Исчезающий: Инициация

Приняв душ, я лег в кровать. Закурив сигарету, я прокрутил диалог с Борей. У каждого в жизни есть человек, который когда-либо тянул ко дну. И человек, вытягивающий из него. Наверное, это и есть жизненный баланс. Гармония случайно возникающего окружения, посредством которого ты сам делаешь выбор: лететь в пропасть с бешеной скоростью, либо планомерно набирать высоту.

Закрыв глаза, я провалился в окутывающую усталостью темноту.

Часть вторая: Ускользающие проекции.

Смерть – как непроглядный туман, в который ведет тропа жизни. Она не ужасающий конец, она – очередное интригующее начало.

Глава 1

Проснувшись в семь утра без будильника, я ощутил в себе прилив сил. Удивительно, но подобного чувства у меня не было, наверное, пару месяцев. А может и лет.

Взяв в руки телефон и открыв заметки, мне тут же пришла идея, куда вести сюжет истории. Я печатал пару часов не отрываясь, после чего поймал себя на мысли, что я должен хоть немного исписаться. Но этого не происходило. Два часа – это две тысячи слов, а я все пишу и пишу. В конце концов я убедил себя в том, что мне нужен перерыв и направился в душ, вернувшись из которого сразу закурил сигарету.

Держа в руках телефон, я подумал, что самое время написать Славику. Но открыв в телефоне последние вызовы, я не обнаружил его номера. Перейдя в контакты – тоже. Удивившись, я записал его номер, после чего отправил сообщение:

«Я снова могу писать»

Ответа не последовало.

Прождав еще десять минут, я отправил ему второе сообщение:

«Сегодня вечером жду в «Хочу Кекс» После этого я пробежался по непрочитанным чатам в инстаграме. Глядя на круглые аватарки девушек, интересовавшихся моими делами, я не нашел ни одну из них привлекательной. Свернув приложение, я открыл заметки, но на телефоне высветился номер телефона Гены.

– Черт, кто-то пожаловался на меня… – прошептал перед тем, как взять трубку, после чего, ответив, сказал: – Привет, Гена! Как дела, Гена?

– Привет, Андрей, – сказал он монотонно.

– Отлично, Гена.

– У нас дедлайн, Андрей… – выдохнул он. – Ты близок к финалу?

– Я очень близок! – воодушевленно произнес в ответ, не припоминая ни о каких ограничениях в сроках.

– Насколько же ты близок, Андрей? – спросил он, недоверчивым тоном.

– Настолько, что я еще смогу уместить в книгу триста пятьдесят символов.

– Ты думаешь над последними двумя предложениями? – его голос стал немного веселее.

– Тысяч. Я имею в виду тысяч, Ген, – прокашлявшись, я конкретизировал.

– Ты в своем уме?! – закричал он, после чего, сбавив громкость, шепотом произнес: – Андрей, ты в своем уме? Нам через две недели нужно переходить на этап редакции, а ты написал только треть. Ты понимаешь, что нас ждут штрафы?

Я все понимал. Но ждали штрафы исключительно его. Ведь из нас троих – автора, литературного агента, то есть его, и издательства, – он берет самый жирный процент, при условии своевременной сдачи книги в издательство. Если сроки затянуты, то издательство штрафует меня. И я вместо 40% получу 20% от каждого проданного экземпляра. Но так как фиксированная сумма не касается моего литературного агента, по совместительству менеджера, то ему прыгать с 25% на 10% не очень то и хочется.

– У меня был творческий застой. Я возобновился.

– Надеюсь, ты не сильно задержишь материал, – сказал он.

– Я тоже, – согласился с ним, вспомнив, насколько сильно я увяз в застое.

– Андрей! – явно ожидая другого ответа, вспыхнул он.

– Шутка! – я весело воскликнул. – Все сделаю. Можешь не переживать.

– Если что – звони.

Я положил трубку.

Менеджеры, риэлторы и прочие люди, являющиеся посредниками, очень специфичны в восприятии мира. Они умело пытаются обмануть обе стороны и при этом хотят, чтобы по отношению к ним все было кристально честно.

