Роман Брянский

– Станет эта твоя дочь, княже, красой твоего терема, – улыбнулся священник. – Быть ей, как и Агафье, счастливой и прославленной в княжеском роде! Я думаю, что ты выдашь ее замуж за достойного князя: она в девицах не засидится!

– А как мой сын Олег? Ты не забыл, святой отец, приставить к нему праведного монаха?

– Не забыл, княже, – покачал головой отец Игнатий. – Я не забываю своих обещаний! Пока еще рано приобщать княжича Олега к духовности. Пусть подрастет. Об этом я говорил с братом Серапионом…Он уже не раз посещал княжича, беседовал с ним, обдумывал будущую работу…

– Ну, и как? – насторожился князь. – Что же увидел тот монах Серапион в моем сыне?

– Трудно сказать сейчас, – задумчиво промолвил священник. – Брат Серапион много говорил о твоем сыне Олеге. О его душевной кротости и тяге княжича к книгам. Боюсь пророчить, но княжич Олег больше склонен к душевной доброте, чем к ратному делу…

– Это все княгиня, – помрачнел князь Роман. – Олег – ее любимец! Все мамки да ласки…Она сделает из моего сына не князя, но красную девицу…

– Ну, этому делу мы поможем, – сказал отец Игнатий. – Княжич Олег не будет пустым ласкателем и славословом! Мы ему дадим в друзья и книжную науку и ратное дело…Но ратные подвиги – не мое поле. Пусть дядьки обучают его этому! Разве не так, Ефим?

– Верно, святой отец, – кивнул головой Ефим Добрыневич. – Обучай его грамоте и вере в Господа, а ратному делу мы его сами научим!

До глубокой ночи просидел князь со своими людьми за пиршественным столом. Обсудили прошедшие события в уделе и соседних русских княжествах.

– Как сообщают наши верные люди, – промолвил отец Игнатий, – плохи дела в суздальской земле! После смерти великого князя Ярослава Всеволодыча, царствие ему небесное, в поганом Ханстве, где его отравили, в его уделе началась великая смута! Сперва братья Всеволодичи между собой не ладили, а теперь – сыновья покойного князя Ярослава ссорятся. Как известно, князь Святослав, брат Ярослава Всеволодыча, получил по наследству Владимир, столицу суздальской земли. Но это не понравилось детям Ярослава! Князь Александр Ярославич и его брат Андрей потребовали Владимир себе. Они долго между собой спорили, дело едва не дошло до войны! А тем временем их младший брат Михаил, сидевший ранее в городке Москве, неожиданно вошел во Владимир и изгнал оттуда своего дядю Святослава Всеволодыча, объявив себя великим князем! Хоть он был и младшим сыном князя Ярослава, но уж больно смел, отважен! Да и к рати он был с детства приучен, за что его звали Храбрым. Но он долго не усидел на владимиро-суздальском столе. Молодого князя подвела горячность! Он пошел в поход на литовцев, но взял с собой лишь немного воинов. Вот он и погиб в одной случайной стычке с врагами. Его тело лежало на поле брани у реки Протвы непогребенным и неоскверненным, потому как литовцы не знали, что с ними сражался с такой малой силой русский князь, и бежали, опасаясь подхода большого войска. Слава Богу, что об этом узнал суздальский епископ Кирилл и, спасая княжескую честь, приказал привезти тело убитого во Владимир, чтобы похоронить в соборной церкви…Наступила пора вернуть великокняжеский стол Святославу Всеволодычу, но против этого восстали его племянники Александр и Андрей!

– Чего же не хватает князю Александру? – возмутился Роман Михайлович. – Он ведь владеет Великим Новгородом! Чем ему не удел? Я, конечно, знаю, что новгородцы – люди вольные и князь у них больше как военачальник…Но вот и мой брат, Мстислав Карачевский, похоже, в таком же положении, если не хуже, пребывает! Опутан вятичскими боярами по рукам и ногам! А вот не бунтует и умело с ними ладит! И не просит ни у кого помощи! А тут аж до Орды едут! Нашли заступников!

– Это – позор, княже, – молвил отец Игнатий, – что новгородский князь Александр и его брат Андрей устремились в Орду! От этого на их земле только смута одна будет…А татарам не покой на Руси нужен, но лишь неурядицы. Вот и поощряют они все склоки между русскими князьями-родственниками!

