Избранное в 3 томах. Том 1: Политика и геополитика

В Афганистане не утихает борьба за власть. Любая партия, движение или группировка, которая бросает вызов своему конкуренту-противнику, в конечном итоге стремится утвердить свои властные полномочия в традиционной столице Афганистана – г. Кабуле. В настоящее время на афганской сцене такой мощной группировкой является движение Талибан. Этому движению удалось вытеснить своих противников из Кабула, и несмотря на свою общегосударственную нелигитимность и непризнание со стороны мирового сообщества (за исключением трех исламских государств), талибы осуществляют усеченные властные функции как на региональном, так и на общегосударственном уровнях. Для окончательного закрепления своей власти Талибану предстоит тяжелая с плохо прогнозируемым исходом борьба против сил антиталибской коалиции. Президент Бурхануддин Раббани остается духовным и легитимным центром антиталибской коалиции и представляет правительство Исламского Государства Афганистан в изгнании.

Наибольшую опасность для Талибана составляют объединенные силы Северного альянса Дустума-Масуда. Эти силы длительное время контролировали большинство северных провинций и часть центральных провинций страны. Северные провинции Афганистана непосредственно граничат с бывшими советскими республиками Туркменистаном, Узбекистаном и Таджикистаном. По обе стороны афганской границы проживают многочисленные этнические группы туркменов, узбеков и таджиков. Стремительное наступление талибов, в основном представленных пуштунами, летом и осенью 1998 года на северном направлении заставило Россию и государства Центральноазиатского региона по новому оценить события в самом Афганистане.

Наиболее защищенными для Талибана являются южные и юго-восточные провинции, граничащие с Пакистаном. Приграничные провинции заселены пуштунами, давно вынашивающими идею создания независимого государства Пуштунистан. Многочисленные беженцы, проживающие на территории Пакистана, являются надежным и многочисленным человеческим ресурсом для пополнения рядов вооруженных отрядов талибов при полной поддержке со стороны Пакистана.

Западный район Афганистана (провинции Герат, Фарах и Гур) после северного и северо-восточного регионов является третьим по значимости очагом сопротивления для Талибана. Эти провинции – сфера влияния хазарейцев-шиитов, имеющих прочные традиционные связи с Ираном, на территории которого остаются многочисленные беженцы из приграничных с Афганистаном районов. Именно здесь, на границе с Ираном, развернулись подготовительные военные действия и крупномасштабные маневры летом и осенью 1998 года с участием воинских формирований Ирана и сил талибов. Напряженность в приграничных районах сохраняется по настоящее время.

Северные соседи Афганистана

Стремительное наступление талибов в северных провинциях Афганистана с выходом к приграничному порту Хайратон на р. Амударья летом 1998 года обусловило проведение экстренного совещания в Ташкенте с участием глав дипломатических и военных ведомств государств Центральноазиатского союза (ЦАС) при участии представителя от России. Совещание показало, что некоторые географически близкие к Афганистану страны СНГ и Москва по-разному относятся к событиям, связанным с расширением зоны влияния талибов. Самая близкая к российской позиция у Таджикистана, вторая по близости – у Киргизии.

Граничащие с Афганистаном Узбекистан и Туркменистан были сдержанны в оценке действий талибов. Казахстан демонстрирует озабоченность и инициирует контакты, но его границы далеки от Афганистана. Причем, если Ашхабад о своем нейтралитете заявил еще до начала совещания, то Ташкент пришел к этому только позже. Узбекистан вел себя не так, как летом и осенью 1996 года, когда талибы уже занимали северные районы Афганистана.

Тогда именно Ташкент начал проявлять инициативу по проведению активных мер, направленных на укрепление границы с Афганистаном. Российский Генштаб спешным порядком отрабатывал с Минобороны Узбекистана планы отражения возможной агрессии со стороны талибов. Ташкенту была оказана помощь в техническом оснащении войск. Тогда же многие наблюдатели говорили о военной поддержке Узбекистаном генерала Дустума. Утверждалось, что именно благодаря Дустуму на севере Афганистана существовала относительная устойчивость и почти независимая от «протаджикского» Кабула узбекская автономия.

