Когда зазвенит капель

Даша не спрыгнула, а неуклюжим кулем свалилась вниз. От удара воздух вышибло из легких и она несколько секунд не могла пошевелиться. Сугроб хоть и смягчил падение, но все равно в голове загудело, словно мозг резко потяжелел, и она не сразу заметила, как щиплет кожу снег, насыпавшийся за воротник. Пока Даша вставала и отряхивалась от колючих снежинок, Эдик одним прыжком перемахнул через сетку и приземлился на ноги.

– Ого, как ты можешь! – изумилась Даша.

– Паркур, детка. Видела в Лагерном саду площадку? Я там все лето прыгаю.

– Круто, ничего не скажешь!

– Детка, похвала твоя как бальзам на раненое сердце! – патетично воскликнул Эдик, закатил глаза и, положив одну руку на грудь, замер, а потом расхохотался. – Ну что, погнали? Давай веди, Сусанин!

С этими словами он выудил из снега инструменты и, высоко задирая ноги пошел по сугробу прямо.

Взошла луна. Ее серебряный свет пролился на темнеющие деревья, точащие из снега ветки, памятники и кресты. Было холодно, деревья стояли черными, молчаливыми силуэтами, тишина казалась враждебной.

– детка, куда идти-то? – почему-то шепотом спросил Эдик.

Даша знала не больше него, но махнула рукой вперед. Они медленно брели в сторону расчищенных дорожек, напряженно оглядываясь и прислушиваясь. Полчаса прошли в напряженном молчании. Они все шли и шли, ноги гудели от напряжения, цеплялись за невидимые ветки, в ботинки забился снег, таял там и ледяным кольцом сжимал щиколотки. Иногда они врезались в низкие, скрывшиеся в сугробе оградки, запинались и падали, вставали и перелезали через них. Дышать стало тяжело, в боку закололо.

Наконец впереди показалась широкая ровная полоса – это между секторами накануне прошел грейдер и расчистил снег.

– Чудненько! – с облегчением выдохнул Эдик, – Хоть нормальная дорога, а то я заманался сайгаком прыгать.

– Нам нужно найти могилу Чапчавадзе Тамары Петровны. Она похоронена двадцать восьмого апреля семьдесят четвертого года, могила почти в первой линии, по левой стороне от почетных мест. Так бабушка сказала. Мы же слева зашли, да? Значит, это ближе к нам. Пошли в сторону главных ворот.

– Океееей, – протянул Эдик, – главное теперь тихо, чтобы сторож не спалил.

Еще через полчаса они добрели до центральной дороги и почетных захоронений. Им пришлось взять влево и немного вернуться обратно, чтобы начать поиски.

Они разделились. Им пришлось подходить к каждой могилке, искать надписи на памятниках. Часто они оказывались под снегом, тогда ребята перелезали через оградку, варежкой смахивали занос и светили фонариком, вчитываясь в гравированные буквы. Эдик светил большим мощном фонарем, а вот Даша про эту важную вещь совсем не подумала. Хорошо хоть в телефоне был маленький.

– Нашел! – вдруг почти прокричал Эдик и тут же осекся и продолжил шепотом, – иди смотри!

Даша поковыляла к нему. Эдик махнул фонарем на гравировку с вензелями на высоком памятнике. Все совпадало. С фотографии на ребят смотрела красивая молодая женщина с раскосыми, по лисьи узкими глазами, и длинной черной косой.

– Подожди…, – прошептала Даша, – она же… Сколько ей было лет? – Даша провела пальцем по цифрам, высчитывая в уме, – двадцать шесть? Эдь, я не ошиблась?

Он покачал головой, а Даша продолжила:

– Но почему старуха? Мне везде мерещится жуткая уродливая старуха, да и бабушка ее так описывала… ну, как бомжиху какую-то… А тут красавица… Фигня какая-то.

– Блин, Дашка, я в этих ваших проклятьях ни черта не шарю! Но все совпадает, и имя, и даты, и место. Но если хочешь, давай поищем другую Тамару Петровну.