– Еще их батюшка, Ярослав Всеволодыч положил начало смутам, – угрюмо пробормотал князь Роман. – Он первым признал власть ордынского хана над нами и отправился к нему на поклон…А вот теперь и его сыновья! Князь Ярослав когда-то не прислушался к моим словам, как и мой батюшка, чтобы объединиться против поганых! Ярослав Всеволодыч, как оказалось, предпочел дружбе с моим батюшкой татарское ярмо!

– Князь Михаил Всеволодыч был праведник! – сурово молвил священник. – Пусть не помирился он с князем Ярославом, но и не склонил своей головы перед поганым Батыем! Предпочел умереть, чем служить антихристу!

– Видно, что князья Александр и Андрей готовы на все, ради власти в уделе! – сказал, опершись головой на руку, князь Роман. – Ну, и пусть! Мы с ними не связаны…Увидим, что будет дальше и до чего их доведут нынешние покровители!

– Пока Орда в силе, татары будут хозяевами всей Руси! – склонил голову отец Игнатий. – Вот почему я тогда благословил твоего дядю князя Андрея на великое черниговское княжение…Теперь у него почти те же беды, что и у суздальских князей!

– Да, это так, – кивнул головой Роман Брянский. – Очень трудно удержаться, чтобы не попасть в ордынское холопство! Но надо вовремя собирать дань, чтобы дядя Андрей не нажаловался в Орду…Эй, Ермила! – крикнул он. – Ты случаем не забыл послать в Чернигов меховую дань?! Я как-то упустил это, занимаясь своими делами!

– Все сделано, княже! – ответствовал Ермила. – За это не беспокойся. Собрали пушную рухлядь еще в зимнюю охоту! Мы отослали в Чернигов десяток тысяч беличьих шкурок и пять тысяч куньих. Да сотни две бобров добавили. Но больше не смогли. Хоть и любит князь Андрей бобра, но этих зверей не так уж много.

– Неужели весь доход туда отослали? – вопросил князь Роман. – Осталось ли что в моей казне?

– Не таков твой слуга, княже, – усмехнулся Ермила, – чтобы всю твою казну раздаривать! Те меха не составили и десятины от твоей казны! У нас все хорошо поставлено: зверья хоть отбавляй! Каждое лето я обновляю меховую рухлядь, старые шкурки продаю купцам за серебряные гривны, а новые – храню в избе-кладовой!

– Похвала тебе за это, Ермила! – весело сказал князь. – Ты хорошо справляешься с моими домашними делами! Много ли сейчас у меня серебра?

– Десятка два бочек, княже! – гордо, оглядевшись по сторонам, промолвил Ермила. – За это серебро можно и грамоту у царя выкупить! Хоть на суздальское княжение!

– Господи, сохрани! – выкрикнул отец Игнатий. – Не ввязывайтесь в суздальские дела, проклятые Господом! Берегите богатства на тяжелый день! Наступит время, и русское серебро послужит не лютому врагу, но родной земле!

Так и остался в эту ночь князь Роман Михайлович в своем охотничьем домике. Лежа в объятиях Арины, он чувствовал себя сильным, уверенным властелином, обладавшим и несметными богатствами, и любимой женщиной, без которой уже не мог прожить ни одного дня.

В то же время княгиня Анна все никак не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок на своей просторной, лебяжьего пуха, перине.

– Что-то мой муженек все реже разделяет со мной ложе, – думала она. – Все у него там какие-то дела…Известно, что он – князь – и ему надо думать об уделе. Однако, что Господь наш не делает, все к лучшему! Стареем, страсти утихают! Да детей столько наплодили, что пора бы успокоиться… – И, придя к такому выводу, еще молодая и красивая женщина почувствовала облегчение от тяжелых дум. – А если найдет себе зазнобу, так мне хоть замена будет от телесного греха! – решила княгиня Анна и сразу же забылась долгим, здоровым сном.

ГЛАВА 7

ГОСТЬ ОРДЫНСКОГО ЦАРЯ

– Ну, что, рассказывай, Олхой-мэргэн, – промолвил, прищурившись, Болху-Тучигэн, – как там, в Смулэнэ, прошли переговоры?

