Мы, кто катит этот мир

– Вот эта цистерна… – пробормотал он, с удивлением осознавая, что бравый «вояка» это тот самый толстяк, который встречал его накануне вечером. Тренер! Да, за ночь многое изменилось. Ни намека на живот! Смотри, не смотри, а совсем другой человек, да крупный, но не толстый, коренастый…

– Если вам так удобнее, можете называть его цистерной. От этого ничего не изменится, – кивнул тренер и отвернулся. Застыл на мгновение, не иначе как любовался собственным отражением, что растекалось по округлой поверхности полированного металла. – Подойдите ближе, я сейчас все покажу, изложу суть и цель тренировки.

При детальном осмотре «симулятор» уже не казался обычной емкостью на подставке, резервуаром, что позаимствовали где-то на производстве. Это действительно был жилой модуль. Имелся шлюз на плоской грани, в округлых стенах прорезали ряд симпатичных окантованных металлом окон. Сквозь идеально чистое стекло можно было рассмотреть внутреннее убранство: белоснежный диван, два кресла, журнальный столик посредине, ваза на нем, также белая…

– Как вы понимаете, жизнь на планете, неприспособленной для… жизни, легкой не будет. Придется выживать. Большую часть времени вам придется проводить в замкнутом пространстве, в блоке номер один, который и имитирует эта самая… цистерна, – монотонным речитативом продолжал тренер, смешно раскачиваясь с пятки на носок. – Следовательно, первое с чего начнется подготовка к экспедиции – адаптация к замкнутому пространству. Вам надлежит изолироваться в данном модуле на срок, скажем, три месяца, в случае же удачного исхода…

Слушая толстяка, он чувствовал странную слабость, будто засыпает, а то и вовсе впадает в транс. Последняя же фраза подействовала как будильник и сигнал к действию одновременно…

– Стоять! – он энергично мотнул головой, вытряхивая монотонные слова, засевшие в глубине ее. – Какие месяцы, вы о чем? Сейчас же, немедленно! Ну, инструктаж там, небольшая тренировка и все! Я понимаю, что в последнее время изрядно сдал, но это вовсе не значит…

Тот как-то разом сник. Опустил голову, снял очки, внимательно их рассмотрел. Вздрогнул. Печально пожал плечами. Медленно, словно заставляя себя, заикаясь, глотая гласные, произнес:

– Вы выдержали первое испытание, а потому зачислены в отряд. Назначаю вас на должность второго пилота, как минимум, на время предполетной подготовки. Вопросы есть? Вопросов нет. Значит так, сегодня у вас свободный день. Не знаю, как вы планируете его провести, но я бы на вашем месте съездил в ближайший городок, нашел бы там самый дешевый бар, где и напился бы, что называется, до чертиков, – толстяк рассеянно покачал головой. – Спросите, почему самый дешевый? Даже и не спрашивайте…

Противно звякнув, очки упали на бетон. Подскочили чуть не на полметра, снова упали, зазвенело треснувшее стекло, осколки высыпались из оправы.

– Неважно, все неважно. Завтра в семь ноль-ноль встречаемся на этом же месте. Если опоздаете, я буду считать, что вы передумали, – громко цокая набойками на каблуках, тренер направился к выходу. Шел, с каждым шагом из бравого военного превращаясь в самого заурядного толстяка. Открыл дверь и растворился в ярком дневном свете. Через мгновение в ангар влетел противный скрежет, звук стартера, что пытается запустить двигатель. Все-таки да, ночью автосервисы не работают…

Громко чихнула выхлопная труба, мощный мотор взревел, унося тонны полторы металла, стекла и пластмассы куда-то в необозримую даль, наверное, все-таки в мастерскую.