Теперь талибы снова на севере Афганистана, однако ситуация там совершенно другая. Правительственные войска потерпели сокрушительные поражения, «узбекские районы» полностью контролируются талибами. Накануне совещания в Ташкенте узбекские (и даже казахские) представители заявляли, что война в Афганистане носит внутренний характер и их озабоченность связана только с возможным наплывом беженцев в страны СНГ. Затрагивалась даже проблема признания власти талибов, хотя при этом и подчеркивалось, что подобное решение будет приниматься согласованно с государствами Центральной Азии и Россией. Такую позицию можно объяснить, видимо, тем, что ташкентские власти больше не намерены поддерживать в Афганистане «узбекскую автономию» и смирились с возможностью контроля талибов над севером страны.

Здесь уместно привести малоизвестный факт: в 1996 году потребовалось именно вмешательство Ташкента, чтобы склонить Дустума к союзу с «таджиками» и руководством Афганистана. Дустум же стал на сторону Раб-бани из «идейных» соображений и желания вновь стать хозяином севера страны. Талибы не раз склоняли Дустума к союзу с пуштунами. Такую же позицию в отношении Дустума негласно занимал и Пакистан. В сентябре 1996 года представители арабско-пакистанской делегации, посетившие Мазар-и-Шериф, предлагали Дустуму 50 млн долларов на развитие севера Афганистана в обмен на лояльность генерала к талибам. Однако Дустум отказался от этого предложения. Учитывая тот факт, что в отрядах талибов воюют пакистанские наемники, нетрудно догадаться, куда пошли эти и другие деньги.

Между тем некоторые наблюдатели отмечают, что стремление талибов установить контроль над севером Афганистана объясняется стратегическим и экономическим планами США и Пакистана провести через территорию страны нефте- и газопроводы. Их трасса должна пройти через Туркмению – по малонаселенной долине Мургаба от Чарджоу к Кушке, затем к афганским Герату, Кандагару и далее в Пакистан. Это, конечно, выгодно Туркмении и Узбекистану, которые добывают нефть и газ, но не имеют достаточных рынков сбыта. Вероятно, именно этим и объясняется «индифферентность» Ашхабада и Ташкента к конфликту в Афганистане. От трубопровода через Афганистан выиграли бы и другие добывающие нефть и газ государства СНГ – Казахстан и Узбекистан. Их руководители поэтому были сдержанны в оценках ситуации в Афганистане – они выжидали.

Однако быстрая изменчивость ситуации в этом регионе расставляет новые акценты в геополитических планах государств Центральной Азии. Успехи талибов и события в Таджикистане в связи с неудавшимся военным мятежом на севере этой республики вынудили Ташкент занять близкую к России позицию в отношении событий в Афганистане.

Пакистан – юго-восточный сосед Афганистана

Успехи талибов-фундаменталистов в Афганистане и реальная опасность военного шантажа со стороны восточного соседа (ракетно-ядерной Индии) вынудили власти Пакистана начать работу по введению Шариата в качестве высшего закона страны. Исламский фундаментализм Талибана оказался заразительным для самого Пакистана, на территории которого было выращено и экипировано для захвата Афганистана это воинственное и фанатичное движение. Светский ислам уже не отвечает внутренним интересам правящего режима в Исламабаде.

Осенью 1998 года правительство Пакистана представило в парламент законопроект, по которому в Конституцию страны вносятся изменения, позволяющие отменить систему гражданского суда и ввести суд шариатский. Законопроект уже одобрен нижней палатой парламента, где правящая коалиция обладает подавляющим большинством: 151 голос «за», 16 – «против». Теперь его должен одобрить сенат – верхняя палата парламента. Однако там могут возникнуть вопросы, поскольку в нем оппозиция более сильна, чем в нижней палате, а правящая коалиция не располагает большинством, необходимым для безусловного принятия законопроекта. Поэтому некоторые полагают, что он не пройдет. Другие же отмечают, что премьер-министр Наваз Шариф вряд ли бы стал проталкивать законопроект, если бы сохранил уверенность в том, что он получит одобрение в сенате.

Пакистанский министр по делам религий Зафар уль-Хак так комментирует новый законопроект: «Собственно, сам Пакистан был создан по религиозному принципу: его гражданами стали мусульмане, а ислам был провозглашен в качестве главной идеологии страны. Между прочим, нагляднее всего это зафиксировано в самом названии страны – «Пакистан», что означает страна правоверных. И принятие нового законопроекта – просто давно назревшая необходимость, отвечающая чаяниям миллионов пакистанцев и позволяющая привести судопроизводство в соответствие с законами ислама».

