Исчезающий: Инициация

Полностью одевшись, я прошел к двери в сопровождении Юли. Не доставая монетку из кармана, я все это время крутил ее в пальцах. Меня сильно тянуло в сон. Словно на часах сейчас не час дня, а семь утра. И спал я не всю ночь, а пару часов.

– Андрей, больше не носи ничего с улицы в мою квартиру, хорошо? – обхватив мою поясницу, произнесла Юля.

– То есть, ты мне предлагаешь перестать быть твоим песиком?

Она улыбнулась, после чего поцеловала меня.

– Этого я предлагать не могу. Просто пусть песик ничего не тянет из помойки в квартиру. И прекрати курить одну за одной.

Послушно кивнув, я вышел из квартиры.

Оказавшись на улице, я почувствовал достаточно прохладный междомовой искусственный сквозняк, поднимавший мои волосы столбом. Подобный порывистый ветер был неотделимым атрибутом свежих многоэтажек, растущих в Ростове словно грибы в лесах Алтая. Но не те грибы, которые на длинных ножках. Менее впечатляющие.

Заказав такси, я закурил сигарету и поднял взгляд в небо. Осень была близка как никогда. И навивая тоску по ушедшему летнему воодушевлению, она погрузит и без того серый Ростов в сплошное черное пятно, с вкраплением фонарей и пыльных витрин на каждом углу. Этот период жизни являлся для меня хорошим напоминанием об утраченных возможностях и местами просранной жизни. Осень разбивает все надежды на то, что жизнь закончится как-то иначе. Не так, как у всех. Она обнажает замаскированный где-то поблизости конец. С каждым упавшим лепестком, каждой опустевшей веткой дерева и гробовой тишиной вокруг, дает понять, что у всего есть лимит. Но мы, словно птицы, пытаемся сбежать от этой реальности в места потеплее. И даже когда наше позитивное воображение потерпит крушение при соприкосновении с суровой действительностью, мы продолжим улыбаться неминуемому концу в лицо. Приняв неизбежность собственной смерти, мы позволяем впустить в свою жизнь всю палитру эмоций. И это подталкивает нас жить так, как мы хотим. Что, конечно же, неприменимо к ‘камням’, заполняющих тысячи квадратов жилой недвижимости, живущих лишь ради того, чтобы потреблять.

Сев в такси, я посмотрел на часы и прикинул, что писать сегодня точно не получится. Впрочем, это не было такой уж неожиданностью. Каждый раз коммуницируя с людьми, мне нужно какое-то время для того, чтобы эмоционально отдалиться от всего, что мне ‘залили’ в уши. Чтобы жить придуманной историей, в которую я бережно закладываю один смысл за другим. На книжных конференциях, либо при личном общении с неважными для меня людьми, я часто слышу один и тот же вопрос : «Как написать книгу?». Но ответ на любой вопрос всегда лежит на поверхности. Особенно на этот. Каждый раз когда я вспоминаю, как пришел к этому, удивляюсь, насколько все просто механически, и в то же время сложно морально. Механически ты просто берешь и пишешь. Но чтобы начать писать, тебе нужно полностью порвать общение со своим окружением или сужать его до одного, максимум двух человек. И вести общение с ними только тогда, когда тебе это нужно. Цинично? Да. Но если ты оставишь прежний круг общения, в который входят даже малознакомые люди, то ты остановишься на одной, может, двух достойных главах. Люди будут забирать все твое время на бессмысленные диалоги и рассуждения, пустые встречи и отношения, обреченные на провал.

Остановившись на светофоре, водитель сделал музыку на одно деление громче. Приятный звуковой фон пробудил мое воображение и я тут же достал из кармана телефон. Пытаясь его включить, я старался не потерять смысловую нить, которую было бы неплохо заложить в своей истории. И как только загорелся экран, я увидел за окном сыплющиеся фотографии с изображением моего прошлого. Было очевидно, что моя фантазия с подсознанием слишком увлеклись заигрыванием между собой. Так часто они мне не посылали сигналов. Впрочем, это меня лишь мотивировало. Не позволяло чересчур расслабиться.

Фотографий на этот раз было немного. Их было четыре, но всего лишь одна из них прилипла к стеклу перед моими глазами.

На изображении был я.  Стоящий у кабинета врача со справкой в руках, и прикидывая в уме возможные исходы. Я начал погружаться в изображение с головой. В тот самый момент, когда я впервые постучал в дверь…

– Тук-тук-тук, – произнес я, постучав в дверь врача, после чего приоткрыл ее и засунул голову в образовавшийся проем.

– Проходите, – сказал доктор, не поднимая головы.

Я зашел в кабинет и сел напротив него на стул.

Не отрываясь от экрана монитора, доктор протянул руку для того, чтобы я сунул в нее листы с результатом обследования. Забрав их, он пробежался глазами, после чего перевел на меня взгляд.

– Есть две новости? – спросил его на опережение.