Он подождал, пока стихнет звук удаляющегося авто, обошел вокруг цистерны, появившейся в ангаре ночью перемен. Исключительно из любопытства открутил «вентиль» фиксирующий дверь-шлюз, заглянул внутрь. В лицо пахнуло чем-то приятным, новым и свежим. То был запах дорогого материала с легким привкусом химии, просто салон новенького далеко не самого дешевого автомобиля. Пожал плечами и направился обратно в свою каюту, рассчитывая отоспаться, досмотреть прерванное сновидение, а уже ближе к вечеру собираться на прощальный променад.

Собственно, так все и случилось…

– Ваши документы! – часовой посветил фонарем в лицо, затем на фото в паспорте. Действие лишенное всяческого смысла, зачем, если день на дворе?! Поднес пластиковый пропуск к охранной конструкции, дождался зеленого огонька. Кивнул. – Можете выезжать!

Шлагбаум поднялся, часовые опустили автоматы. Он придавил педаль газа, машина взвизгнула шинами и помчала прочь по дороге, туда, где находился ближайший (точнее единственный) город поблизости.

Скоро территория, огражденная ржавой сеткой, осталась далеко позади. Впереди, рельефные на фоне низких облаков, подсвеченные лучами проглядывающего сквозь них вечернего солнца, показались строения города. Высотки спального района, средь них, ничем не примечательный виднелся и его дом. Мелькнула мысль, а ведь можно заехать, не по делу, так, узнать, что изменилось, посмотреть, может она приходила…

– Я уже попрощался с квартирой, все, обратного пути нет! – решительно ответил он своим мыслям и свернул правее, туда, где на берегу реки стоял знакомый уже бар. Заведение, что идеально подходило под определение «дешевый».

Дорога пошла под уклон. Он заглушил мотор, давая возможность поработать силе земного тяготения. Присмотрел удобное местечко у фонарного столба, припарковался. Закрыл глаза изо всех сил стараясь прогнать мерзкое чувство, то самое, что возникало всякий раз когда ситуация выходила из-под контроля. «Слишком уж часто оно наваливается, особенно в последнее время. Вот помнится еще летом, когда она…»

Да, именно тогда оно и посетило его впервые. Обычным августовским вечером. Освоилось, прижилось. По сути, с тех пор оно и не покидало его. Порой удавалось с ним совладать, но ненадолго. Строило оно козни, сбивало с толку, мешало. То, что раньше он менял играючи, теперь поглощало все его силы и требовало неимоверной концентрации. От этого общая разбитость, а с ней рассеянность. Он быстро уставал, отключался в самый неподходящий момент, постоянно терялся во времени. Причину подобного явления искать не было смысла, причина, она как всегда на поверхности, вот только понимать это совершенно не хотелось, не говоря уже о том, чтобы хоть попытаться исправить ситуацию.

Кажется, получилось. Уверенность вернулась. Он ступил ногой на мокрый асфальт. Нет, дождя не было, но остались отчетливые следы недавней непогоды: грязные лужи, островки слегка подсохшей грязи, насыщенный влагой воздух. Ничего не поделать – осень.

– Будь с ней крайне обходительным! – он бросил ключи пареньку в странной униформе (нечто среднее между смокингом и ливреей лакея). – Надо же, сервис! Расширяются, человека на парковку наняли.

Паренек бойко кивнул, протянул руку, взял, скорее, схватил сложенную купюру. Он же стремительно направился внутрь, планируя добросовестно выполнить утреннее распоряжение тренера, напиться до чертиков, а уж после…

Отмахнулся от старушки-гардеробщицы, проскользнул в зал, с удивлением осознавая, что старушка не какая-нибудь абстрактная, а его соседка снизу. Где старик? А был ли он? Что она здесь делает? Покинула наблюдательный пункт? С чего бы это? Да какая разница!

Практически пустой зал его ничуть не удивил. Так было всегда, почти всегда. Два, максимум, три столика заняты. Вот в другие вечера, когда была она…

– Нет, сегодня без музыки, извините, – голос бармена дрожал, глаза часто мигали, в облике и движениях сквозил страх. Предчувствие? Возможно. – Выпьете? Пиво свежее завезли.