Установление новых порядков может оказать значительное воздействие на все стороны жизни страны, которая из демократической может превратиться в закрытое общество исламских фундаменталистов со значительным поражением в правах некоторых групп населения, прежде всего женщин, которым будет запрещено учиться, появляться в публичных местах, носить современную одежду. При этом порядок каждодневной жизни будет определять соответственно сельский, районный, городской мулла, т. е. исламский духовный комиссар. К чему может это привести – хорошо известно на примере соседнего Афганистана, где насильственное введение талибами суровых законов ислама привело к резкому недовольству населения.

Зачем Навазу Шарифу понадобился новый закон? На этот счет существует несколько мнений. Так, некоторые наблюдатели утверждают, что он намеренно пошел на этот шаг, чтобы раз и навсегда перекрыть всевозможные дорожки, которыми к власти вновь может прийти его заклятый враг – бывший премьер Беназир Бхутто, дочь бывшего премьера Зульфикара Али Бхутто, казненного при военном режиме Зия уль-Хака.

Однако наиболее вероятной версией можно считать следующую. В условиях, когда страна находится в острейшем экономическом и финансовом кризисе (только внутренние и внешние долги превышают 50 млрд долларов – гигантская сумма для такой небольшой страны), когда против Пакистана приняты экономические санкции после проведения им ядерных испытаний в мае 1998 года, единственным путем создания в стране обстановки полной дисциплины и управляемости населения, способом прекратить внутренние беспорядки и сплотить нацию является строгое и неукоснительное соблюдение законов ислама.

Власти запугивают население тем, что альтернативой этому является приход к власти военных и отставка законно избранного правительства Наваза Шарифа. Однако последнее сейчас вряд ли возможно, поскольку военные вовсе не горят желанием заниматься расчисткой запущенной экономики. В пользу данного тезиса говорила и отставка начальника пакистанской армии генерал Джахангир Карамат в связи с разногласиями с премьер-министром по вопросам внутриполитического строительства. Сам по себе этот факт весьма примечателен: подобное произошло впервые в истории Пакистана, когда высший военный руководитель добровольно «сдал» свои позиции перед высшим гражданским лицом. С одной стороны, здесь можно увидеть торжество демократических, конституционных принципов. Но на самом деле все гораздо проще.

Отставка Карамата, известного своей жесткой позицией в отношении Индии и финансирования военного строительства, считающего, что в основе военной доктрины страны должно лежать ядерное оружие, станет понятной, если вспомнить, что вскоре после проведения ядерных испытаний Наваз Шариф наконец принял отставку своего министра иностранных дел Гохар Айюб-хана (сына известного военного правителя Пакистана генерала Айюб-хана), прошение о чем он подал еще осенью 1997 года. Гохар всегда был известен своими антииндийскими настроениями и был сторонником жестких решений, в чем во многом был солидарен с Караматом.

Теперь, когда Пакистан ко всему прочему испытывает всевозрастающее внешнее давление, главным образом со стороны США, направленное на то, чтобы он подписал Договор о запрещении ядерных испытаний в обмен на отмену санкций и возобновление экономической помощи, настал тот момент, когда уже нельзя терпеть в своем высшем окружении таких лиц с крайними взглядами, которые наносят ущерб национальным интересам страны. Так что пакистанский премьер-министр проявил определенную мудрость и политическую изворотливость, пойдя на два беспрецедентных шага: принятие отставки Джахангира Карамата и представление в парламент законопроекта о переводе национального судопроизводства на законы шариата. Во-первых, он таким образом убирает из числа руководства твердолобых экстремистов, чем дал понять Западу, что подпишет Договор о запрещении ядерных испытаний без помех. И, во-вторых, устанавливал внутри страны жесткую систему правления, которой под страхом наказания по жестким законам ислама должны подчиняться все без исключения, что, как заявляют власти, будет способствовать экономической и политической стабилизации. Попутно будет решена и проблема оппозиции внутри страны. Однако, несмотря на это, пока совершенно не ясно, позволят ли принимаемые им меры вывести страну из нынешнего труднейшего положения.

