Премудрая царица. Историческая фантастика

Ирина кивнула мне издали и ласково улыбнулась. Уже начиналась служба. Елене явно было тяжело стоять, ее усадили на особый стульчик. Нам, разумеется, не предложили. А потом отец Василий причастил нас – меня вначале, Елену с Ириной потом. И отпустил с миром.

– Если дозволишь, царевна, я к тебе еще наведаюсь, – сказала я на прощание Елене. – Поговорим о всяком-разном. И прости, коли несправедлива к тебе была. Не по злобе, видит Бог, от глупой спеси.

В церкви активно зашептались придворные. Можно было не сомневаться, что эти мои слова разлетятся по всему дворцу и не только. Ничего, зато супруг будет доволен.

День я провела в совершенно новом для меня занятии – рукоделии. Продолжила начатое моей предшественницей шитье цветными шелками пелены на алтарь. И вот ведь диво: в предыдущей жизни иголку в руки брала только пуговицу пришить, а тут они сами производили все необходимые (и непростые) движения. Значит, не только молитвы мне в наследство достались.

А к середине дня распахнулись двери и появился Иван Васильевич, собственный персоной.

– Как тут моя супруга богоданная? – весело осведомился он. – Гляжу, и в делах прилежна. Наградил меня господь на старости лет.

– Какая же старость, государь? – возразила я. – За тобой иному молодому не угнаться.

Такой был слух, молнией разнесшийся по дворцу. Мол, государь до того оздоровился, что всю ночь царицу от себя не отпускал. Она по стеночке к утру выползла, а ему – хоть бы что. Отстоял заутреню и отправился Москву инспектировать, благо первый снежок пошел. Действительно, помолодел государь, не иначе как молодая жена какое-то слово заветное знает.

Знает, конечно, и не одно, только не в словах дело.

– А я тебе, Марьюшка, кое-что принес. За любезность твою и ласку.

– Да не стою я, государь…

– Стоишь, стоишь. Тут посланник голландский как-то проведал, что тебе кофе желательно испить, прислал мешочек и арапа с ним. Сейчас нам покажут, что это за кофе такое.

Интересное кино! Каким образом голландский посланник мог хоть что-то о царице проведать? Тем паче – о ее помыслах. Господи, Ирина же говорила, что братец ее сей напиток у кого-то из иноземцев вкушал. Подсуетился, похоже, Борис Федорович, угодить желает молодой царице.

Юный арапчонок, прятавшийся за царской спиной, резво расставил на столе все, что нужно было для приготовления кофе. Зерна он, видно, заранее смолол: в парчовом мешочке находился темно-коричневый порошок, от одного запаха которого у меня сладко закружилась голова. Ностальгия, однако.

Другой придворный принес две чашечки китайского фарфора красоты изумительной. Про блюдечки, по-видимому, можно было забыть, а вот ложки… Не перстами же сахар перемешивать. Кстати, сахар где?

– Агафья, достань-ка сахарку кенарского, – распорядилась я. – И ложечки серебряные.

Распорядиться-то распорядилась, но отнюдь не была уверена, что ложечки сыщутся. Пока мне такое диво тут на глаза не попадалось.

– Как прикажешь, государыня, – поклонилась Агафья и куда-то брызнула из светлицы.

– Вот и еще один подарок испробуем: мне английская королева дюжину золотых ложечек к именинам прислала. Серебряных нет, не взыщи. Да и с этими не знали, что делать – уж больно малы.

Да, щи или кашу было бы затруднительно есть теми произведениями ювелирного искусства, которые принесла Агафья. Для двора Елизаветы, где такими приборами вкушали мороженое и бланманже это, конечно, было не в диковинку, но в России…

Кофе поспел, арапчонок осторожно взял серебряный сосуд и бережно разлил напиток по чашечкам.

– Сахару, государь, добавь, – негромко посоветовала я, – да размешай хорошенько. Для того и ложки попросила.

– Затейница, – усмехнулся в бороду царь. – Говоришь, изопью – еще бодрее стану.

– Всенепременно, государь, – заверила я его. – Только не обожгись, попробуй сначала с ложечки.

Мелькнула мысль, что кофе – напиток все-таки специфический, и как бы не привыкший к нему царь не выплеснул мне чашку в лицо. Сама я смаковала желанный напиток, как амброзию, осторожно сдувая пенку.

– Не отравился бы государь, – довольно громко прошептала какая-то из ближних боярынь.

Я отставила чашку и взглядом нашла радетельницу. Точно княгиня Трубецкая, ума невеликого, зато язык вокруг шеи обернуть можно.

– Думай, что говоришь, княгиня, – ледяным голосом отозвалась я. – По-твоему, мне на тот свет охота, что я вместе с государем отраву пью?

– Еще такое брякнешь – языка лишишься, – без особого гнева добавил мой супруг. – Мелешь невесть что, а за тобой другие дураки подхватывают.

Княгиня бухнулась к царским ногам и взмолилась:

– Помилуй, государь, не со зла. Все мы о твоем здоровье печемся.

– Уйди с глаз моих, – почти ласково сказал Иван Васильевич. – Не видишь, любезен нам сей напиток, хоть и необычен. Вот угодила царица, так угодила. Повелеваю каждый день мне сей напиток готовить.

– Государь, – взмолилась я, – не лишай меня своей милости!

– Ты о чем? – неподдельно изумился он.

– Мне, недостойной, мечталось, что кофе мы с тобой только вместе вкушать будем… после заутрени.

Без пригляда оставлять супруга с экзотическим напитком мне было боязно. Иван Васильевич если уж пил – так кубками. А не наперстками, сиречь китайскими чашечками.

– Будь по-твоему, – неожиданно легко согласился он. – Только с одним условием.

– Прикажи, государь.

– Будешь каждый вечер у меня в опочивальне.

Светлица негромко ахнула. Такой милости ни одна из прежних супруг не удостаивалась. Даже единственная любовь всей его жизни покойная царица Анастасия.

Я решила, что каши маслом не испортишь и припала к царским ноженькам. Светлица снова ахнула: надменная гордячка, которой меня тут считали (видно, было за что), ведет себя как смиренная послушница.

– С превеликой радостью, государь. Я раба твоя покорная, твое слово для меня – закон.

– И после совместной заутрени будем кофий вкушать себе на радость.

Присутствующие опомниться не успели от такой новости, как в двери без стука вломился царский зять, Борис Годунов.

– Государь, беда! Царевич занемог. Из Александровской слободы без памяти привезли.

– Неужто отравили? – грозно свел брови царь.

– Неизвестно, государь. Горячка у него. Рвота была сильнейшая…

Царь резко встал с места и направился к выходу. На полпути остановился и сделал мне знак:

– Ступай со мной, царица. Ты в хворях сведуща.

Есть такое дело. Только как он догадался? С одного-то лечебного массажа.