Снега моей души

– Собаками искать будут – под землёй найдут. После огня тоже найдут – не всё горит. Убери под воду. Нет, не понял ты! Под ручей убери! В дно спрячь… – тувинец говорил это ровно и спокойно, будто речь шла о покупке молока. – Не дай бог, как говорите вы, но всякое может быть. Как убрать? Э-э-э, Серый! Воду убери, яму вырой, одежду сними, живот проткни – раздует иначе, закопай камнями, воду обратно пусти. Всё водой вымоет. Что тебе сложно?

Самым сложным оказалось отвести воду из русла в сторону. Четыре часа Сергей трудился без отдыха, таская камни для запруды и роя канаву для отвода воды. Место сокрытия он выбрал на самом краю русла ручья Лающей Собаки, почти в его устье, благо, что конус выноса у ручья был очень широким – почти пятьдесят метров.

Снятую с трупа одежду он решил сжечь в костре здесь же, прямо на берегу, предварительно срезав все металлические пуговицы и заклёпки. Пряжку ремня постигла та же участь. Собрав всё срезанное, он прошелся по берегу, выбрасывая эти штучки в воду по одной.

Протыкать кишечник у убитого он не решился. Один вид ямы в груди вызывал у него тошноту, и снова начинали трястись руки…

И вот, уже почти под вечер, дело было сделано. Ручей смыл, размазанную Сергеем при копке, грязь, в свой общий поток, превратив место жутких работ в часть русла.

– Как и было. Ну, Суурдан-ол, ну и молодца! Что бы я без тебя сейчас… – на душу Сергея пришло успокоение. – Одной проблемой меньше…

Всю ночь Сергей перетаскивал содержимое тайного места через улицу в соседние развалины. В них он нашёл погреб, достаточно сухой и вполне приличный. Соорудив внутри погреба что-то типа полок – опасаясь подтопления, он разместил на них все припасы, закрыв всё сверху куском полиэтилена. Резиновую лодку, документы геолога и ящики с золотом он оставил в бараке.

Придя обратно в барак, он рухнул на кровать и проспал непробудным сном почти десять часов, а днём, наскоро перекусив, отправился к водопаду. В карманах его куртки лежали приготовленные перчатки, марлевая повязка на лицо и раствор нашатыря из аптечки.

Сергей шёл хоронить геолога…

…Вернулся он обратно уже утром, неся на плечах свой рюкзак, весь мокрый от росы, уставший до синевы. Есть совершенно не хотелось, но Сергей заставил себя вскипятить воду и выпить кружку обжигающе горячего кофе.

Ночью прошёл дождь, всё вокруг стало сырым, скользким. С реки и ручья поднимался туман, наползая на траурно-черные развалины посёлка серым одеялом, усиливая и без того печальную картину.

Сергей пил кофе на крыльце стоя, не найдя сухого места, куда можно было бы присесть.

И тут он вспомнил о куртке, которую можно было подстелить под его усталую задницу. Мысль о куртке замерла…

…«Адреса у меня все здесь, вон куртка висит – там они, в подкладке…», – слова мертвеца прозвучали так ясно, будто он сам стоял рядом с Сергеем.

Через мгновение его руки перебирали подкладку куртки, ища то, что было самым важным для убитого – адреса покупателей золота.

Есть! В руках Сергея оказался маленький, завёрнутый в презервативы, блокнотик.

Открыв его, он увидел десятки фамилий, адресов и номеров телефонов.

– Ладно, разберёмся на досуге. А сейчас пора уходить. До ночи управлюсь. – Сергей захлопнул блокнотик, взял рюкзак и пошёл в барак.

Он уже принял решение, что пойдёт по реке вниз на резиновой лодке. До трассы ему идти три дня. И это если не работать вёслами. Но работать вёслами ему сейчас было не с руки – надо было не спеша обдумать все дальнейшие свои действия, а главное, слова.

Впервые в жизни Сергей боялся встречи с людьми на выходе из тайги. Но и золото он выносил из тайги впервые…

Он прекрасно понимал, что к своему новому статусу ему нужно будет привыкнуть, сжиться с ним, дышать им…

Перед Сергеем вставали задачи, которые он не решал ни разу; открывались горизонты, за которые он раньше даже не помышлял заглянуть…

Упаковывая золото, он увидел, что капелька его крови, случайно оставленная им на самородке, уколовшем его, почернела, засохнув.

В посёлке умерло не два человека. Убито два, а умер один.

Страшный счёт для такого красивейшего места – трое мёртвых…

Эпилог

–Я нашла! Я нашла такой коттедж! Мечта! Элитный район, почти «Рублёвка» московская! Сорок километров от Красноярска всего-навсего! Охраняемый посёлок! Купим, а? – голос жены звенел в трубке.

