Веснадцать

Только Ты во мне увидел
волчицу
и во мраке сгинуть ей
не позволишь.

Мне не хватит простого
«спасибо».
Сколько я должна Тебе,
сколько?

«Ничего», скажешь голосом
сиплым
и оставишь мне на память
футболку.

Я отдам ключи от всех своих
вотчин
менестрелю подкидному
на память.
Я приду к Тебе когда-нибудь
ночью.
И тогда поговорим
не словами.

А пока ты обо мне
беспокойся,
как о жертве, обрамленной
прицелом.
Между нами – строчки
и осень.
Существующими одним
целым.

«покажи мне то время, где я сильней, чем сейчас…»

покажи мне то время, где я сильней, чем сейчас.
это сто сигаретных пачек тому назад,
это два институтских курса и школы часть,
это те, еще не подкрашенные, глаза.
покажи мне то время, где я еще не люблю
никого, кроме мамы и палевого кота,
где часов по двенадцать дома стабильно сплю,
это детское время без «если» и без «когда».
покажи мне то время, когда мне тринадцать лет,
и четверки мои – наивысшая из проблем,
я не думаю о парнях, о добре и зле,
и не еду грехи замаливать в вифлеем.
покажи мне то время, где я не авторитет,
где не нужно рубить младенцев и жечь костры,
где еще не даю в долг, не беру в кредит,
где слова мои еще не совсем остры.
покажи мне то время, где я выхожу гулять
и на старых качелях лечу до любых планет.
где еще после каждого слова не ставлю «б* * *ять».
где вопросов жизни и смерти ни капли нет.
покажи мне то время, когда я живу игрой,
не дежурной улыбкой, ненависть затаив,
и друзья еще умеют стоять горой,
и когда это все, что у них на меня стоит.
покажи мне то время, где под ноги не смотрю,
где только родители вправе прижать к груди,
где крысы тащат сырные крошки в трюм,
и я не знаю, что ждет меня впереди.

«Говорю: бери меня, переламывай…»

Говорю: бери меня, переламывай,
перемалывай в пыль из колонны храмовой,
и своим знамением осеняй.
Это просто-напросто мне мерещится,
что у ног мир катается, море плещется –
просто тени падают, как синяк.
Это Шоу Трумена под софитами,
головами, лаврами не увитыми,
где страдает трагикомедиант.
Это ночью выйти за сигаретами
и пропасть с такими же несогретыми,
зная, что они от тебя хотят.
Говоришь: ты истинно замечательна,
но не теми красками напечатана,
королева моих френдзон.
Я – стакан, и буря не устаканится
у меня внутри. Сигарета тянется,
продырявливая озон.

«Помнишь, как мы стояли там – вчетвером?..»

Помнишь, как мы стояли там – вчетвером? Почему вчетвером? Налей-ка еще портвейна. У тебя не кровь по жилам течет, а ром, у меня живое море внутри мертвеет. Я вернулась в обитель чертовых неудач: затяжная болезнь, растраты, разрыв с любимым, в институте полно недопусков-пересдач – в общем, жизнь сквозь пальцы – терпкая, как рябина. Ты звонил, писал, а потом перестал писать – остается жить догадками и контактом. Все отплясывают брейкданс на моих весах, сделав мир одним половым церебральным актом. Я заслушаюсь незвонками, до дыр прочту эсэмэски, которые не строчишь мне. Я качаю свою недоношенную мечту быть тебе кем угодно, только не третьей лишней. Ей – тебе согревать ладони, обед, кровать, слушать песни твои, улыбаться тебе до трещин. Недостатки в любом мужчине до боли резче: без тебя решительно некого целовать. Ветер дует в меня со всех четырех сторон – у меня растрепались волосы и не более. Помнишь, как мы стояли там, вчетвером? Вы вдвоем, и я – беременная любовью.
Я уже обошла десятки своих аптек, я молила всех –
родителей, бога, черта – чтобы сдохли эти бабочки
в животе….
Все единогласно против таких абортов.

«расскажи мне о том, как…»

расскажи мне о том, как
электрическим током
рукавом задевая рукав,
столкновение наше –
правда, было не страшно?