С.П.А.С. 107

го бы мог я выбрать в женихи для лучшей дочери своей. Нет! Не вижу претендента! Обойди хоть целый свет, красивей женщины не отыщется, чем Сенамотис. Да, а что ты вспомнил моего сына Кирана?

– Видишь, Скилур… Боспорские воины поставили корабль с нашим товаром на дальний причал, а сына твоего взяли в заложники.

– Как!?

– Он дрался на мечах и ранил царского родственника.

– Тут сообщают мне в послании, но так запутанно, что не поймешь. Говори, все по чести, что знаешь!

– Кирана задержали из-за того, что он нарушил новое морское правило Боспора, не уплатив налог.

– Налог? Все скифские товары решением Камассарии освобождены от подати. И те, что идут на Боспор с торговыми судами, тоже.

– Так! Это было сделано с подачи славного царя Аргота. Да, веселись он в ином мире! Теперь, после их смерти, все изменилось. Документ был верен, пока не возмутилась боспорская община, вынудив Совет принять закон о взыскании налога со всех наших товаров.

– И тех, что ввозятся из Неаполиса?

– Да! Твой сын Киран был возмущен и отказался подчиниться. Астиномы Пантикапея его схватили, корабль задержан.

– Что с сыном, говори! Как они посмели задержать Кирана?!

Тяжело вздыхает советник Скилура, меряет шагами комнату и

думает про себя: «Тяжела участь советника царя», – наконец, решается.

– Не падет на мою голову гнев Скилура. Кирана, как преступника, бросили в подвал.

– Что?! Боспорские обноски! Любой из них не стоит и одного волоса на голове сына! Задержали Кирана! Зови Палака, пусть готовит войско, – царь вскидывает вперед левую руку, указыая на восток, правой – хватается за меч.

– Не все сказал я, мудрый повелитель. Ты знаешь, что Киран горяч на слове и на деле. Посчитав за оскорбленье требование о пошлине, взялся за акинак и ранил тяжело одного из их военачальников, который оказался братом Гераклида.

–Убить бы надо было этого воина! – негодуя, вскакивает царь.

– Почти что так и вышло, тот ранен тяжело и сейчас при смерти. Теперь Кирана не отпустят. Но Гераклид готов простить убийцу, если ты своей рукой отдашь дочь ему в жены, – заверяет советник. – Он давно в нее влюблен, с того момента, как побывал на скифском празднике Сакайя, посвященном Аргимпасе.

– Полцарства влюблены в Сенамотис. Я ей обещал, что сможет дочь достойного избрать сама, она заслуживает счастья, выйти замуж по любви, – убежденно говорит царь.

– С Гераклидом приехал посланник от наших боспорских скифов, он попросил принять его до твоей встречи с боспоритом.

– Зови гонца! Наверное, наши князья мне передали скиталу!

Советник Скилура уходит и возвращается с посланником от Савмака, который стоял во главе скифского крыла аристократии Боспора. Посол, кланяясь, топчется на месте, не зная с чего начать. Потом подходит к царю и протягивает небольшую вещь, завернутую в серый запечатанный пергамент.

– О, мудрый царь! Савмак надеется, что в добром здравии тебя найдет его подарок.

Гонец отдает пергамент, еще бьет поклоны и уходит к двери в зал, будто готовится в любой момент убежать через нее. Скилур нетерпеливо разворачивает тонкий лист и достает из него большое кольцо с надписью. Он подает знак советнику, чтобы тот увидел надпись. Макент не умеет читать, он машет рукой на гонца, чтобы тот удалился. Скилур произносит по слогам, чтобы врезаться в смысл надписи:

«KE-LE-OE AR-GO-ТАN РAR E-NAI» – Скажи, чтобы ты был с Арготасом! – царь удивленно смотрит на советника.

– Да, что это значит? «Скажи, чтобы ты был с Арготасом!».

