Последний век мира

Разбудил его тихий, но уверенный скрип петель. Это Фидеум вошел, осторожно открыв дверь так, чтобы Юстос не проснулся сразу. Однако, давно несмазанное железо предательски скрипнуло, отчего верумий подскочил и схватился за ближайшее оружие, что попало под руку – табурет у края кровати. Увидев в последний момент ловко отскочившего в сторону сына, он бросил стул и протер глаза. Парень стоял, вопросительно смотря на него и, молча, требовал объяснений его действиям.

– Дурной сон. – лишь ответил отец. – Что такое?

– Мы подплываем. – доложил сын. По его голосу было ясно, что он не испугался. Фидеум, хоть и обучался больше искусству слова, нежели меча, но практика ближнего боя не прошла зря. Он прикрыл за собой дверь и направился на палубу, судя по возвышающимся шагам.

С укором своих поспешных действий верумий бросил табурет и умылся солёной водой из кадки. Ясность мысли вновь вернулась к нему. «Сегодня для тебя всё решится» – мысленно обратился он к Дуктору. Юстос привел себя в порядок и вышел на палубу. Как и сказал Фидеум, солнце заходило позади корабля. По всей палубе стояло много народу. Больше было приближенных: советников, лекарей, личная охрана и множество других. Родственников было меньше, около двадцати. Все они были дальними, за исключением сестры Дуктора, пожилой Никадьи Эстин.

Верумий чинно проходил мимо них к носу судна и отвечал на их поклоны неуверенными кивками. На полубаке его ждала Спиранта с детьми. Они смотрели вдаль, любуясь конечной целью их путешествия. Юстос подошел к ним и посмотрел вперед, положив одну руку на талию девушке, а вторую – на плечо Долиму. В километре от них находился небольшой остров. Некоторые его называли «остров последнего пребывания», но большинство предпочитало опускать последние слова. По сути он являлся круглым каменным остовом с причалом, уже сделанным людьми после его «восхождения». Посреди него стояли каменные раскрытые саркофаги, плиты которых лежали разбитые и поросшие мхом. Небольшая растительность украшала его серость.

Судно неспешно пришвартовали. Фидеум напомнил Форуту, что он был прав по отношению солнца, на что последний ответил явным недовольством. Когда все было готово для перемещения гроба, пятеро сильных мужчин во главе с верумием взяли саркофаг с телом Дуктора и спустили его с корабля. Тем временем народ образовал коридор, по которому медленно несли усопшего. Только теперь у некоторых плач стал явным. Не в силах его скрывать перед последним созерцанием любимого правителя и родственника, они рыдали. Дуктора переложили в древнее каменное вместилище смерти вместе с разбитым молотом так, что ни одного осколка оружия не упало на холодный, мокрый камень. Лишь один раз в этом саркофаге жизнь появилась из смерти. Ныне же мертвые перемещаются в иные миры. Провожающие встали полукругом недалеко от тела. Один из приближенных подошел близко к мертвому и провозгласил:

– Дети Теранса, мы провожаем нашего любимого верумия в благословенные сады Магориэна. Сегодня решится, достоин ли Дуктор Эстин стать садовником, взращивая сынов и дочерей Темунда. Или же станет сам тем взращенным более светлой душой. Однако, Магориэн всеведущий может и не принять нашего почитаемого героя… – понизив голос произнес он последние слова. Человек долго еще говорил, что входило в редкий ритуал.

Долим, еще не встречавший этого человека, спросил у отца:

– Кто это такой?

Отец не был удивлен, ведь подобный человек лишь один на весь Темунд.

– Это проводник. Он проводит души погибших великих людей через ледяную пустыню вечной скорби в сады Магориэна. Это все, что я знаю. – Юстос посмотрел на Спиранту, призывая ее к разъяснению.

– Проводник жизни в царстве смерти – это такой человек, наделенный даром мысленно связываться с душой и выводить ее к вратам садов. Такой дар лишь у него одного. И, когда он умирает, сила выходит из него в поисках нового носителя. Любой может им стать после ухода прежнего.

