Врата вечности

– Причем здесь полиция? – нахмурился Фергюс. – Это имеет отношение только к народу эльфов и к тем, кто ее убил. Эльфы отомстят за смерть Алвы. И это не обсуждается.

– Тогда тебе стоит прочитать письмо, которое лежит у нее на груди, – невозмутимо заметила Скотти.

И сразу как будто пелена спала с глаз Фергюса. Он увидел, что из ложбинки между грудей Алвы выглядывает краешек конверта, небрежно засунутого под одежду. Эльф осторожно достал его и вскрыл. Это оказалось послание, адресованное ему.

«Если не хочешь, чтобы с твоим внуком случилось то же самое, отдай то, что ты забрал у Адетоканбо».

Послание было кратким и без подписи. Но Фергюс хорошо знал, о чем идет речь и кто его написал.

Эльф едва удержался от искушения разорвать письмо на мелкие клочки и пустить их по ветру. Вместо этого он спрятал бумагу в карман и сказал Скотти:

– Я уезжаю в Берлин. Возможно, надолго. Перенеси эльфийку в подвал, да не забудь обложить льдом. Похороним ее, когда я вернусь.

– А как быть с человеком? – спросила старушка, злобно блеснув глазами. – Он может сообщить в полицию, если мы отпустим его. Если не об убийстве, так о похищении своего катера.

– Когда человек очнется, сделай так, чтобы он ни о чем не мог вспомнить. Пусть думает, что его подобрали возле острова, после шторма. Его могло смыть волной с палубы в море. Пусть поживет на острове, пока не найдут его катер.

– А если не найдут?

– Тогда щедро заплати ему, чтобы он смог купить новый. Ты хорошо меня поняла, Скотти?

– Да, – неохотно буркнула старушка. – Но лучше бы отправить его на корм акулам. Хлопот меньше.

– Скотти, ты раньше не была такой кровожадной, – сказал Фергюс, пристально глядя на нее. – Я помню тебя милой и доброй хранительницей домашнего очага. Что с тобой случилось после смерти твоего сына? Неужели ты возненавидела весь мир?

– Только людей, – ответила она. – Если бы мой Крег не связался с главным смотрителем маяка…

Скотти не договорила, безнадежно махнув рукой. Отвернулась и, сгорбившись, поплелась по тропинке, ведущей к маяку. Даже со спины можно было увидеть, как много ей лет, и что жизнь была к ней немилосердна.

Фергюс с внезапно вспыхнувшей тревогой смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду. Возможно, Скотти это и забыла, но он-то хорошо помнил, что главным смотрителем маяка, которого старушка винила в смерти своего сына, был родной отец Альфа. Звали его Борис Смирнов. И его казнили по приговору Совета XIII вместе с матерью Альфа, Катрионой, которая была его, Фергюса, дочерью. Прошло много лет, но он так и не смог рассказать эту трагическую историю своему внуку. Что его удерживало, Фергюс не знал. А, может быть, слишком хорошо знал, и поэтому молчал, чтобы не подвергать жизнь внука смертельной опасности. Эльф не сомневался, что когда Альф узнает о жестокой казни своих родителей, то захочет отомстить их убийцам. Но ему ли было противостоять всемогущему Совету XIII…

Фергюс боялся этого и поэтому даже сам не думал о мести. Но страх пропал, когда Альфа похитили. И эльф не сомневался, что сделано это было по приказу главы Совета XIII кобольда Джеррика.

– Великая Эльфийка, ты ведаешь, что я этого не хотел, – прошептал Фергюс. – Но мне не оставили другого выбора. Будь ты проклят, Джеррик!

Он достал из внутреннего кармана мобильный телефон, которым пользовался только в самых исключительных случаях. Набрал номер. Ему ответили после первого гудка.

– Мне нужен гидроплан на остров Эйлин-Мор и билет на чартерный рейс до Берлина, – сухо сказал он в трубку и отключил телефон.

Он знал, что его приказ будет выполнен немедленно. Но у него еще оставалось время на то, чтобы подняться на холм, бросить прощальный взгляд на остров и проститься с ним.

Эльф не был уверен, что снова увидит Эйлин-Мор. То, что он задумал, было смертельно опасно, и в первую очередь для него самого.

В Берлине Фергюс был уже к вечеру того же дня. Из аэропорта он отправился на такси в ресторан Peterhof, расположенный на Grossbeerenstrasse. Заведение славилось славянской кухней и напитками, но Фергюсу ресторан был известен лишь потому, что здесь имел обыкновение кутить леший Афанасий, когда он бывал в Берлине.

Обычно это случалось в дни, когда проходили заседания Совета XIII. Но в этот раз Афанасий прибыл в Берлин тайно, по просьбе Фергюса. Кроме него, эльф пригласил туди Вейжа, пэн-хоу Янлина и тэнгу Тэтсуя, указав местом встречи все тот же ресторан. В глазах Фергюса Peterhof имел еще и то преимущество, что здесь нельзя было встретить других духов. Зная буйный нрав лешего Афанасия, который особенно часто проявлялся во хмелю, все они обходили этот ресторан стороной.