Скилур отличается выдержкой и проницательностью, Макент – смелостью и мудростью, которые и ведут их к истине:

– Это кольцо Аргота, которое после его смерти досталось

скифским преемникам, – говорит задумчиво Скилур.

– Да, и теперь оно было у Савмака, – подтверждает Макент.

– Но скифские князья во дворце Пантикапея окружены завистниками и недругами, Савмаку пришлось передать нам кольцо вместо послания.

– Чтобы скрыть свое пожелание, Савмаку пришлось зашифровать совет в кольце. Прислушайся к нему, ведь он осведомлен гораздо больше нашего. Надпись на кольце дает совет укрепить скифам династические связи с Боспором, как это до нас сделал Аргот. Я думаю, что он хочет спасти Кирана и помочь Скифии.

– Но какой ценой спасти! – восклицает царь.

– О, мудрый государь, тебе необходимо поговорить с дочерью. Быть может ей понравится боспорит. Он хоть и не очень красив собой, но богат и уважаем!

– Нет, бесполезно, я знаю, кто ей люб! – царь с осуждением машет головой и заявляет. Это предложение мы не можем принять.

– И отвергнуть тоже. Неужели Сенамотис любит Ксеркса? – продолжает советник.

Скилур надевает кольцо на правую руку:

– Вот, видишь, ты тоже знаешь. Как жаль мне дочь! И не послушать Мелосака и Савмака я не могу. Таков удел властителей – решать неразрешимое.

Личные дела и забота о членах царской семьи составляли лишь малую толику забот Скилура. Вопросы войны и мира, жизни и смерти волновали царя, переустройства Скифии, предания государству свежей, гибкой подвижности и силы.

Порыв, но узы дружбы сильнее

Огонь, женщина и море – три бедствия. (Эзоп)

Подобные вопросы мучили теперь и царскую дочь, когда она наблюдала за облаками. Облака… Они быстро меняли форму, ускользали, но все-таки содержали умение уплотняться, превращаясь в живительную влагу, или растворяться, давая дорогу солнечным потокам. Небесные странники спешили сквозь годы.

Царевна берет в ближайшие подруги Мнемозину и живет в бреду воспоминаний о степи с алыми маками. Сон Сенамотис, в котором огромная бабочка превратилась в толстого карлика, забылся ею, но уже преступил через пропасть забвения и начинал воплощаться. Подхваченной водоворотом событий, царевне предстоит сложный выбор.

Но с кем ей посоветоваться? У нее нет никого ближе Ксеркса. Может, поможет друг Лонхат, которого она знает с детства.

На одном конце зеленого, в ярких цветах поля стояла Сенамотис и смотрела, как с другой его стороны, срывая на скаку желтые цветки, к ней ехал темноволосый загорелый всадник – это был Лонхат на своем вороном жеребце. Он быстро пересек пространство, пышно наполненное розетками мелких лиловых и золотистых соцветий.

– Я не буду знать покоя, после того, что я сегодня слышал и видел, – сказал Лонхат после сердечного приветствия; он вручил царевне прекрасный букет полевых цветов. – Всегда буду думать, что ничего не сделал для самой прекрасной девушки и своего друга Ксеркса.

– Не бойся за меня, – отвечала Сенамотис, – и расскажи подробнее, что хотел сделать для бесподобного Ксеркса.

– От нас не все зависит в этом мире, есть силы, более могущественные. В то время, когда ты и Ксеркс… Словом, когда два юных сердца открылись друг другу… – Лонхат замолчал, он теребил на груди отворот своего зеленого кафтана, расшитого серебряной нитью.

– Друг, не подбирай слова. Не надо сладкой лжи! Зная горькую правду, возможно, в силах предотвратить беду?

– Пусть несчастья обойдут тебя стороной! Но как изменить то, что уже принято не нами, но касается нас. Станет ли Скилур переиначивать свое решенье, о котором пока не говорит тебе? Возможно, откроет его через твоего дядьку – энарея.