Рослый широкоплечий татарин низко поклонился. Маленькие, узкие, как щели, глазки, блеснули, отразив пламя очага в юрте ханского вельможи. Старший посланник некоторое время почтительно молчал, присев на скамью напротив лакированного китайского столика, за которым пребывал Болху. Рядом стоял в почтительном молчании второй посол Лэгути, тоже прибывший из Смоленска, и ждал указаний всесильного чиновника.

Несмотря на то, что наиболее важные должности при Бату-хане занимали его брат Берке, объявленный бекляре-беком – князем князей, и наследник Сартак-оглан, владевший центральным уделом Золотого Царства, Болху-Тучигэн, фактический глава ханской канцелярии, продолжал вершить все тайные дела в государстве.

По указанию Бату-хана его верный министр только что составил списки будущих даругов – сборщиков податей, которые должны были сменить старых, засидевшихся в уделах, ханских сановников. В последнее время сам Саин-хан-Бату испытывал нехватку денежных средств и поэтому требовал добросовестного взимания налогов с покоренных народов. Прежние сборщики казенных денег не удовлетворяли татарского повелителя. Засевши в отдаленных городах, они вели свою собственную политику, порой, даже не считаясь с Сараем. Из года в год доходы ханской казны не только не возрастали, но даже уменьшались. Даруги объясняли это рядом чрезвычайных обстоятельств: то суровыми природными явлениями, препятствовавшими сбору полноценных урожаев, то мором, обрушившимся на их земли и унесшим жизни подъяремного люда…

Уже не раз по распоряжению Бату-хана Болху отправлял проверки в Ургенч и Азак, и все они подтверждали лишь одно – нечестность ханских сборщиков! Доходило до того, что большая часть товаров и серебра оседала в кожаных мешках государственных чиновников. И до каких только ухищрений не доходили даруги, вымогая у побежденного татарами населения всевозможные бакшиши – взятки!

Борьбе с этим злом и посвятил последние годы своей жизни Болху-Тучигэн. На сей раз он назначил сборщиками податей всех самых преданных хану и честных монголов, прошедших специальное обучение при ханской канцелярии. Большинство из них отличились на военной службе. В выборе даругов Болху руководствовался только их заслугами и способностями. Знатность рассматривалась им как порок. Умудренный горьким опытом прежних лет, Болху больше не включал в списки лиц, отвечавших за налоги, родовую монгольскую знать: ее представители не считались ни с кем, кроме главы молодого государства, да и его умело обманывали. В случае же обнаружения их вины, основным наказанием была лишь замена одного сановника другим, что только ненадолго улучшало сложное финансовое положение. А за последние годы расходы ханской казны чрезвычайно возросли. Только в 1248 году, когда Бату-хан двинул свои войска навстречу великому хану Монголии Гуюку, казна не досчиталась больше ста мешков серебряных слитков! А когда неожиданно умер Гуюк-хан, и великая битва так и не состоялась, понадобились новые деньги для подкупа монгольской знати к предстоявшему в следующем, 1251 году, курултаю, на котором Бату-хан рассчитывал быть избранным великим ханом всей чингизовой империи! Но чтобы добыть для этого деньги, нужно было премного потрудиться! Неожиданно обрадовали русские. Даже непокоренные во время первых набегов русские уделы не воспротивились татарским требованиям. И Смоленск, и Великий Новгород стали своевременно присылать богатые дары мехами и серебром. Конечно, хитрые русские вовсе не собирались отдавать все свои богатства, однако и то, что они доставляли в Орду, было весомой прибавкой к нужным накоплениям. Неразоренные русские земли присылали даже больше даров, чем Суздальское и Черниговское княжества. – Видимо, коназы урусы утаивают меховую дань для своей казны, – думал Болху-Тучигэн, – а нам лишь присылают малую толику? Ведь были же об этом доносы! Не могли же столь густые леса урусов так скоро истощиться пушным зверем? Тут что-то не то! Надо подготовить доклад государю…

– Послушай, Болху-сайд, – заговорил, наконец, старший смоленский посланник, прервав мысли всесильного министра. – Гэлэб, сын Рэстислэвэ, новый коназ Смулэнэ, полностью согласился с мудрым повелением великого государя! Он оправдывает полученный от государя ярлык! Теперь Гэлэб обязуется привозить в Орду почти восемьдесят тысяч пушных шкурок! Или больше полутораста фунтов серебра! По их мере, это – четыре сотни гривен!