– А тебе не много ли будет, душа моя? Квартира в центре, две квартиры в Питере, дача в Минусинске… И в машинах ты, гляжу, запуталась, не знаешь уже на какой ехать, иной раз просто смешно смотреть… – Сергей отвечал резко, почти рубил фразы. Сейчас он вёл автомобиль через центр города, находясь в плотном потоке движения, и был само внимание.

На том конце провода наступило молчание.

– Всё, сейчас начнётся…– Сергей вздохнул и начал перестраиваться в соседний ряд. – Господи, а тут опять дождь!

– Что ты там вздыхаешь? Ты приезжай сюда сам и посмотри! Там тебе такой кабинет есть! Второй этаж, стеклянная стена! Сказка, а не кабинет! Ты же хотел такой, скажи! И баня, и гараж, и беседки. Детям там будет хорошо отдыхать… – голос жены задрожал.

– Ну, не надо опять плакать! Я понимаю, что денег море морское, но меня-то пожалей! Мне же там работать дворником и сантехником, так как чужих дядек я на порог не пускаю. Слушай, а может, махнём в кругосветное, а? Плюнем на всё это, что вокруг, и махнём? – Сергей улыбался.

– Что ты! Это долго, а у тебя дела. Ты же обещал снова появиться на родине, и тебя там ждут. Так ведь? – жена, судя по интонациям, успокоилась. – Кстати, а когда ты собрался в посёлок-то?

– Когда собрался, когда собрался… Не знаю! Но надеюсь, что опять в конце августа – под заморозки, давно снега не видел. Думаю, что так будет… – Сергей отвечал рассеянно, отвлекшись на происходящее снаружи его автомобиля. – Ладно, делай, что хочешь. Кабинет – это интересно. Сейчас я подъеду. Целую.

Дождь усилился – почти перешёл в ливень. Дворники не справлялись с прозрачными струями, которые причудливыми струями скользили по ветровому стеклу. Сигнальные огни идущих впереди машин, дробно, оранжево вихлялись в этих струях, отражаясь в черной поверхности капота его автомобиля, тянули на себя его взгляд, усиливая темноту наступающей ночи.

В памяти всплыл, теперь уже невыносимо далёкий, моргающий огонёк горящего барака, его дробное, оранжево вихляющееся отражение в черных водах реки, которые тянули на себя его взгляд, усиливая черноту ночи и сужая окружающее пространство до размеров точки…

Сергей вздохнул, переключил передачу и начал перестраиваться в потоке авто, направляя своё движение в сторону моста через Енисей. Скоро черная капля его автомобиля влилась в разноцветный поток и исчезла из виду.

Маленькие дети бегают по комнате.

Маленькие дети бояться темноты…

Детская считалка

Погреб

I

Хлопнула дверца кабины, машина рыкнула солярным выхлопом и, мигнув на прощание красными фонарями, исчезла в занавеси, еще не успевшей осесть, дорожной пыли.

Все, мы добрались до места, откуда начнет самостоятельно двигаться наша небольшая, состоящая из трех человек, экспедиция. Остались позади рваные сны и гул авиаперелета в Якутск, перегарная суета паромных переправ через Лену и Алдан, неприветливость якутских селений и каменистая тряска колымской трассы. Впереди нас ждут разноцветные горы и черные ущелья хребта Сунтар–Хаята.

Но до них еще долгая дорога по косам и обрывам реки, что бежит из холодного сердца этих гор. Мертвенно–синие наледи, серые стены прибрежных скал, сухой частокол сгоревших деревьев, тугой плен кедрового стланика по берегам, удушающие перины седого мха-ягеля – часть мозаики, из которой будет складываться наш путь. И мы только в начале этого пути.

Начало пути…

Моему взору открылась окраина заброшенного, стоящего на берегу реки поселка и небольшое, густо заросшее иван-чаем, поле старого аэродрома. Линия улицы еле угадывалась по полусгнившим и разбитым крышам домов, то тут, то там видневшимися среди густых зарослей. Тайга почти поглотила строения.

Идти по аэродромному полю к поселку было легко. Стебли иван-чая с хрустом ломались под ногами, а проплешины утрамбованного базальтово-черного аэродромного покрытия были ровными, как шоссе.

По мере приближения к окраине шум реки затихал. И когда мы вошли в поселок, то улица встретила нас неправдоподобной тишиной. Было так тихо, что невольно хотелось зашуметь, сделать какое-то движение, чтобы нарушить эту тишину…

Прямая линия улицы обрывалась на берегу реки, за быстрым течением которой вставали горы. Час назад еще светлая и просторная, теперь долина реки постепенно погружалась в предгрозовые сумерки. Безмолвными фантомами вдали изредка проблескивали фиолетовые ниточки молний, но звука грома еще не было слышно. Приближалась гроза. Казалось, что окружающее пространство уменьшилось, и горы вплотную обступили поселок. Духота усилилась.