Храни меня на вираже

Медкомиссия не допускала Остапенко к гонке в Подмосковье. Он уже подписал все бумаги, снимающие с врачей ответственность за его жизнь и здоровье во время соревнований. Но это результата не дало. Медиков смущали сроки: уж слишком быстро он после тяжёлой операции вернулся в строй. Случай Остапенко абсолютно не укладывался в нормы и откровенно ломал всю статистику. Врачи явно перестраховывались: «Вы недовосстановились. Слишком мало времени прошло. Давайте ещё подождём для вашего же блага».

Профессор Шляхтер выслушал гневную тираду Тараса и отреагировал спокойно:

– Ты не кипятись, герой. Выслушай сначала. Ты действительно уникум, а всё, не имеющее обоснования и нетрадиционное, отпугивает. Мы вот что сделаем… Я, как ведущий специалист НИИ, напишу, что ты подвергался особому, ещё незапатентованному методу реабилитации, который планируют применять в спецслужбах, а потому секретному. Ну и что ты, как испытуемый образец, просто обязан участвовать в соревнованиях, спецоперациях и марш-бросках.

– Ну, с марш-бросками вы, Илья Абрамович, явно погорячились, – со смехом признался Тарас. – А в остальном круто придумано. Всегда считал вас гением!

– Спасибо, конечно, – польщённо крякнул тот. – Но учти, мне придётся присутствовать на твоих гонках. Контролировать эксперимент и вести наблюдение. Надеюсь, ты не против? Я ещё главврача «Дубравы» позову. А если честно, то мне до смерти охота слинять из загазованной Москвы на природу и чистый воздух Подмосковья.

– Буду только рад.

Через неделю Остапенко церемонно положил на стол Забелина допуск к соревнованиям, подписанный всеми членами медкомиссии.

* * *

Волчка пришлось оставить Маше с Антоном. Тарас забросил в купе их с Серафимой вещи и вышел из поезда на перрон.

– Веди себя прилично, слышишь? – делала наставления Сима Волчку. – Поводок резко не дёргай, когда с Машей гуляешь. На Антона это не распространяется. Он мужик.

– Вот ничего себе! – шутливо возмутился Соболев. – Полная дискриминация!

Волчок лёг на снег и уткнулся ей в ботинок.

– Я скоро приеду! Если хочешь знать, я тоже буду скучать. Но мы едем на соревнования, а не на прогулку. Вот на прогулку я б тебя взяла, – уговаривала Серафима собаку.

– Отъезжающих прошу зайти в вагон, поезд отправляется! – громко оповестила уже немолодая, полноватая проводница.

Тарас пропустил толпу в вагон, помог Серафиме подняться, потом зашёл сам. Волчок явно заволновался, завертелся на месте и заскулил. Серафима с Тарасом стояли в тамбуре позади проводницы. Поезд дёрнулся, лязгнул и не спеша покатился по рельсам. Сима видела, как Волчок встал на задние лапы, натянул поводок. Потом Маша, Антон и пёс скрылись из виду. Поезд набирал ход. Вдруг зазвонил телефон Тараса.

– Тарас, это Антон. Тут такое дело… Волчок вырвал поводок, за поездом бежит.

– Как вырвал поводок? – невольно воскликнул Остапенко.

Теперь уже и Сима, и он, и все пассажиры видели собаку, которая мчится рядом с поездом.

– Волчок! А ну домой! Иди к Маше! Ну что ж ты делаешь-то?! Тебе нельзя так бегать! – что есть силы закричала Новицкая.

– Мама, смотри – собачка… Кто-то собачку бросил! – уже переживал какой-то ребёнок.

– Ваша собака? – спросила проводница и с укором посмотрела на них.

– Наша… – выпалила Серафима и снова закричала: – Домой, Волчок! Беги домой!