Выпив таблетку, я лег на кровать и взялся за историю.

Когда желтый закат, пробившийся в окно, дал понять, что уже вечер, я отложил в сторону телефон, закурил сигарету и встал с кровати. Четыре тысячи слов были готовы. И пока я гладил одежду к выходу, прокручивая в голове нормы своих коллег по цеху, мне становилось теплее. Одни были в восторге от дня, когда им удалось написать 1000 слов, другие – 600. Кто-то утверждал, что муза – основополагающая деталь в творчестве, а кто-то говорил, что достаточно превратить творчество в ежедневную работу. Но я всегда твердил, что музы не существует в принципе. Есть раздражитель, который автор умело встраивает в сюжет. Проще говоря – выливает внутреннюю рефлексию не на человека, а в произведение. Так оно получается искренним, а значит неминуемо вызывает резонанс двух читательских сторон: тех, кто увидел себя в главном персонаже и тех, кто увидел в себе антагониста. Увидевшие себя антагонистом, как правило, высказывают протест и несогласие, приводя противоположные доводы мне в инстаграме. Другие положительно оценивают произведение. Но у меня был один и тот же ответ для всех сторон: если вас что-то злит в моей книге, то могу поздравить, вы нашли истинного себя. Не того, кого вы из себя корчите, а самого настоящего. Если же вернуться к музе, то искреннее произведение не требует предварительного составления сюжета. Мысль сама приведет к лучшему из возможных финалов. Мы, писатели, являемся заложниками собственного течения мысли, где нет места анализу. Он только испортит общую картину. Тогда и финал будет читаться, словно его притянули за уши, и шероховатости сюжета не дадут проникнуться историей.

Одевшись, я закурил новую сигарету и прилег на кровать.

– Нужно купить блок и не бегать по два раза в день за ними, –выдохнув дым, сказал в потолок. – С другой стороны, так ли это важно?

Спустя полчаса я сидел в «Хочу К.Е.К.С» и в одиночестве пил лавандовый раф, который, по мнению Славика, мною слишком часто упоминался в книгах. Через час я все еще ждал его. И через два. И когда заведение стало забито под завязку, я достал телефон и начал ему звонить. Но абонент все так же находился вне зоны доступа сети.

– Странно… – произнес я, проверяя цифры. – Вроде тот номер.

– Вы не против, если я присяду рядом с вами? – спросила девушка с бледным лицом.

– Да, похоже, нет, – ответил ей, понимая, что Славика сегодня не будет.

– Как ваши дела? – спросила она, после непродолжительной паузы.

– Вроде все замечательно… Я начал писать. Сегодня сделал четыре тысячи слов и чувствовал, что это не предел, – ответил ей, словно своей давней подруге.

– Вам показался этот вопрос странным? – произнесла она вдруг.

– Нет. Вовсе нет. – Ответил ей. – Люди существа коммуникабельные. Всем нужно общение. Я просто недавно осознал причину своего застоя. Пытался весь день сформулировать.

– Поделитесь?

– Недостаток эмоций.

Услышав мои слова, она улыбнулась. Бледное лицо, которое, казалось, не может излучать радость, открылось для меня в новом виде.

– Можно почитать? – спросила она.

Мне стало непривычно, что девушка искренне интересуется моими делами. Тем, как идет написание. И тем более тем, что я написал. Интересуется не в целях своевременного распознания моего достатка или будущих перспектив. Как мне показалось, не для этого. Но протянув ей телефон с открытой заметкой, я не смог додумать до конца из-за погружения в очередной галлюциногенный трип.

Фотографии на этот раз сыпались с потолка заведения. Медленно, словно осенние лепестки, они извивались в воздухе и аккуратно ложились на мой стол.

На одной из фотографий я разглядел себя с огромным букетом цветов. На другой я готовил ужин, а на третьей – выяснял отношения. На каждой из фотографии были запечатлены кадры моих стремлений, веры и рухнувших надежд. Каждая фотография являлась подтверждением моего взросления как личности. Которое из радостного, активного человека сделала отчаявшегося флегматика.