расположилось большое селище, избы которого до половины почерневших срубов жители вкопали в землю, а плоские крыши покрыли дёрном для маскировки. Ведун был тощ, жилист, костляв, грязен и с длинными немытыми волосами, украшенными шапкой из собачьей головы.

В центре капища стоял идол с собачьей головой. Земля перед ним была утоптана. Капище окружали заострённые колья с собачьими черепами.

Пленные со связанными за спиной руками, сидели на земле перед погасшим костром и тоскливо глядели на волхва.

– Здраве будь, дедушко, – по привычке чествовать старших, поздоровался с ведуном Доброслав.

– И тебе не хворать, сыне, – улыбнулся жрец.

«Эх, была – не была», – подумал Бобёр: – А вы взаправду колдовать можете? – и замер, выставив наружу два больших зуба.

– Волховать помаленьку умею, – не рассердился, а наоборот, смешливо хмыкнул ведун. – Ежели желаешь, хвост пушистый заячий, наволхвую, – заметил, как заулыбались пленники.

– Окстись, кудесник. Хочешь, чтоб на меня охоту из-за ентого хвоста открыли? – совсем развеселил княжеских воев, тут же ставших серьёзными, вспомнив, где они находятся.

– Что нужно вам в наших лесах? – требовательно глянул на пленных волхв. – Развяжите им руки, – повелел выросшим, словно из-под земли, двум волхвам в собачьих шапках.

– Мы пришли с князем Святославом, – растирая затёкшие запястья, поднялся с земли Велерад. – А ищем вятичей.

– Для войны или мира нужны мы вам?

– Зависит от вас, – петухом прокричал Доброслав, покраснев ярче куриного гребня.

– Голос ломается у отрока, скоро мужем станет, – благодушно, отчего-то чувствуя к парню ненужную приязнь, беззлобно проворчал волхв. – Вопрошу у Семаргла, – задумчиво почесал за ухом пса-шапку. – Как он скажет, так и будет. Поселите их у людей по домам, – отрешённо подошёл к идолу с пёсьей головой и прикоснулся к его груди, там, где должно быть сердце.

Поселили Доброслава с Баженом в доме огромного вятича в медвежьей шкуре. А наглый парень, что снял с друзей кинжалы, оказался его сынулей.

– Здраве будь, дяденька, – поздоровался Доброслав, не глянув на мелкого вятича.

На стене у маленького, затянутого бычьим пузырём подслеповатого оконца, висела давешняя медвежья шкура. На этот раз вятич одет был в серые порты и такого же цвета рубаху. В точности так вырядился и его сынок. Короткий кафтан из свиной кожи висел на противоположной от окошка стене. Горницу тускло освещала плошка с жиром.

– Меня Доброслав зовут, а товарища – Бажен, – указал большим пальцем на стоявшего за спиной приятеля и замолчал, заметив в неярком свете плошки два кинжала в ножнах, висевших на стене рядом со свинячьим кафтаном наглого отрока.

– Я Медведь, а это мой сын Клён, – усмехнулся вятич. – А это – жена, – указал на плотную женщину, хлопотавшую у струганного стола с двумя лавками по сторонам.

– Теперь вы не враги, а гости, милости просим к столу, – улыбнулась хозяйка, выхватив ухватом из печи булькающий чугунный горшок с чем-то вкусно пахнущим.

«И зачем с ними ратиться? – усаживаясь за стол, подумал Доброслав. – Хорошие добрые люди».