– То есть, остальные души, что погибли и умерли, не помещенные в саркофаг, остаются в ледяной пустыне навечно? – вмешался Форут с небольшим беспокойством.

– Даже они могут попасть туда спустя время, но только, если Магориэн позволит. «И прибудут они частью флоры, полезные саду» – так написано в книге сущего. Другие же останутся навеки скитаться и вмерзать в бескрайнюю ледяную пустошь. – Спиранта хорошо помнила святую книгу, написанную одним из вермертов, а также наставления предыдущего проводника.

– А как мы поймем, куда он отправился? – не унимался Форут.

– Тело нужно поджечь. Если пламя не тронет Дуктора, а усопший развеется мелкими светлыми частицами по озеру – дедушка удостоится наивысшей чести быть садовником душ. Если пламя также не тронет тело, а усопший на глазах рассыплется в саркофаге – он будет частью флоры в садах. И будет Дуктор наслаждаться светилом, впитывая его теплые лучи, и питаться благодатной почвой, что вкуснее любой пищи Темунда. – Спиранта улыбнулась.

– Но, если пламя поглотит его? – вмешался в разговор Фидеум.

– Я верю, что дедушка был достойнейшим, и Магориэн заберет его в качестве садовника. – более серьезно сказала она.

– И все же… – однако, Фидеуму не суждено было узнать о том. Речь проводника закончилась, и он поджег факел, отдав его Юстосу. Верумий взял его в руку. Огонь плясал на дереве, показывая причудливые узоры.

– От жизни к смерти, от нового к старому, от начала к бесконечности. – возвестил проводник. – Мы отпускаем тебя в объятия судьбы, верумий Эстина ныне Мурумала, герой Ласпека и попечитель возрожденных, воин и заступник простого люда, дед и отец, а многим – друг, Дуктор Эстин, свет загробного пути нашего. – он слегка кивнул Юстосу.

Верумий поднял факел над головой и опустил его в саркофаг. Эти мгновения длились вечность для всех. Огонь сначала тронул слегка тело, но отступил. Потом снова тронул, но факел внезапно погас. Юстос убрал потухший пламень. Радость наполнила сердце. Все облегченно вздохнули и стали ждать – рассыплется ли тело, или развеется по озеру. Вдруг, тело само вспыхнуло синим пламенем, раскатившись по сторонам. Огонь столбом взмыл выше головы Юстоса, отчего тот отпрыгнул и покатился, пытаясь сбить пламя с лица. Спиранта закрыла собой детей и быстро увела их на безопасное расстояние. Весь народ отстранился и испуганно стал молить Магориэна об изменении решения.

– Не должно так быть! – громко провозгласил проводник.

Спустя несколько мгновений огонь потух. Верумий встал с камня спиной к народу и подошел к саркофагу. Он медленно с осторожностью посмотрел внутрь него. Тело исчезло, а камень не давал и признака тепла. Спиранта подбежала к Юстосу и повернула его голову к себе лицом. Она ожидала увидеть ожог, но глаза, нос, рот, даже брови с усами и бородой были нетронуты.

– Как? – удивленно спросила она.

– Не пламя. Холод! – выдержав паузу, ответил он.

Спиранта обняла его крепко, краем глаза увидев, как пустой саркофаг замерзает и покрывается толстым слоем льда.

Велибор Райс

Гром в ясном небе

Древозар – не просто стойкий и прекрасный город востока. Это самый молодой и подающий надежды регнум, претерпевший больше битв и потерь, чем запад. Первые поселенцы удивились богатству этого края как в разнообразии плодов деревьев и почвы, так и диковинным камням в горах. Тогда, первый князь провозгласил: «Се место отныне огласится всяким Гобинворг, ибо одарил нас всеми благами лесов и полей!». С тех пор от морового озера до выжженных степей, с юга ледяной пустоши и до южной реки – Выторжи – растянулась территория Боричей – живущих у леса посланников юга. Князья менялись, а люд возрастал. Регнум ширился и дошел до вод ириего океана.

