Роман Брянский

Купеческий поезд прямо-таки сорвался с места.

Однако не проехали русские и двухсот шагов, как их вновь задержали уже другие конные татары. Даже увидев пропуск, они не расступились перед купцом и его людьми.

– Что такое, почему собрались?! – крикнул Илья. – Вот у меня пайцза государева!

– А ты не горячись, купчина, – произнес вдруг гнусаво на чистом русском языке кто-то сзади. – Тут поблизости царский шатер, и мы не можем туда всех пропускать!

Илья обернулся. На небольшой татарской лошадке сидел здоровенный черномазый детина и нагло улыбался.

– Бродник поганый, – подумал купец. – Ишь, выслуживается перед татарами!

– Говори же, зачем ты сюда едешь? – спросил одетый в татарскую одежду русский. – И откуда у тебя пайцза?

– От самого государя Бату, – ответил Илья.

– Такой же пропуск был и у беспутного князя Михаила, – кивнул головой черномазый. – Но он ему не помог!

– Как? Почему? – вздрогнул Илья Всемилович. – Что же с князем случилось?

– Лишь кучка костей осталась от твоего князя, – засмеялся бродник. – Вон она там лежит, песья радость!

– О, Господи, – простонал Илья, – да как ты можешь такое говорить? Это же наш, русский князь! Грех-то какой, Господи!

– Какой тут грех? – сплюнул черномазый. – Что мне твой князь? Я-то сам не княжеский! Великий хан – вот кто теперь мой господин!

– Однако ты же русский человек! – сурово промолвил купец и огляделся. – Эй, ребята! – крикнул он. – Пошли же к царю! Я не верю этому злодею!

– Погоди, братец, – буркнул со злобой бродник. – Не думай, что если украл пайцзу, то ты уже тут господин! Если татары тебя пропустили, то я ни за что не пропущу! Говори же, где ты взял пайцзу?

– Этот пропуск мне дал славный Болху-Тучегон! – громко сказал Илья Всемилович. – Если не пустишь меня, то я все ему доподлинно расскажу! И тебе тогда сильно не поздоровится!

Услышав имя ханского любимца, татары, стоявшие вокруг, как по команде, расступились. Нехотя сошел с дороги и помрачневший бродник. Видно, многое значило здесь имя купеческого покровителя!

– Давайте, гоните, ребятушки! – крикнул поспешно купец. – Может, еще успеем!

Но телеги не долго громыхали по широкой дороге между кибитками…Еще поворот, и они выскочили на большое, свободное от строений пространство. Там впереди, окруженная множеством людей, среди желтой бескрайней степи и кустарника, стояла блиставшая золотом огромная ханская юрта. Невдалеке от нее дымились большие затухавшие костры, метались люди, лаяли собаки.

Остановившись у тлеющих головешек, купец слез с телеги и пошел вперед по дорожке между костров. Татары, бродившие вокруг, казалось, не обращали никакого внимания на внезапно появившихся русских. Илья Всемилович со своими верными людьми быстро продвигался вперед. До царского шатра уже было недалеко, когда вдруг купец споткнулся, поскользнувшись, и едва не упал.

– О, Господи! – крикнул он. – Да ведь тут кровавая лужа!

Кровавая полоса тянулась в сторону от дороги. Там, у больших ивовых кустов лежала красновато-черная бесформенная масса. Вокруг этой кучи сновали огромные, лохматые собаки.

– Господи! – прохрипел купец и упал на колени. Страшная догадка поразила его, лишив на мгновение подвижности. – Бедный, бедный князь Михаил!

Татарские собаки, оторвавшись от добычи, с хрипом залаяли на лежавшего купца. Ставр с Володом быстро подскочили к хозяину и поставили его на ноги, поддерживая с обеих сторон.

– Сделайте хоть что-нибудь, ребятушки! – заплакал купец. – Спасите хоть бы кости нашего князя от поругания! Хоть бы похоронить его по-людски…Ох, звери лютые!

– Мы все сделаем, батюшка! – крикнул подбежавший к купцу лекарь Радобуд. – Это дело нехитрое! Эй, Обрад, беги к моей телеге и неси сюда скорей мой черный мешок с пахучей травой!

Столпившиеся вокруг татары с любопытством смотрели на метавшихся русских.

– А теперь, Обрад, – сказал вернувшемуся молодцу одеревенелым языком Радобуд, – пошли же к телу князя. Да посыпай этой травой его кости! Да побольше…Ну-ка, псы, прочь! – крикнул он. – Расступитесь!

Собаки, почуявшие угрозу в словах знахаря, перестали лаять и зарычали, не собираясь уходить.

Радобуд с Обрадом, не взирая на множество лохматых оскаленных пастей, быстро подошли к кровавым останкам князя Михаила и боярина Федора и стали щедро сыпать травяной порошок.

– О, Господи милосердный, какой ужас! – бормотал, делая свое дело, Радобуд.

– Страх же, что нехристи наделали! – вторил ему Обрад, размахивая руками.

Псы как завороженные смотрели на бесстрашных русских и, казалась, оцепенели. Но когда первая щепотка знахарского порошка упала на землю, и до них дошел запах таинственного зелья, собаки, испустив дружный истошный визг, подскочили и, как бешеные, помчались прочь, пугая потрясенных зрелищем татар.

– Ну, вот, батюшка, – промолвил вернувшийся к Илье Всемиловичу Радобуд. – Теперь ни один пес не тронет костей нашего великого мученика! Мир праху его!

ГЛАВА 4

УТЕШЕНИЕ ДЛЯ ДУШИ

– Что поделаешь, княже, если такова воля Господа, – произнес отец Игнатий, сидя на скамье за столом напротив князя Романа. – Уже почти десять лет Господь карает нас злой татарской силой!

