Шут герцога де Лонгвиля

– Бархатный костюм.

– Наверное, ты сам что-нибудь сказал ему прежде?

– Ну, разве что про театр…

– Излюбленная тема! Ты и мне все уши прожужжал этим театром! Я одного не понимаю, что это за ремесло такое, которое не дает людям покоя ни днем, ни ночью?

– Как вы верно сказали! Да, театр не дает покоя ни днем, ни ночью тем, кто служит ему.

– Ради чего вы бороздите землю? – недоумевала Генриетта. – Ради кучки грязных монет? Ради аплодисментов и воплей ликования безмозглых зрителей?

– Вы почти угадали. – улыбнулся Анри. – Но не назвали главного. Мы готовы терпеть голод и нищету, зимний мороз и летнюю жару ради одного счастья – выйти на сцену.

– Безумие какое-то! – фыркнула Генриетта. – Нелепость!

– Вам не понять этого никогда, как не постичь тому, кто не любит театр, не уважает актеров и не умеет быть искренними. Это не понять тому, кто не испытал на себе восторга человека, побывавшего в неведомом зачарованном месте, именуемом театром. И ничего, что для нас театр – это бродячая повозка, в которой мы живем постоянно. Главное, мы занимаемся любимым делом, мы доставляем людям радость и возвращаем желание жить!

– Несерьезно!

– Да, некоторые принимают нас за дураков, потому что сами не умеют веселиться без посторонней помощи, прячась за маской благородного достоинства.

– Ты… – задохнулась от возмущения госпожа де Жанлис, а юноша продолжал, не обращая на нее никакого внимания; он был всецело поглощен своей мыслью, которую хотел обязательно высказать:

– Поверьте мне, напускная серьезность и нарочитая скромность далеко не всегда отражают истинный характер человека.

– Ты позволяешь себе неслыханные вещи!

– Я хочу быть искренним. О, если бы все люди стали искренними, убежден, что в мире всё пошло бы по-другому. Перестала бы литься кровь. Воры не смогли бы воровать, обострившееся чувство совести не позволило бы им этого делать. Прекратились бы браки по расчету. А дети не сумели бы обманывать родителей.

– И родители детей?

– Вы меня понимаете! – радостно воскликнул Анри. – Театр перевернул бы целый мир, разграничив зло и добро, свет и тьму, черное и белое. Не стало бы мстительных коварных и завистливых людей.

– Ты думаешь, что твоя сказка осуществится? – горько усмехнулась Генриетта. – Неисправимый фантазер!

– Моя сказка слишком прекрасна, чтобы не осуществиться! Было бы жалко, если бы она пропала даром.

– И ты считаешь, что человечество будет спасено театром?

– Да.

– А что для этого необходимо сделать?

– Я пока не знаю. Наверное, показывать всё чистое и светлое, что осталось в нашей безрадостной жизни.

– Но, может быть, наоборот, вызывать отвращение пошлостью и грязью, публично показывая это людям?

– И к чему мы придем?

– Нам захочется чистого и светлого?

– Конечно, можно попытаться и так пробиться к свету, – пожал плечами молодой человек. – Но мне почему-то кажется, что легче спуститься на зеленую землю с неба, чем добраться до травы сквозь кучу мусора. Во всяком случае, ощущать себя падшим куда более неприятно, чем парить в облаках. К тому же, под мусором травы может и не оказаться.

– Но как научить людей подняться ввысь? – спросила баронесса.

– А их не надо этому учить, – простодушно ответил Анри. – Люди не подозревают, что поднимутся в небо, как только освободятся от груза зла, ненависти и жадности, забудут о бренности мира и о жестокости.

– Ты слишком многого хочешь. У людей нет крыльев, они – не ангелы.

– Им так только кажется.

– Сумасшедший!

– Если всё заполнит доброта и честность, воздух станет прозрачнее, легче станет дышать. И люди даже сами не заметят, как воспарят.

– А может быть, им это только померещится? – хитро посмотрела на Анри Генриетта. – Ведь если им наговорить кучу глупостей, они поверят во всё и вообразят невесть что.

– Очень возможно…

– Скажите, а почему ты ушел из театра? – осторожно спросила баронесса. – Тебе там было плохо?

– Нет, мне было там так хорошо, как может быть хорошо человеку, который не мыслит своего существования вне театра.

– И тем не менее, ты здесь.

– Это моя роковая ошибка, – грустно сказал Анри. – Я не знаю, где сейчас мои друзья, в каком уголке Франции их искать. А, может, они подались на юг, в Испанию или куда еще…

– А ты хочешь их найти?

– Я обязан это сделать.

– А что тебя заставило их покинуть? Деньги? – допытывалась Генриетта. – Что привело тебя в наш замок?

– Скорее всего, меня подтолкнуло уехать с герцогом моя немыслимая безграничная глупость! Я вообразил себя обиженным и решил кому-то что-то доказать.

– Она была красивая? – неожиданно задала вопрос госпожа де Жанлис.

– Кто? – не понял молодой человек.

– Та, которой ты доказывал.

– А, Карменсита?.. Да, красивая.

– А ну-ка расскажи, как она выглядит! – потребовала госпожа де Жанлис.

– Она обыкновенная. Черные волосы, синие глаза, платье старое…

– Ты нарисовал изумительный портрет своей подруги.