Пришел день, когда на престол Гобинворга взошел первый из рода Райсов, чьим указом помимо укрепления поселения, была возведена Горняя Крепь – великая и устрашающая крепость не только для путников, но и для новобранцев, обучающихся в ней. Широкая известность настигла её, когда на смену старым наставникам пришли новые мастера боя. Именно тогда воины востока, или как называли они себя «дружина», прославились своим искусством владения всеми возможными видами оружия, что возвысило их почти над всеми мощными армиями Темунда. Чуть позже был поставлен порт для военных и для торговых судов, являющийся самым людным местом Гобинворга – Исад. Располагаясь западнее Древозара, он вмещал в себя одновременно дюжину двухпалубных военных парусников. Однако, в мирное время их расположили полукругом носом на запад, охраняя подступы к торговым кораблям, постоянно курсирующих на запад и юг.

На севере между моровым озером и некогда бывшим вулканом, в утробе которого пребывал Дэмер, стояла застава, такая же крепкая и большая, как у Мурумала. Однако, первых поселенцев больше заботило то, что и архитектура, и порода камня сходились с западной заставой. Путешественники искали и на юге подобную, но поиски не увенчались успехом. Знал ли о ней государь юга – неизвестно.

Раньше застава защищала Гобинворг от северных кланов, но все они вымерли, и север стал безлюдной ледяной пустошью, где не было ничего, кроме снега и смерти. Её каменные изгибы не позволяли крепко поставить осадные лестницы, а ровная кладка стерегла от скрытных убийц. Оплот востока множество раз разрушался в разных местах, что было видно по старым обтесанным блокам и новым, поставленным далеко не народом поселения. Туда посылали лишь тех, кто провинился перед великим князем, или регнумом. По истечении определенного срока, они возвращались на службу в Древозар. Однако, были и те, кто сам желал спокойного пребывания и мирной жизни на заставе. Такие проходили усиленную подготовку, зачастую жестокую и ужасную в Горней Крепи.

Сам же град располагался на возвышенности подле леса Ковалдис, служащим неким барьером перед огромными пустошами, давно выжженными чем-то, или кем-то задолго до Дэмера. В столице стоял чертог великого князя, опоясанный двумя деревянными стенами, меж которых были постройки поменьше – обиталища граждан. На внешних стенах стояла дружина, охраняющая покой мирных жителей от непрошеных гостей с востока. Вкруг стен расстилались поля и пасека, дающая обильный урожай как Гобинворгу, так и на лавки запада и юга.

Поздняя весна задержала посевные, и, как только наступили пригожие деньки, крестьяне стали усиленно облагораживать свои наделы. Множество коней распахивали почву, нетронутую в прошлый «Яр», как здесь говорили. Так некоторые участки отдыхали, насыщаясь солнцем и дождями, а другие усиленно подпитывали растения. Каждый был при деле, отчего времени на скуку и лень не оставалось.

Свет солнца разогнал мрак, что собирается каждый раз перед восходом, и вновь воссиял над славным градом и его окрестностями. Осветил высокий шпиль чертога великого князя и начал медленно сползать по нему вниз. Рабочие выходили из домов после сытного завтрака и отправлялись в поля. Раньше них, еще до зари, выбрались из жилищ охотники. Они не завтракали перед охотой, чтобы зверь не учуял их задолго до появления. Торговцы просыпались и того раньше. Отправляясь в порт, они нагружали лошадей и ишаков товаром, который продавали путникам из Мурумала и Харрасса. Дети помогали родителям в лавках и полях, а те, что помладше – играли на улицах без надзора родителей, ведь внутри града было безопасно, а вот за стенами…

