Я умылся, и ко мне подошли Питер с Дааном. Вождь обнял меня.
– Я счастлив, друг мой! – сказал он и пустил знатную индейскую слезу.
– Я тоже, – сказал я, но обошёлся без слёз.
– Свадьба будет великой! Уже приглашены соседи. Вожди хитачей и мачуситов обещали прибыть. Это наши лучшие друзья и союзники. Верю, моя добрая дочь станет счастливой! А мы породнимся, наконец, с голландцами!
Я подумал, что нужно спасать голландскую Скайлер, а не гулять на своей свадьбе, и отвёл Питера в сторону.
– Питер, нужно спасать Скайлер! Ту, голландскую. Может, не будем терять времени? Свадьбу можно отложить, не так ли?
Питер посмотрел на меня, как иной раз морячок смотрит на вошку.
– Будем считать, что ты этого не говорил, а я этого не слышал, – сказал он и пошёл к отцу.
Я чувствовал, что нужно торопиться, но ничего не мог поделать – вождь упёрся рогом и желал праздновать свадьбу своей дочери. Его отцовские чувства можно понять, но нужно понять и то, что в одиночку я спасти Скайлер не мог. Или-таки мог?
В тот день я пошёл на поводу у индейцев, скажу я вам.
А свадьба была устроена с размахом!
Для начала меня объявили индейцем, а потом французский бренди, молочные кабанчики, индейские гости – всё смешалось, и я проснулся в объятиях индейской супруги. Но эту радость притупляло одно обстоятельство – я не любил молодую индейку, и всё время думал о голландской Скайлер.
Я оделся и вышел на улицу – повсюду валялись спящие гуляки, и ко мне подошёл Даан.
– Ты теперь один из нас, – сказал он. – Настоящий индеец!
– Я помню и горжусь, вождь! Но когда мы будем спасать ту женщину?
– Не торопись, друг мой. Придёт время, – сказал Даан и ушёл.
Я расстроился, и ещё пару-тройку недель играл роль индейского мужа. Но, по правде говоря, молодую жену вниманием не жаловал и никакими излишествами не баловал.
Меня научили охотится на оленей и сворачивать головы змеям, но каждый день я напоминал индейцам о Скайлер и их обещании помочь мне.
Наконец, я им надоел, и вождём было назначено совещание по моему вопросу. Но оно было в тот же день отложено по причине болезни одного из местных старейшин – на его шее вылез фурункул.
Я опечалился, посворачивал головы всем пойманным змеям, и накачался французским бренди.
Вечером я стоял у дерева, которое поддержало меня в трудной жизненной ситуации, и ко мне подошла моя индейская Скайлер.
– Я помогу тебе, если ты станешь ко мне добрее, – сказала она и погладила мою руку.
– Как ты можешь мне помочь, женщина?
– Есть один способ. Но пообещай сначала, что я стану твоей самой любимой Скайлер, и ты будешь всегда ласков со мной!
Я снова оказался перед сложным выбором, но обещание дал.
Иначе я поступить не мог. Или-таки мог?
Индейская Скайлер потребовала немедленных доказательств моей верности обещаниям, и мне пришлось тут же доставить ей ласковое удовольствие.
18
Скайлер осталась удовлетворённой моими доказательствами, и рассказала мне о своём чудесном плане по спасению другой Скайлер.
– У меня есть чудодейственное средство, о котором мне рассказала моя мать. Это секрет. Понимаешь? О нём знает только она и я. А ей рассказала её голландская подруга, которая недавно ушла в вечность. Она же и поделилась рожками с нами.
– Говори быстрее!
– Тише! Никто не должен нас слышать!
Скайлер отвела меня подальше в лес.
– Мы заправим это средство в еду англичанам! И тогда сможем забрать ту женщину!
– Как? Ты отравишь весь город?
– Нет! Я не могу травить людей. Просто им станет очень весело.
– Весело? Мы повеселим англичан? Это прекрасная идея! Но как же мы увезём Скайлер?
– Им будет не до неё. Доверься мне.
Я тогда стоял на пороге отчаяния, поэтому был готов довериться всем, и каждому в отдельности.
– Но как мы проникнем к англичанам? Меня узнают и убьют! Или сначала сдерут кожу, а потом убьют! Или…
Индейка рассмеялась.
– Они не смогут, даже если захотят!
– Что это за средство?
– Мы находим его в полях, где бледномордые выращивают свою еду. Женщинам не дают бренди, и если нам с мамой становится скучно, или нас что-то печалит, мы перемалываем чёрные рожки и едим понемножку. И нам становится весело. Очень весело. Некоторые считают нас безумными. Но это всё рожки.
Тогда мне показалось, что Скайлер и в самом деле на грани безумия – её глаза светились счастьем, и говорила она с придыханием, какое зачастую вызывается чрезмерным восхищением. Я не знал, о чём она говорила.
– А бледномордые их не едят?
– Нет. Они почему-то считают рожки заразой и сжигают.
Девушка посмотрела на меня.
– Ты мне не веришь?
Я решил поверить, потому что времени на сомнения у меня не было.