Блудник

Как же не хватало тогда совета, даже маленького. Мои терзания были ни кому не ведомые. И бремя легло полностью на мои плечи. Про беременность никто не знал. Потому, наверное, и не понимали, почему так сильно вцепился в странную семейку Кашиных. Меня словно растягивали в разные стороны. Я чувствовал ответственность перед матерью. Не хотел ее разочаровать и утратить те отношения, которые за долгие годы терпения крепли и становились совершеннее.

Я не мог принять окончательного решения. Сомнения словно большая муха жужжали в голове. Все нити чувств переплелись в один спутанный моток. Каждый шаг был отравлен страхом и неуверенностью. Мысли словно из пластилина вязли, я туго осознавал реальность. Чудовищное, мерзкое состояние слабости и беспомощности.

Господи вдохни в меня силы! Помоги.

Отчаянная борьба противоречий томила душу, но я верил в лучшее, смутно, но верил.

Если б только Катя оказалась не беременной. С легкостью, не задумываясь, отношения бы закончились.

Слухи о беженцах резали слух. Говорили будто в интернате (где жила Катя), творится беспредел и хаос. Потерпевшие придавались гуляниям, пьянству. Кто-то даже дебош устроил. Многие отказываются работать и жалуются на маленькую социальную поддержку. Разные сплетни тушуются вокруг земляков моих. Некоторые нашли себе молодых людей. То и дело приезжают и уезжают такси по ночам. Говорят, кто-то забеременел.

Звонки и переписки вернулись. Нежность переплеталась в строках сообщений, размягчая мою волю. Становилось обыденным и привычным, словно мы всегда жили и встречались в Судже.

Солнце уже светило не в полную силу, вызывая припарок. Маленький городок погружался в светлые тени построек. Люди не торопясь прохаживались вдоль улиц. Потоки машин вяло тянулись через сплетения дорог. Полу-пустота тротуаров давала ощущение свободы, вольного дыхания. Ржавые дуги моста с выпуклыми, как линзы заклепками пропустили два человека, переправляя на другую сторону реки. Высокие столбы тополей стеной выстроились на берегу. Кустистая лоза колебалась, обдувая едва уловимым ветерком.

– Везет этим людям жить тут. Вышел и сразу речка, – сказал молодой человек.

Справа от водоема один за другим, как будто в шеренгу стояли домики. Резные, белые наличники окон вызывали беспричинную радость, наполняя сердца теплотой славянского быта.

Мы просто гуляли. Ходили по улицам, словно у себя на родине. Во многих местах я был впервые. Мы прошли через какое-то село, длиннющую дорогу, которая окончилась бескрайним холмистым лугом. Огромный ствол выцветшего серого дерева обломками, словно нечаянно сломано, лежало на обочине дороги выбитой машинами. Крупный конь черной масти вдали у подножия холма кружил вокруг привязи. Больше не было ничего, кроме колючек и луговых смешанных бурьянов. Запах травы и множества цветков давали воздуху освежающие частицы, богатый букет летних ароматов. Дравина нам послужила временным привалом. Катя испортила воздух своими сигаретами и сняла кроссовки. Я скинул футболку, впитывая лучи вечернего солнца.

– Хорош курить, мать.

– Я и так сегодня почти не курила. Не ругайся, я чуть-чуть, – игриво сложила губки и сказала, – котик.

Разговоры не смолкали дольше минуты. Время нещадно проносилось, оставляя лишь следы воспоминаний. Часа через три, когда мы снова вернулись к реке. Шли по грунтовой дороге мимо домиков. Я ни с того ни с сего почувствовал острый как шило укол страсти. Эта волна словно парализовала на считанные секунды, заставив остановиться. Я повернулся в пол оборота, и мгновение испепелял взглядом родное лицо. Тело будто прошибало тысячами вольт, вдохновляясь, как перед важным делом. Я поцеловал ее с таким ощущением любви, будто в последний раз. Всю теплоту и радость вложил в этот короткий, спонтанный всплеск.

Ошеломленный от неожиданности продолжал смотреть в недоумевающие глаза. Ее лицо выражало растерянность. Она выглядела агрессивной, словно готовая напасть, но тут же смягчилась.

– Ого! – Единственное, что она сказала.

Вечернее солнце остывало за щетками густых посадок. Сумеречная тень залила массив города. Воздух наполнился прохладной свежестью. Она спросила у меня:

– Как мама отреагировала?

– На что? – Не сообразил я. Когда понял, продолжил. – Она не ничего знает.

Мы стояли около поручня моста и смотрели вниз на слабо волнующее движение воды.

– Что думаешь вообще? – В Катином голосе ощущалась сладковатая нежность.