В фойе ресторана Фергюса встретил метрдотель, крупный и вальяжный мужчина с пышной седой шевелюрой.

– Рад вас видеть, – сказал он, приятно грассируя. – Мое имя Генрих Кох, и я к вашим услугам! Правда, мои предки носили перед фамилией приставку «фон», но я не настаиваю на этом. Как говорится, иные времена, иные нравы! Что изволите? Поужинать? Или просто приятно провести время?

Фергюс хмуро посмотрел на мужчину. Он недолюбливал людей, особенно таких словоохотливых, как Генрих Кох, и не считал нужным это скрывать.

– У меня здесь назначена встреча, – сказал он. – Афанасий…

– О, вы так бы сразу и сказали! – не дав Фергюсу договорить, расплылся в улыбке Генрих Кох. – Господин Афанасий наш лучший и самый уважаемый клиент. И, конечно же, он предупредил меня, что сегодня ждет гостей. Он арендовал на весь вечер Охотничий зал ресторана. Я провожу вас, если позволите!

Судя по тому, как засуетился метрдотель, услышав имя Афанасия, леший был не скуп.

Метрдотель ввел Фергюса в неярко освещенное помещение, на стенах которого были развешены головы мертвых зверей и разнообразное охотничье снаряжение. Посреди зала стоял массивный круглый стол, на котором горели свечи в бронзовых канделябрах, отбрасывающие нервные тени на потолок. Вокруг стола были расставлены стулья, по форме напоминавшие королевские троны. Изготовленные из цельного куска дуба, они были явно ручной работы. Всего Фергюс насчитал пять стульев, четыре из них были уже заняты. Все духи, которых он пригласил, пришли раньше него. Эльф счел это добрым знаком.

– Господин Афанасий, к вам еще один гость, – угодливо улыбаясь, сказал Генрих Кох. – Я сопроводил его лично.

– Молодец, понимаешь, – одобрительно заметил леший. – Это последний, больше я никого не жду. И смотри, чтобы ни одна муха в этот зал не залетела, пока мы здесь. Усек?

Генрих Кох часто закивал в ответ. Леший достал из кармана золотой самородок размером с голубиное яйцо и бросил его метрдотелю. Тот ловко поймал и неуловимым жестом фокусника спрятал его в карман фрака.

– Это тебе премия за понятливость, – сказал Афанасий. – А теперь ступай, нам лишние уши не нужны.

Метрдотель торопливо ушел, плотно прикрыв за собой дверь.

– Не люблю его, – пожаловался леший. – Кланяется, а сам презирает меня. Считает выскочкой. Он тебе говорил, Фергюс, что его предки были фу-ты, ну-ты или что-то в этом роде?

– Да, – кивнул эльф, невольно улыбнувшись.

– Он всем это говорит. Это его возвышает в собственных глазах. Я как-то спьяну спросил его, при каких обстоятельствах была утеряна дворянская приставка перед его фамилией. Ты бы видел, какими злющими глазами он на меня посмотрел! И после этого мне несколько дней подавали паленую водку. Он таким макаром хотел выжить меня из ресторана. Но не на того напал! Я усадил его за свой стол и заставил пить со мной этот дешевый суррогат. Так этот Генрих бывший фон Кох вылакал две бутылки, пока не раскаялся. И зарекся конфликтовать со мной.

Афанасий уже успел изрядно «причаститься», как он называл свое пристрастие к выпивке, и еще долго болтал бы всякую чепуху, если бы его не остановил едва заметным жестом туди Вейж.

– Афанасий, – сказал он, слегка пришепетывая, – мне кажется, глубокочтимый эльф Фергюс хочет сообщать нам что-то очень важное.

– А я в этом уверен, – заявил леший. – Иначе зачем бы он нас всех здесь собрал?

– Так давай дадим ему такую возможность, – кротко заметил туди Вейж.

Пэн-хоу Янлин и тэнгу Тэтсуя закивали головами, соглашаясь с ним.

– Как скажете, – обиделся леший. – Я дух простой, из леса, вашей восточной дипломатии не обучен.

Он подхватил стоявшую на столе наполовину пустую бутылку водки и одним глотком опорожнил ее. Затем откинулся на спинку стула, принял величественную позу и милостиво произнес:

– Валяй, Фергюс!

Эльф склонил голову, поблагодарив духов за то внимание, которое они ему оказали.

– Друзья! – начал он. – Я пришел вам сказать, что наш мир стоит на пороге гибели. И только объединив свои усилия, мы можем этого избежать.

Щелочки глаз трех духов стали почти незаметными, а глаза лешего, наоборот, расширились. Но никто не проронил ни слова, давая Фергюсу высказаться до конца.