– Нет, только одна, – ответил он, глядя мне в глаза.

Ясно представляя дальнейшее течение диалога, мне стало слегка не по себе. Но я попытался не подавать виду.

– Здорово, когда есть только хорошая новость! – старался разрядить обстановку. В первую очередь, для самого себя. – К черту эти инь янь в мире диагнозов и перспектив!

– У вас рак мозга, четвертая степень.

Я нервно ухмыльнулся, но, все же, попытался перевести диалог в шуточную форму:

– Отлично, что только четвертая! А их сколько всего? Десять? Восемь?

Он посмотрел в свою раскрытую папку, будто там у него изображена таблица степеней рака. Но там были лишь малопонятные загогулины, которые можно было бы приравнять к почерку творческого человека. Но, к сожалению, творчеством здесь не пахло. Вместо этого был запах безнадеги с отчаянием. Возможно, именно от меня и исходила эта вонь. Как от ходячего мертвеца.

– Их всего четыре, Андрей. – Ответил он. – Я бы порекомендовал вам побольше проводить время с близкими.

– Для понимания контекста: побольше в диапазоне какого времени?

– Полгода максимум.

Как бы я не пытался вытянуть себя из морального падения, скорость, с которой я летел в объятья к отчаянию, была невыносима высока и сокрушительна. Я прищурится, хотя в кабинете было не ярко и прикусил губу изнутри.

– Это тяжело для восприятия, я понимаю. – Видя изменение моего настроения, он взял слово. – Но лучше знать всю правду и подготовиться, чем отдавать предпочтение маловажным делам и остаться в памяти близких как человек, который иногда появлялся дома.

– Я с вами согласен, да. – Пытаясь казаться невозмутимым, сбивчиво произнес я.

– Я вам выпишу рецепты, встанете в электронную очередь за лекарствами. Они облегчат боль.

– Так ее ведь и нет.

– Это и странно. Но, я думаю, ее пока нет, – сказал он, после чего принялся рисовать каракули на моем бланке.

Спустя пару минут гробовой тишины, он сунул его мне.

– Будьте рядом с близкими, чтобы они вам оказывали паллиативную помощь.

– Интересное название. Внушает веру в счастливое будущее.

– Эта помощь, в основном, включает в себя уход и помощь. Ну и лекарства, которые вы возьмете с помощью этого рецепта. Они помогут вам испытывать меньше боли.

– У меня нет болей. – Отстраненно произнес я.

Когда он грустно посмотрел на меня, я понял, что на этом наш диалог окончен.

– Всего хорошего. Приду к вам через год-полтора, – произнес с улыбкой и встал со стула. – Как только напишу пару книжек.

Он посмотрел на меня, слегка склонил голову и приподнял брови. Его выражение лица давало понять, что он тоже надеется, но не верит. Впрочем, это не так уж и важно, ведь я верил. К черту прогнозы.

Выйдя за пределы кабинета, я оперся спиной о стену и сжав в кулаке рецепт, поднял голову в потолок. Рано или поздно всему настанет конец. Но это не значит, что нужно слишком долго переживать по этому поводу. Нужно действовать.

– Теперь нужно действовать… – сказал шепотом в никуда.

Выйдя из больницы, я направился прямиком к Боре – одному из единственных людей в моей жизни, которому я мог бы рассказать о происходящем, не переживая, что после диалога я буду себя чувствовать выжатым как лимон. Других людей у меня не было. Вернее, я считал, что их нет. Мой горячий темперамент поспособствовал даже прекращению общения с бабушкой, отцом и всеми родственниками. Сорвавшись с цепи, я зашел слишком далеко. Стал персоной нон-грата для всех знакомых.

– Тук-тук-тук! – произнес, постучав в Борину дверь.

Дверь тут же распахнулась. На пороге, в белом халате, с мутным взглядом и расплывчатой улыбкой стоял тот самый человек, которому можно было доверить самую сокровенную тайну, не переживая за ее сохранность. Будучи чайным пьяницей, постоянно ищущим истину, а заодно и путь к познанию вселенной, он не испытывал потребности в интриганстве. Мечтая стать барбером, он ничего не предпринимал и ждал, когда все произойдет само собой. Я не осуждал его увлечение чаем. Более того, в моменты застоя, я обращался к нему за мягким толчком в свою аналитическую задницу.

– Братик, привет, – очень неторопливо сказал он, и, раскинув руки для объятий, обнажил надпись «сохраняю баланс», изображенную на майке. – У тебя что-то произошло?

– И да, и нет. Я, видимо, встал на путь, ведущий к бесконечности. – ответил, приобняв его.

– Слушай, ты прямо сейчас очень славно закрутил. Я предлагаю тебе немного разбавить гнетущую бытность. Проходи.

Сидя на диване напротив акустической системы, я ему рассказал все от и до, после чего, сделав большой глоток из чашки без ручки, откинулся назад.