– Теперь я вижу, – покачал головой Болху, – что коназ Сэвэлод, умерший в прошлом году, обманывал нас! Платил вполовину меньше! А может, и новый коназ тоже хитрит? Как ты думаешь, Лэгути-сэцэн?

– Нет, Болху-сайд! – замахал руками стоявший перед ним молодой толстяк. – Все там проверено и люди подсчитаны. Мы обошли все городские дворы. Нам тогда хорошо помог твой знакомец, урус-купец Иля. Он не раз ходил к важным людям Смулэнэ – их князю и главному попу – уговаривая их проявить щедрость!

– Иля? – вопросительно пробормотал Болху и улыбнулся. Его темно-карие, почти черные, глаза осветились каким-то теплым внутренним огоньком, и лицо ханского сановника в мгновение подобрело.

– Ну, если Иля вам помог, – сказал он весело, – тогда я понимаю, какую большую пользу вы принесли казне государя! Садись, Лэгути-сэцэн, – указал министр на скамью, – рядом со своим начальником, побеседуем.

Младший посланник немедленно присоединился к старшему. Сидя рядом, послы обменялись радостными взглядами.

– Вы будете награждены за удачную поездку и радостную весть! – продолжал Болху. – Я доложу великому государю о вашем усердии!

– Да восславится на века твое имя! – пробормотал с улыбкой Олхой-мэргэн.

– Да падут на твою голову счастье, здоровье и богатство! – воскликнул младший посол.

– Скажите, а что вы думаете о дани из Черныгы? – неожиданно спросил Болху. – Тогда, в прошлом году, коназ Андрэ прислал только тридцать тысяч пушных шкурок. Это почти в три раза меньше, чем из Смулэнэ! Не хитрит ли тот урус?

– Все может быть, великий светоч знаний, – ответил, не задумываясь, Олхой, – но государь поверил коназу и дал ему ярлык! А мне совсем не понравился тот Андрэ! Хитрый, льстивый. Однако же, умеет справляться с женками! Это говорит в его пользу! Сильный человек всегда больше прав, чем жалкий слабак!

– Это так, Болху-сайд, – поддакнул Лэгути. – Все мы видели его несомненные достоинства! А там еще…хитрость и лесть…Кто знает? Надо же славить государя! Так установили Великое Небо и Темная Земля! Если он сумел угодить нашему могучему повелителю, то, я думаю, ему можно верить…

– Пожалуй, вы правы, – кивнул головой Болху-Тучигэн. – Удел коназа Андрэ сильно пострадал от нашего похода. Большие города сгорели. Погибли или разбежались люди. Зверя там, конечно, в лесах не убавилось, но, чтобы его ловить, нужны люди, а их немного…Перепись показала, что нет даже…тридцати тысяч человек мужского пола. А число людей подсчитано правильно…Ладно, доложу об этом государю, когда он призовет меня на свой совет! Вот только что к нам прибыл новый данник государя – коназ Галича Дэнилэ. Государь хотел принять его в тронной юрте, чтобы все придворные увидели этого гордого уруса. Он последний из урусов, кто не повиновался воле нашего повелителя! Но вот не устоял перед великой силой! Это славный Бурундай напугал уруса-медведя! Теперь увидим, какой на самом деле коназ Дэнилэ! Если он покорится и станет ханским данником, то мы, пожалуй, соберем для великого курултая две сотни мешков серебра, нужных повелителю. Да еще сотню – на содержание воинства!

– Да поддержат тебя Отец, Вечное Небо, и мать, Черная Земля! – прокричали в один голос ханские посланники.

– Ну, а теперь выпьем кумыса! – улыбнулся Болху. – Эй, Адай-хатун! – крикнул он жене. – Неси-ка сюда наш напиток, благословенный предками! – Он склонился над подарками купца Ильи, которые ему передали посланники сразу же по прибытии. – Заодно полюбуешься этими дивными украшениями, присланными нашим другом!

В это время в Золотой Юрте Бату-хан принимал князя Даниила Романовича.