Собака не слышала, она уже устала и стала отставать. Когда Серафима увидела это, без малейшего колебания дёрнула стоп-кран. Поезд резко затормозил, заскрипел и остановился. Сима спрыгнула вниз и через несколько секунд уже прижимала к себе собаку, сердце которой вот-вот готово было выпрыгнуть из груди. Она передала Волчка Тарасу, потом он протянул ей руки и втянул девушку в вагон. Проводница, недовольно качая головой, высунулась из вагона, показала знак желтым флажком, и поезд снова тронулся.

– Ну вам сейчас влетит от начальника поезда! – прошипела она и закрыла дверь вагона.

Билета у Волчка не было, справки, соответственно, тоже.

– Мы с собакой сойдём на ближайшей станции, – пообещала она высокому мужчине, который вместе с нарядом полиции зашёл в их купе. – Понимаете, его прежняя хозяйка бросила, он побоялся, что и я его брошу, вот и рванул. Мы не планировали его поездку.

Она успокаивала – гладила его по шерсти, теребила за ушами. Пёс умильно смотрел на любимую хозяйку, высунув язык.

– Понятно, – вздохнул начальник поезда. – Вот что, сходить с поезда не надо, а вот купить ему билет придётся. Хорошо, что у вас купе: закроетесь, никто и не увидит. Может, и соседи ваши против не будут. А будут против, мы их переселим. Ещё я должен вам выписать штраф за срыв стоп-крана.

Денег хватило, чтобы купить билет, остальные деньги были у Тараса на карте: штраф платить было нечем. Договорились, что на большой станции он на вокзале снимет деньги в банкомате.

– Вот сколько хлопот с тобой, негодник! «Кто-то собачку бросил», – пристыдила Серафима пса, когда все разошлись.

Тарас прыснул: уж очень у неё похоже получилось спародировать тонким голоском фразу ребёнка. А довольный Волчок лизнул хозяйкино лицо: угрызения совести он явно не испытывал.

Проводница забрала билеты и принесла постельное бельё.

– Две нижние полки ваши. А верхняя выкуплена, дверь не запирайте, пассажир может ночью сесть.

– Хорошо, не будем, – вежливо ответила Серафима проводнице, которая по-прежнему на них дулась.

Постели застелили, заварили чай. Прикрыли дверь, оставив небольшую щёлочку. В купе сразу стало уютно. На коврике под стук колёс мирно спал уставший Волчок. Тарас улыбнулся своим мыслям: «Как ей удаётся создавать уют и особую атмосферу в любом месте?!»

Через три часа их идиллия закончилась: проводница привела соседа, вернее соседку.

– Ваше место – вот эта верхняя полка, постель сейчас принесу.

Женщина лет сорока с короткой стрижкой в серой трикотажной юбке и бело-серой кофте затащила в купе большой чемодан и сумку и плюхнулась на постель Серафимы. Волчок проснулся и сел.

– Фу! Дотащилась!

Потом она посмотрела на Тараса и Серафиму, на Волчка.

– Может, молодой человек поменяется со мной местами? Он парень молодой, ему наверх лазить сподручнее.

– Нет, – сухо отрезала Серафима. – Он после болезни и меняться не будет. И я тоже. Но чемодан можете убрать в нижний короб. Если надо, я встану.

Почему-то эта женщина ей сразу не понравилась. Впрочем, не только ей, Волчок обнюхал её чемодан и залаял.

– Чего это собака ваша на меня лает? Угомоните её!

– Волчок, фу, тихо! – строго приказала Серафима собаке, потом повернулась к соседке: – Извините.

Вновь появилась в дверях проводница, уже с бельём. Волчок зашёлся лаем.

– Он что, так и будет лаять всю поездку? – сварливо произнесла она.

– Извините, я не понимаю, что с ним, – оправдывалась Новицкая сквозь лай. – Я его сейчас в тамбур выведу.

Она взяла поводок и пошла в конец вагона, пёс тут же перестал лаять и двинулся за ней. Тарас тем временем поднял полку, поместил чемодан соседки вниз и вернул полку на место.

– Можете располагаться. Если нужно переодеться, я выйду.