Иран – западный сосед Афганистана

В первой декаде октября 1998 года близ ирано-афганской границы между подразделениями Корпуса «стражей исламской революции» Ирана и отрядами движения Талибан развернулись боевые действия. Вооруженное столкновение произошло близ пограничного населенного пункта Салех Абад иранской провинции Хорасан. На рассвете талибы открыли прицельный огонь из автоматического оружия по позициям корпуса, затем с афганской территории последовал массированный обстрел из тяжелых видов вооружений. По данным иранского радио, «стражи» дали достойный отпор провокаторам. Однако официальный представитель талибов опроверг причастность движения к провокации.

Этот инцидент заставил вновь заговорить о вероятности вооруженного конфликта между Ираном и афганским движением Талибан. Между тем действия талибов вызывают просто недоумение, а провокации на границе трудно найти какое-либо объяснение. Действительно, ведь в распоряжении афганского движения находятся примерно 25 тысяч боевиков, у которых немало проблем внутри Афганистана в их изнурительном противоборстве с силами Северного альянса. В случае вооруженного конфликта с Тегераном талибам будет противостоять более чем 270-тысячная группировка иранских вооруженных сил.

В настоящее время Иран сосредоточил близ границы с Афганистаном 9 дивизий регулярной армии и элитные подразделения корпуса «стражей». Дислоцированные в восточных районах страны общевойсковые соединения укомплектованы в соответствии с условиями военного времени. Они приведены в состояние повышенной боеготовности, оснащены всем необходимым для ведения наступательных действий, вплоть до полевых лазаретов и передвижных пунктов питания.

Напряженность вдоль ирано-афганской границы возникла после убийства талибами в городе Мазар-и-Шериф девяти иранских дипломатов и корреспондента информационного агентства ИРНА. Пик кризиса пришелся тогда, когда руководство движения Талибан признало этот факт, а затем на момент, когда в Тегеран были доставлены семь цинковых гробов. Останки сопровождала делегация Международного комитета Красного Креста, которой так и не удалось отыскать в Мазар-и-Шерифе тела еще двух расстрелянных талибами дипломатов. Церемония прощания с погибшими, состоявшаяся на кладбище Бехеште Захра близ иранской столицы, до предела накалила страсти в Иране. Даже голоса, которые ранее призывали к осмотрительности и осторожности, стали требовать мести и проведения карательной операции против талибов.

Однако постепенно буря праведного гнева улеглась. Не могли угомониться лишь армейские чины, которые не скупились на воинственные высказывания, обещали «молниеносную» и при этом обязательно «победоносную» кампанию. Остальные же, памятуя о десятилетнем печальном опыте пребывания в Афганистане Советской Армии, объективно взвешивали все «за» и «против». Для иранской экономики, переживающей далеко не лучшие времена в связи с падением мировых цен на нефть, война могла стать непосильным бременем.

Трагедия в Мазар-и-Шерифе склонила на сторону Ирана симпатии всего мирового сообщества. Даже извечные враги Исламской Республики Иран – Соединенные Штаты – осудили преступную акцию талибов. Утихли ранее звучавшие обвинения Тегерана в нарушении прав человека и поддержке международного терроризма. Сейчас никто не может отрицать, что Иран сам стал жертвой экстремизма. Но ситуация могла измениться в корне, стоило только иранским солдатам перейти государственный рубеж. Все это прекрасно понимали в Тегеране, и, возможно, именно поэтому приказ о начале боевых действий так и не был отдан.

Министр иностранных дел Ирана Камапь Харрази, выступая тогда в Тегеране перед журналистами, ни словом не обмолвился о силовом решении конфликта с талибами. Напротив, он призвал к активизации усилий международных организаций и стран региона по мирному урегулированию кризиса в Афганистане. Вместе с тем глава иранского МИД выдвинул ряд вполне правомерных требований. «Мы настаиваем на немедленном освобождении иранских граждан, удерживаемых талибами, выдаче останков погибших в Афганистане иранских дипломатов, которые пока еще не были переданы нам, а также суровом наказании лиц, виновных в гибели сотрудников иранского консульства в Мазар-и-Шерифе и корреспондента Иранского информационного агентства», – заявил Харрази.

Однако после инцидента в Салехабаде, находящегося на территории Ирана, ситуация приобрела несколько иной оборот, поскольку здесь речь уже шла о вторжении талибов на чужую территорию, квалифицируемом международным правом как факт военной агрессии. У иранской стороны теперь есть все основания перейти от слов к решительным действиям. Фактически, талибы первыми открыли огонь, и в этих условиях Иран имеет полное право защищать свою территорию и предпринять ответные шаги.