– Напрасно матушка ездила в Орду, – грустно промолвил Роман Михайлович. – Какую справедливость она там искала? У батюшки было много врагов! Не татары, так свои сородичи оболгали бы меня…Кому хочется, чтобы сын ненавистного им князя Михаила унаследовал Чернигов?

– Не сердись, княже, – ободрительно пробасил священник. – Что Господь не делает, все к лучшему! – Он огляделся: яркий солнечный луч прорезал через небольшое оконце мрак княжеской светлицы, оживил побеленные бревенчатые стены и смягчил суровые черты лиц двух собеседников. – Посуди сам, теперь Андрей Всеволодыч будет нести все тяготы великого княжения! И давать отчет Орде, а также Господу! Да сам будет возить подарки и дань со всей земли! Я знаю князя Андрею с его малолетства и думаю, что он вряд ли будет мешать тебе и твоим братьям спокойно править своими уделами из-за мягкости нрава и кротости. Князь Андрей – страстный охотник! Он любит и порыбачить как подлый мужик, он весьма горяч и до красивых девиц…Такой великий князь не опасен нашему Брянску. Ты, княже, сможешь с ним всегда договориться. Главное – признай на словах его великое княжение, а там – живи и управляй своим уделом, как тебе нужно!

– Это правда, отец Игнатий, – улыбнулся молодой брянский князь. – Пусть же сам Андрей Всеволодыч общается с треклятой Ордой. Вот и будет это ему платой за липовую власть и покорность Орде! А мы тут за лесами и болотами будем вершить свои дела! Я говорил своему покойному батюшке, – Роман Михайлович приподнялся и пристально вгляделся в голубые, лучистые глаза отца Игнатия, – что черниговский стол по праву принадлежит князю Андрею. Не важно, что он родился от молодой жены моего деда и намного моложе моего батюшки. Не захотел вдовствовать тогда мой покойный дедушка, князь Всеволод…Это было его право! Потому и князь Андрей – дядя мне по деду – теперь самый старший в нашем роде! Не буду с ним ссориться! Лучше плохой мир, чем славная, но кровавая война!

– Твоими бы устами да мед пить, князь Роман, – улыбнулся отец Игнатий. – Ты приехал к нам в Брянск на благо нам и на радость! Думаю, что под твоей властью наш город не будет знать ни горя, ни позора!

– Вот что, отец, меня сейчас тревожит, – вновь нахмурился Роман Михайлович. – Ведь матушка не вернулась из Орды в Чернигов! Уехала в Холм к брату Даниилу! Возраст-то у ней не девичий: пятьдесят два года! Куда там путешествовать? Приехала бы сюда в Брянск. Была бы не гостьей, а хозяйкой!

– Эх, княже, кто знает, как там, в поганской Орде, ее дело обернулось, – покачал головой священник. – Мы лишь знаем, что она не добилась для тебя черниговского стола. Может быть, она поссорилась там с твоим дядькой и сильно огорчилась на решение татарского царя…Бог ей судья! Может и получит она в Холме покой да утешение, нужные ей!

– Там что-то произошло, – кивнул головой брянский князь. – Моя матушка очень горда и недоступна к тем, кого не уважает! А князь Андрей у батюшки был не в чести. Ладно, когда-нибудь узнаем, в чем там дело, может только в одной оскорбленной гордости…Впрочем, давай-ка, отец Игнатий, перейдем к делам нашим семейным. В следующем году исполнится шесть лет моему сыну Михаилу. Пора объявлять его отроком. Надо назначить к нему дядьку, выбрать ему друзей-товарищей, чтобы из них потом получились надежные воины и заступники. А вот что делать с младшим моим Олегом – не знаю…Да вот опять княгиня родила дочь. И снова хилую. Видно, не судьба мне иметь дочерей. А если одни сыновья останутся, боюсь, как бы не было между ними ссор…Все в Божьих руках, но не дай Господь! Что будем тогда делать?

– Ну, княже, это не мое дело растить воина, – громко промолвил священник. – Если надо научить наукам, то это мне по силе, но о воинах-наставниках сыну лучше поговори с тиуном Ефимом Добрыничем и со своим огнищанином Ермилой. Они найдут и дядьку для княжича и сотоварищей ему. А с Олегом не спеши: пусть подрастет княжич. Ведь ему всего два года! Вот окрепнет, встанет на ноги, тогда и подумаем. А может, приставить к нему моего ученика, монаха Серапиона. Этот Божий странник весьма набожен и учен. И княжич Олег тогда полюбит нашего Господа так, как это нужно духовным людям…

– Духовным? – вздрогнул князь Роман. – Ты думаешь, что это лучше? А вдруг что случится с Михаилом, не дай, Господи?

– Ну, что ж, тогда раскрестим…Но мы пока не будем делать из него монаха. Это так, про запас. Попробуем соединить ратное учение с духовным.

– Вот это лучше, – вздохнул молодой князь. – Ты это хорошо придумал!

– И твоя дочь, князь, Агафьюшка, – продолжил свою речь отец Игнатий, – вовсе не собирается умирать. Княгиня попросила меня недавно дать ей святой водицы…Ну, так вот. Быть твоей дочери писаной красавицей! Я пожелал ей долгих лет и благословил на счастливую жизнь! Верь мне, князь, пройдет полтора десятка лет и твою Агафью сосватают за великого и славного мужа, истинного добра-молодца!

– Что ж, благодарю тебя за благословение дочери и полезные советы о сыновьях, отец Игнатий, – улыбнулся Роман Михайлович. – Ну, а теперь я не буду тебя больше задерживать. Кликни-ка там ко мне Ефима Добрынича!