– Думаю одно, вас бросать не собираюсь. Не могу я так. Придумаем что-то. А бросить нет. Что может быть важнее, чем вы?

Катя гладила по волосам, задевая маленькой ладонью лоб и щеки.

– А как же мама?

– Не знаю. Очень надеюсь, что поймет.

Чувство преданности, мужской обязательности и правильности поступка вдохновило к новым делам. Ощущение мощной связи усиливалось, будто все прошлые обиды и проступки вмиг растворились. Какая-то принужденная блажь пульсировала в груди, опьяняя рассудок туманной радостью. Я знал, что это фальшивая благодать вызвана насильно, и скоро прекратится.

Незаметно потемнело. Цепи фонарей освещали отдельные участки улиц. Связывающая прохлада упала вместе с росой. Мы прижимались друг к другу. Лаская, словно зазывая, касались любимых мест. Зернистые угольки влечения разгорались до накала. Руками я ощущал ответное желание пылкого тела. Слова не нужны в такие моменты, когда литры феромонов витают в радиусе километра.

Тот замечательный луг прекрасно подошел бы для двух влюбленных. Туда и направились два пьяных от похоти любовника. Летели ускоренным шагом по мрачной пустынной улице. Уморительно длинная проселочная дорога привела, наконец, в густой холод степи. Ночью перелесье не было таким приветливым как днем. Комары стайками впивались в открытые места, беспощадно жаля. Крупный ствол дерева лежал на том же месте и походил на спящее чудовище. Серебряный свет полной луны мистично выделял горбатые холмы. Некая зловещность гуляла на просторах бескрайнего пастбища, придавая остроту слуху и зрению.

Романтика для вампиров приманивала своей строгой, но естественной красотой, прогоняя влажными, морозно холодными потоками порочных смертных. Это место не подходит для жаркой любви.

Обратный путь был пройден живее. Словно теплыми руками нас принял тот же берег тихой реки. Свербящее нетерпение ласкать, любить, буквально душило. Хаотичные прикосновения услаждали внутреннего зверя. Какая-то текучая связь, словно медовая растягивалась и проникала во все уголки тела. Запах волос вперемешку с ночной свежестью поил бездонную пропасть желаний. Катя всеми изгибаниями демонстрировала вожделение.

– Не надо, – тихонечко шепнула она.

Катя, наверное, хотела сохранить приличие, хотя бы словесно. Но поздно, мои руки как искусители проникали куда хотели. Ее тело выдавало рвущуюся готовность.

Мы искали подходящее место, останавливаясь посреди дороги, жадно впиваясь, в губы друг друга. Вытоптанная дорожка вела к небольшому спуску. Самодельные деревянные перила выросли из влажной заросшей земли. Дощатая платформа над водой служила замечательным местом для рыбаков. Фонарь с противоположного берега хорошо освещал маленькую пристань. Ни единой души вокруг! Только редкие всплески рыб искажали отражение луны.

Я четко видел ее упругое, наполовину обнаженное тело. Она отдалась на перилах, без колебаний, охотно. Быстро, словно в перемотке все кончилось. И так же скоро затух огонь любви и ласки. Сласть мешалась с горечью. Шальная блажь вылетела как птица из груди. Словно бесы вытравили все доброе и нежное. Радостные чувства превратились в подобие мятой бумаги. Протрезвев от похоти, я ощущал всю низменность происходящего. Веселье потухло, как искра в ночной мгле. Я будто сжался в размерах. Куда же делась гремящая страсть?

Ноги словно чугунные устало нудили. Бессонные глаза шершаво норовили закрыться. Прогулка вымотала до основания. Мы как скрепленные брачными узами шли, держась за руки.

Угольная темнота обвисала над парадной интерната. Тусклый, желтый свет едва освещал территорию. Замерзший и почти бессильный, я ждал такси. Через минут семь горящая шашками машина припарковалась возле железных ворот дома беженцев.

– Через пару дней нас начнут вывозить отсюда.

– Куда? – устало спросил я.

– Нас вроде в Железногорск записали. А там увидим.

– Странно все как-то…

– Что?

Я не ответил. Мы попрощались и договорились не терять связи. На часах было около четырех или пяти часов, когда ехал в такси. Теплота в салоне быстро расслабила. Я почувствовал, что-то оттягивало правый карман балахона. Полез рукой и достал ее телефон. Катя дала мне его на сохранение и забыла.

Неужели придется возвращаться? Ладно, завтра решу.

Раздался звонок на Катин мобильный. Я поднял.

– Да!

– Ром, это я.

– Еще одна встреча обеспечена, – с ухмылкой сказал я.

– Судьба. Давай завтра вечером. Я приеду.

Немного поразмыслив, сказал:

– Хорошо. До завтра!