– Водки дай.

– Со льдом?

– Просто водки…

Уже после второй порции пришло понимание – то, что он делает это неправильно и не нужно прикрываться полушутливыми распоряжениями толстяка-военного. Нет смысла в том, чтобы тратить остаток дня на банальное пьянство, да и легче все равно не станет, напротив, усилится чувство потери контроля, окрепнет ощущение того, что ситуация развивается так, как сама того хочет, а вовсе не так, как бы хотелось ему. Лучше взять себя в руки, сосредоточиться, это всегда на пользу…

Увы, не получилось. Выстрелом в тишине практически безлюдного заведения прозвучал звук, с которым тяжелый стул упал на кафельный пол. Тут же послышался окрик. Хриплый голос, кажется, знакомый. Да, знакомый, это один из тех двоих, что собой украшали местные трущобы. Полезные ребята, за деньги они могли сделать что угодно, единственный нюанс, эти двое работали на любого, кто был в состоянии заплатить.

Ехидный смешок. Бармен пробормотал несколько слов и быстро спрятался в подсобке. Секундой позже его силуэт показался на сцене, из-за занавеса блеснули перепуганные глаза, но это ладно…

Он отодвинул очередной, так и не ставший третьим, стакан. Обернулся. На него, подпрыгивая, боком, будто краб на дне морском, шел один из тех двоих. Тот, который здоровее. В руке зажата бутылка, судя по хвату, это уже не емкость для «огненной воды», это оружие.

Ждать продолжения он не стал, строить из себя героя тоже. Просто поднял высокий стул, один из тех, что стояли у стойки, замахнулся и обрушил на голову здоровяку. Надежная с виду мебель разлетелась в щепки, тот застыл. Бледное лицо потемнело, мутные глаза моментально остекленели, ноги подогнулись, колени задрожали, бутылка выскользнула из ослабевших пальцев, упала, звякнув, разбилась. Несколько секунд фигура не в меру агрессивного посетителя оставалась неподвижной. Руки вытянуты вперед, пальцы растопырены, земляного цвета лицо, стеклянные глаза – просто персонаж классического фильма об утренних похождениях алкаша-зомби, что ищет заведение, где можно поправить здоровье.

Все. Сила земного притяжения взяла свое, здоровяк упал и буквально растекся по кафелю. Из-за занавеса выглянул бармен, глуповато мигнул глазами, пожал плечами и растворился в темноте, щедро сдобренной густым табачным дымом.

Остальные посетители, а именно, пожилая пара за столиком у входа и три девицы с лицами, разрисованными не хуже чем у индейцев из старого доброго вестерна, на все происходящее никак не отреагировали. Они завсегдатаи заведения, им не привыкать.

Напарник «сухопутного краба» странным взглядом посмотрел на обездвиженного товарища, скривился, взглянул на сцену, где за занавесом прятался бармен, отрицательно покачал головой и шустро выскочил из зала. Да, что тот, что этот, смелостью никогда не отличались…

Стало противно. Сразу и сильно. Захотелось просто уйти, забыть обо всем, что произошло и никогда более не вспоминать. Он даже повернулся, собираясь переступить через поверженного противника и удалиться, но моментально передумал. Его вниманием завладел шепот. Мерзкий, противный, он доносился из-за занавеса, прикрывавшего сцену. Голос постоянно менялся, становился то глуше, то отчетливее. Его источник перемещался в глубине служебных помещений. Бармен!

Он непроизвольно напрягся, что-то в словах, что витали вокруг, большей частью теряясь в лабиринте коридоров, было неправильным, что-то задевало за живое. Понять что именно не получалось, шепот сливался в монотонный гул, к тому же мешал бардак, поселившийся в слегка заторможенном выпивкой сознании. Слов не расслышать, смысла не уловить, но сомнений не было – бармен говорил что-то обидное, вот только что?