Даша не ответила, только молча смотрела на фотографию. Все точеное лицо этой женщины, ее глаза, губы, что-то напоминало ей, что-то тревожное, неприятное, она чувствовала, что вот-вот вспомнит. Но это-то все ускользало от нее, мысли сделались медленными, тягучими, время словно замерло, собралось в складки, как сложенный из бумаги журавлик.

– Детка? – Эдик тронул Дашу за плечо.

Она вздрогнула, словно не ожидала услышать человеческий голос, словно она была одна в этой гнетущей тишине. Повернув голову, она взглянула на Эдика – все еще держа ее за плечо, он смотрел прямо и лицо у него было встревоженное и озабоченное.

– Это она, – уверенно произнесла Даша, – дальше идти никуда не надо. Давай отдохнем, чайком согреемся и за работу.

– Чудненько! – тут же повеселел Эдик, повернулся к сумке, расстегнул ее, – Давай! Мечи свою скатерть самобранку!

Даша стянула варежки, выудила из сумки термос и пакет с пирожками. Укутанные в несколько слоев вафельного полотенца, они еще были чуть теплыми. Эдик тут же запустил руку в пакет, схватил один и откусил сразу половину.

– Оооэ у эя ауа, – промычал он с набитым ртом, пока Даша наливала в кружечку от термоса обжигающий крепкий чай, дула на него и пила маленькими глоточками.

– А?

– Молодец, говорю, у тебя бабушка! – наконец дожевал Эдик. – Вкусно! Самое то, чтобы подзарядиться, сникерсы нервно курят в сторонке.

Даша налила еще чая, протянула кружку Эдику и тоже взяла пирожок.

Поев, Даша вытащила телефон, посмотрела на часы.

– Так, ну что. Восьмой час уже. Давай начинать.

Даша убрала сумку, надела поверх варежек старую пару верхонок, а новую дала Эдику, и они быстро, в пять минут, расчистили ограду от снега. К огромному их облегчению, гранитной плиты на могиле было. Вместо нее лишь невысокий бордюр с торчащими сухими стеблями многолетних цветов посередине. Даша попробовала копнуть сухую мерзлую землю. Лопата стукнулась об нее и соскользнула.

– Хреново, – задумчиво выдал Эдик, – интересно, глубоко ли промерзла?

Он взял лом и принялся долбить эту твердую, окаменелую землю. Острие с сухим стуком выбивало комочки, они отскакивали, разлетались в стороны. Лом у них был только один, поэтому Даша взяла лопату и стала повторять за Эдиком, вонзая лезвие вглубь сантиметров на пять. На большее не хватало сил.

Минут через двадцать они разрыхлили весь цветник. От работы стало жарко, заломила спина. Даша выпрямилась, потирая рукой ноющую поясницу и внезапно в глазах у нее потемнело. Цвета вокруг побледнели, зашумело в ушах. Из Даши словно высосали весь воздух. Она бы долго стояла в одной позе, невидяще глядя в одну точку, если бы Эдик не потряс ее за плечи.

– Эй, детка? Все нормально?

Даша словно очнулась и попыталась как ни в чем не бывало улыбнуться, хотя горло ее сжималось и не давало дышать.

– Она хочет, чтобы мы ушли отсюда. Чтобы перестали тревожить ее покой.

– Что? Кто она?

– Она, – Даша кивнула на фотографию, – демон.

Эдик беспокойно повертел головой, потом пожал плечами.

– Я ничего не заметил.

– Правда? Тогда следи за мной, не давай мне выпасть из реальности.

И они принялись выгребать разрыхленные комочки земли вместе с корнями и стеблями на сторону. Большие корневища уходили глубже в мерзлоту и их приходилось перерубать лопатой. Эдик оглядел результат проделанной работы и невесело присвистнул.

– Чудненько, – сказал он скорее насмешливо, чем радостно. Десять сантиметров. Как раз к утру управимся, да, детка? Как там, от работы дохнут кони?

– Ну а я бессмертный пони, – ответила Даша и снова принялась долбить лопатой землю.

Еще через несколько минут ее лопата со звоном стукнулась обо что-то металлическое.

– Блииин, – протянула она, – неужели плита? Нам ее не вытащить самим…