Крохотный лучик пробился через закрытые ставни в комнату. Спрыгнув с потолка, по стенам он перебрался на кровать. Но и там он никого не обнаружил. Спустившись на пол, луч попал в заветную цель – в глаз, прикрытый тяжелым веком от бурной ночи. Веко усиленно зажмурилось сильнее, потом вся голова в попытке избавиться от надоедливого гостя сдвинулась в сторону. Однако, поток света попал в другой глаз. Вот тут все тело от раздражения, издав глухой гул, привстало и уставилось на стену, прислонившись к кровати. Немного погодя, когда сознание частично прояснилось, мужчина встал и тут же упал обратно, в попытках пересилить головокружение. Со второй попытки ему удалось встать и даже найти одежду. Поправив свой скромный наряд из рубахи и холщовых штанов перед зеркалом, он быстро привел себя в порядок у чаши с водой и вышел в коридор. Еще слегка покачиваясь от прошлого ночного гуляния, он прошел до лестницы и оперся об перила, чтобы не упасть. Ужин так и просился наружу, но удержался и попросил прохладной воды.

От скрипа половиц послышалось движение в одной из комнат. Ее дверь приоткрылась, и из щелочки показалось детское лицо. Спустя мгновение, узнав человека на лестнице, дверь с грохотом распахнулась, и из нее вылетела девчонка лет десяти и направилась к мужчине, размахивая деревянным мечом. Последний, не теряя времени, насколько быстро мог, побежал вниз по крутым ступеням. Ему удалось преодолеть два пролета. Однако, повернув голову в сторону преследователя, запнулся об свою же ногу и полетел животом на ковер. Только он поднял голову, как сверху ему на спину налетела девочка и стала лупить его по ногам мечом. Перевернувшись на спину, мужчина со смехом мягко снял с себя ретивого ребенка и встал. Отряхнувшись, он в недоумении, но с улыбкой спросил:

– Агнимира, сколь много злобы в сердце. Али я прогневал тебя?

– Обет дал: чудище принести! – топнув ногой, сказала она и приготовилась продолжить свой натиск.

– Сердце моё, придать огню его – наш долг. Иначе… – девочка не желала слушать его и замахнулась для удара, но отец перехватил меч у эфеса и забрал его.

– Так ты молвил пред Магориэном! – нахмурилась она. – Мирке и Явину также обет давала принести ветвь чудища, и вместе мы сготовим меч. Он будет сберегать нас от любого лиха что в озере, что в горах. Токмо, ты не сдержал слово. Ныне прокличут льстивой и не будут дружить. – она опустила голову и хлюпнула носом.

Мужчина встал на колено и положил руку девочке на плечо. Она дернулась, скинув руку.

– Душа моя, – уже серьезнее сказал он, – ведаешь ли всю беду от них? И, кто язык свой распустил про дела вчерашние?

– Мне Коул шепнул. Вы огню придали плоть, и ничего не осталось. А мне надобно лишь малую ветвь. – тихо и неуверенно сказала она.

– Твоя правда. Помню я, как молвил. Токмо хмельной я был и зря глотку драл. Молвил о запретном в уме туманном. – он задумался. Мысли с трудом пробивали закостеневший разум. – Коли пред Магориэном молвил, так обет сдержу! Днесь плотник сготовит ветвь подобно деснице иль шуйце, а ты покажешь ее друзьям. – предложил он.

– Не так! Мне надобно часть чудища. Иначе не поверят. – не сдавалась девочка.

– Милая, не допущу я лесных и тлеющих за стены нашего светлого града. Даже их части здесь не быть! Ибо раны свои исцеляют за несколько мгновений. Мнится мне: из ветви за время возникнет целый лесной.

– Может, он будет не шибко зол. Своя горница и друг помогут нас полюбить?

– То не в наших силах. Не звери и не люди они. Ласку и опасность не замечают. Такие жаждут лишь одно – истребить нас. – Мужчина встал, подошел к ближайшей лавке и сел, предложив девочке присоединиться. – И к зверю, и к птице равнодушны. Их манят: изба, общение, наипаче – громкий шум.

– Отчего они таки? – девочка стала болтать ногами, что вызвало у мужчины головокружение и позыв опустошить желудок. Он быстро повернулся к ближайшему доспеху, что стоял напротив и сдержал порыв.