Достаточно оптимистично выглядел в Тегеране специальный представитель Генсека ООН по Афганистану Лахдар Брахими, завершивший в середине октября 1998 года визит в Иран. Перед отъездом в Пакистан он с удовлетворением отметил разумность и сдержанность иранской позиции по отношению к талибам. Как было подчеркнуто на итоговой пресс-конференции, Тегеран считает приоритетными дипломатические усилия и переговорный процесс. «Военная операция – это лишь крайний вариант, возможный только в случае провокации со стороны талибов», – сказал Брахими.

Анализируя заведомо проигрышное поведение талибов в одновременной вооруженной борьбе на два фронта (на Западе против 270-тысячной иранской армии, а на Севере – против объединенных сил генералов Дустума и Масуда), с определенной степенью вероятности можно предположить, что американо-пакистанский секретный план по использованию Талибана для втягивания в крупномасштабные военные действия Ирана (и потенциально объединенных сил СНГ с участием России) провалился.

Исламский фундаментализм и священный Джихад

Исламский фундаментализм

За последние годы западные средства массовой информации обрушили на обывателя потоки хлестких лозунгов-предупреждений о страшной угрозе, нависшей над человечеством. Имя этой чудовищной опасности – исламский фундаметализм.

«Если волну фундаметализма не остановить, тогда никто не скроется от нее. Фундаменталисты угрожают миру во всем мире».

Такие обращения в последнее время не сходят с экранов телевизоров и пестрят в газетных сообщениях. Термин «фундаментализм» включен в официальные американские документы по стратегии национальной безопасности наряду с такими терминами, как «терроризм» и «угроза национальным интересам США».

Из Каира в Вашингтон, из Вашингтона в Лондон и из Лондона в Париж чартерные самолеты развозят дипломированных курьеров с инструкциями по разрушению фундаментализма. Бравые мужчины со звездами на погонах и крупными счетами в банках, обладающие огромной властью во всем мире, трясутся от страха. При слове «фундаментализм» Белый дом дрожит, как при землетрясении. Папа Римский Иоанн Павел и его соратники испытывают беспокойство. Чеченец-мусульманин Масхадов объявляет смертный бой местным и заезжим фундаменталистам-ваххабитам. Дагестан занял оборонительную позицию по отношению к доморощенным фундаменталистам. Арабский мультимиллионер Усама бен Ладен нацелил автомат вначале на Москву, а после ухода советских войск из Афганистана – на смертельных врагов Ислама – Америку и Израиль.

Талибы с юга демонстрируют свой непримиримый «фундаментализм», выйдя с боями в непосредственное соприкосновение с «гуманными» и светскими мусульманскими режимами в Туркмении, Таджикистане и Узбекистане. Хитроумный и «независимый» от северного старшего брата Ислам Каримов, услышав артиллерийскую канонаду по ту сторону Амударьи и не желая быть повешенным за «мягкий ислам», опять вынужден без удовольствия полюбить «русского брата» в Кремле. Сон президента Египта Хосни Мубарака нарушен. Хафез Асад, президент Сирии, в состоянии шока. Абу Дайяф сам оказался в смятении, начав искоренение фундаментализма. Правители Пакистана и Бангладеш подготовили дамбы из песка, чтобы противостоять напору фундаментализма, а муфтий Египта продолжает заявлять, что фундаментализм предан Хараму (Проклятью). Неисламские правительства всех мусульманских государств заставляют своих оплачиваемых государством ученых готовить богословские обличения «фундаментализма» (Фетвы). Эти ученые заняты подготовкой информации против тех, кто любит Коран и Сунну. Однако они забыли или их заставили забыть, что само основание фундаментализма неотделимо от Корана и Сунны.

При более внимательном рассмотрении становится ясно, что термин «фундаментализм» используется Западом только в отношении к мусульманам. Однако в интересах исторической и лингвистической справедливости следует заметить, что сам термин «фундаментализм» был заимствован западными СМИ из протестантизма. Именно в англоязычной литературе, в основном XIX в., впервые встречается этот термин для характеристики некоторых ортодоксальных, с богословской точки зрения, протестантских сект и организаций.