Еще несколько бесконечно долгих мгновений. Источник звука был уже совсем рядом. Вот силуэт бармена мелькнул в проеме двери. Рука у уха, в руке телефон. Показалось лицо, странное выражение, непонятная смесь фальшивой решительности и неподдельного ужаса.

– Да, я и раньше нечто подобное подозревал, – тот осмелел настолько, что вышел из недр подсобных помещений и вернулся за стойку. Прошелся вперед, остановился примерно посредине, с опаской поглядывая на него. – Ага, вот и в тот раз пришла вся такая…

Монолог прервал звон битого стекла. Стакан, влетевший в строй разнокалиберных бутылок разметал их, будто кегли. Мощный поток горячительных напитков всех мыслимых цветов радужным водопадом пролился с зеркальных полочек. Вслед за стаканом полетела пепельница, она довершила погром, став причиной обрушения всей конструкции.

Девушки с боевой раскраской разом ожили и тут-таки дружно зааплодировали. Переглянулись, вскочили на ноги. Послышались громкие приветственные крики, шутливые замечания. Поведение других посетителей также изменилось. Не было спокойствия, не было апатии. Обладая рассудительностью, свойственной исключительно старшему поколению, мужчина и женщина, пожилая пара, сидевшая за столиком у входа, переглянулись, поднялись и стремительно удалились. Одно дело банальная потасовка, другое – избиение персонала…

Бармен же затрясся всем телом и затравленно огляделся. Подрагивающая челюсть отвисла, в глазах уже не было ни намека на решительность, там оставался только ужас. Дрожащая рука быстро спрятала телефон, растерянно подпрыгнули, пожимаясь, плечи, упражнением из сборника рекомендаций для утренней зарядки руки резко взлетели на ширину плеч, замерли на полпути к классическому «Сдаемся».

– Вы только ничего не подумайте, – заикаясь, начал тот. – Я ведь не то имел в виду. Нет, я не о ней, это другая, та, которая не она…

Договорить помешал сильный удар в челюсть. При всей своей атлетической наружности, бармен не смог устоять на ногах, отлетел к стене, упал, а пытаясь подняться, завалил на себя полку со стаканами.

– Браво! – завопила одна из разукрашенных девиц. – Так ему, дай ему! Пусть знает! Вот же молодец, сейчас я тебя расцелую.

В два прыжка девица оказалась рядом, обняла его, впилась губами в губы, передавая его лицу часть боевой своей раскраски. Он попытался отстраниться, оттолкнул ее, та ничуть не обиделась, громко и совершенно искренне рассмеялась, перегнулась через стойку, схватила первую подвернувшуюся целую бутылку. Еще раз засмеялась, только теперь немного печально, призывно махнула рукой своим по-прежнему аплодирующим подружкам, втроем они выбежали из заведения. Что-то гневное прокричала старушка-гардеробщица и все затихло.

Груда хлама, в которую превратились полки, дрогнула и зашевелилась. Из нее показалась рука, пальцы ритмично сжимались и разжимались, будто искали, за что можно схватиться. Нащупали вертикальную опору, поддерживающую стойку. Небольшое усилие и из завала показалась голова. Лицо. На нем по-прежнему читался сильнейший испуг.

– Давайте не будем повторять прошлых ошибок, – мрачно выговорил бармен, ощупывая челюсть. – Можно ведь обойтись и без рукоприкладства! Да, я был неправ, когда нанял этих баранов, надеясь, что они вас отделают и когда сплетничал о вашей подруге, тоже был неправ. Признаю свою ошибку, извиняюсь, обещаю исправиться. Примите мои заверения… так и будет!

– Допустим, – в тон бармену ответил он, – допустим, я поверю в твое раскаянье, хотя оно мне нужно меньше всего на свете. Неважно это. Ты мне вот что скажи, сколько в твоих словах правды?