Как западными, так и исламскими идеологами термин «фундаментализм» применяется к тем мусульманам или мусульманским партиям и организациям, которые твердо придерживаются мнения, что в исламских странах Ислам должен быть государственной религией и преследование мусульман должно быть прекращено. В частности, примером такой партии можно назвать «Фронт исламского спасения Алжира», который является самой крупной партией в Алжире. «Фронт» придерживается самых широких демократических взглядов и добился победы на выборах правительства страны. Однако в составе правительства эта партия считается фундаменталистской. Исламские организации в Египте, такие как «Танзимул Джихад» и «Аль Джама-атуль Исламиа», или те из афганских лидеров, которые желают видеть чистое исламское государство, на Западе отождествляются с термином «фундаментализм». К ним, несомненно, относятся правящие режимы в Ливии и Иране. В настоящее время для проамериканского Запада цитаделью мирового исламского фундаментализма несомненно является Исламская Республика Иран.

Вместе с этим практический исламский фундаментализм немыслим без таких исконно мусульманских понятий, как «Джихад и территория Джихада».

Священный Джихад, территория Джихада, Газават

Первоначально под Джихадом понималась борьба в защиту и за распространение ислама. Само слово «Джихад» означает «усилие» или «борьбу за веру» (араб.: джихад фи сабили-аллах – «борьба на пути Аллаха». В отношении этой борьбы в Коране содержатся неоднозначные указания, отражающие конкретные условия деятельности Пророка Мохаммада в мекканский и мединский периоды его жизни: 1) не входить с «многобожниками» в конфронтацию и склонять их к истинной вере «мудростью и хорошим увещеванием»; 2) вести с врагами ислама оборонительную войну; 3) нападать на неверных, но так, чтобы военные действия не приходились на священные месяцы; 4) нападать на них в любое время и повсюду.

В разработанных позднее Факихами (толкователями Корана) концепциях Джихада этот термин наполняется новым содержанием. Имеется различие между понятиями «Джихад сердца» (борьба с собственными дурными наклонностями), «Джихад языка» («проведение одобряемого и запрещение порицаемого», «Джихад руки» («принятие дисциплинарных мер в отношении преступников и нарушителей норм нравственности» и «Джихад меча» («вооруженная борьба с неверными, причем убитому мусульманину в бою с врагом уготовано вечное райское блаженство».

В отношении Джихада Пророку Мохаммаду приписываются следующие слова: «Мы вернулись с малого Джихада, чтобы приступить к Джихаду великому». Здесь духовное самосовершенствование объявляется «Великим Джихадом», а война с неверными – «Малым Джихадом». Духовное истолкование Джихада получило свое особое мистическое осмысление в суфизме.

Джихад без дальнейших уточнений обычно означает вооруженную борьбу с неверными во имя торжества ислама, и в этом его значении у мусульман выступают слова «Фатх» и «Газават», а у немусульман – «Священная война», определявшиеся как «ведение войны с неверными путем нанесения им ударов, изъятия их собственности, разрушения их святилищ, уничтожения их идолов». Джихад считался одной из главных обязанностей мусульманской общины (уммы). Это оспаривалось, однако, еще в начальный период распространения ислама.

Так, видный исламский теолог Суфайн ас-Саури (715–777) утверждал, что Джихад – акт, рекомендуемый только мусульманам, который становится их обязанностью только тогда, когда они подвергаются нападению. В новое время аналогичной точки зрения придерживались мусульманские секты Бабитов и Ахмадитов. С точки зрения объекта вооруженной борьбы, в трудах по фикху различаются шесть типов Джихада: 1) против «врагов Аллаха» (т. е. тех, кто угрожает существованию уммы, тех, кто преследует мусульман, и язычников); 2) против тех, кто покушается на неприкосновенность границ (т. е. против агрессии извне); 3) против вероотступников (таких, как «лжепророк» Мусайлима); 4) против «притеснителя» (ал-Баги); 5) против разбойников; 6) против монотеистов-немусульман, отказывающихся платить джизийю (дань или налог).

Выбор между «мечом» (смертью) и переходом в ислам предлагался только язычникам. Что же касается «людей Писания», т. е. иудеев и христиан (Ахл ал-Китаб), то их ставили перед выбором: или переход в ислам, или джизийя, или война. В странах за пределами Аравии целью Джихада становилось не обращение в ислам местных жителей, а подчинение их мусульманскому государству с переходом на положение покровительствуемых зиммиев (Ахл аз-Зимма), обязанных платить джизийю. Однако с вероотступниками соглашение о переходе в разряд зиммиев не допускалось. Для них была уготована только казнь.