Писец. История одного туриста

Тогда я понял, почему Каннингем считал, что историю не изменить.

Мы остались без денег, без еды, и надежды у нас оставалось с горчичное зерно.

Нам нужно было выбирать: или сдаться, или прорываться через укрепления Красса на восток. Первый вариант не мог считаться приемлемым, потому что вёл к смерти под пытками и несмываемому позору.

Спартакус выступил перед войском и сказал, что иного выхода нет, и нужно идти на прорыв.

– У нас мало сил! И многие из нас останутся в крассовом рву кормить стервятников. Но те, кто вырвутся, продолжат нашу борьбу! Это ещё не конец, друзья мои! Победа будет за нами!

Войско поддержало оратора вялым «Да здравствует Спартакус!»

– А если кто-нибудь из вас увидит пирата – пусть он отрежет ему уши! – закончил полководец.

Вы спросите: почему уши, а не нос? А я вам отвечу: не знаю.

09

Ночной прорыв был кровавым и драматичным. Путь к свободе нам освещала овальная, но всё ещё яркая луна. Было прохладнее обычного – всё-таки была зима, но холода не чувствовалось. Было не до него, пожалуй.

Я заиграл Jingle Bells, и в один момент тысячи голодных людей с ругательствами и мерзким улюлюканьем устремились в глубокий ров, чтобы потом карабкаться на римские укрепления.

Многие из них, как и обещал Спартакус, были убиты во рву римскими лучниками и копейщиками, или завалены камнями, которые римляне с удовольствием сбрасывали с насыпи.

Те, кому удавалось вступить в рукопашную схватку с врагом, дрались как безумцы. Ну или как герои – кому как нравится.

Нам уже нечего было терять, а в таком добром состоянии духа люди готовы совершить невозможное. Так что, если что-то кажется вам невозможным – потеряйте всё, кроме жизни, разумеется, и тогда, наверное, справитесь. Ну, со скукой – однозначно – не сомневайтесь!

Я старался бежать быстрее других, но у меня не получалось – находились те, кто бегал быстрее Марцеллуса.

Я швырнул щит с мечом на землю и сбросил на неё же свои нехитрые доспехи, чтобы догнать вырвавшихся вперёд парней. Но рожок, который висел у меня на спине я сохранил – всё-таки он кормил меня последние пару лет. Думаю, вы меня понимаете.

Я ни о чём не думал. Я бежал и спотыкался о поваленных товарищей и перелезал через них.

Если я падал, то вставал и бежал снова. На просьбы о помощи я не откликался, потому что в темноте искать пострадавших времени не было. Ну, или по другой причине – я не помню.

Помню, как я очутился уже на насыпи, и на моих глазах вырос невысокий, но римский легионер. Луна осветила-таки его лицо – оно намекало своей доброй гримасой на мою скорую смерть, или увечье, на худой конец.

Марцеллус, наверное, так бы и поступил – погиб бы от руки того скромного мужчины с тревожным взглядом, но я не стал идти на поводу у своего глупого Kewpie, а с размаху засандалил своей ногой в междуножие храброго воина, как это делала моя боевая подруга Патриция в минуты опасности.

Это получилось само собой, хотя, вероятно, если бы в моей руке был меч, то я не стал бы использовать свою чудесную ногу и проиграл бы бой на мечах. Полагаю, этот приём спас нам тогда с Марцеллусом жизнь, потому что несчастный солдат тут же куда-то исчез. Я не стал выяснять его дальнейшую судьбу, а продолжил свой путь к свободе.

Помню, я перепрыгивал через какие-то препятствия, кого-то душил руками и ногами, а кого-то обматерил на немецком.

Всё происходило с космической скоростью, и частое мелькание тел, мечей, лошадей, злобных рож и прочих атрибутов борьбы за светлые идеалы меня тогда утомило.

Мне хотелось куда-нибудь прибежать, наконец, и расслабиться, потому что такие волнующие забеги выматывают нервную систему и портят настроение.

Я очнулся на берегу реки. Оказалось, что я не один добежал-таки до финиша – на этом же берегу я увидел и других успешных стайеров. Что ни говорите, а занятия спортом необходимы, если, конечно, вы собираетесь отстаивать свои взгляды и бороться за справедливость.

Я нашёл Спартакуса – он выглядел уставшим, но счастливым. На лице его была кровь, да и одежда его тоже не была самой чистой на земле.

– Ты ранен? – спросил я его.

– Это не моя кровь! Пустое! Главное, что мы прорвались!

Спартакус обнял меня за плечо.

– А что с Корнелией?

– С ней всё хорошо. Я и не знал до сегодняшнего дня, что она так быстро бегает. Я еле поспевал за ней! Она ещё умудрилась на бегу заделать пару-тройку римлян! Вот это женщина! Вон она делится впечатлениями с такими же прыткими тётками!

В реке мылись женщины, и я увидел среди них Корнелию. Она была перепачкана кровью, и красно-чёрное платье её напоминало, скорее, лохмотья бродяжки, чем наряд супруги выдающегося полководца. Корнелия о чём-то рассказывала своим подругам и размахивала руками.

– Корнелия! Дудь – живой! – крикнул Спартакус.

Она помахала мне рукой и продолжила свой увлекательный рассказ.

После переклички выяснилось, что прорвалась лишь треть либертарианцев – остальные погибли или попали в плен, или пропали без вести.

Я был удивлён, что спасся тот самый Гур, которого я невзлюбил ещё с момента нашей первой встречи у Везувия. Никогда бы не подумал, что такой неуклюжий и пожилой уже человек сможет остаться в живых в такой заварушке.

Я не понимал, почему он до сих пор с нами, а не сбежал к римлянам – у него было множество возможностей это сделать, но он с упорством следовал за нами и точил оружие солдатам Спартакуса даже когда его не просили, и сам подавал нам вино на штабных совещаниях. И он не был беглым рабом.

Как-то, помню, ещё в Кумах я выпил пол-пифоса вина и встретил его на улице.

– Почему ты с нами, Гур? Ты же ни хрена не понимаешь в долбаном либертарианстве!

– А зачем мне понимать? Я уже старый.

Я тогда не понял его ответа, но пытать Гура не стал и пошёл спать.

Причина такой преданности либертарианским ценностям открылась потом.

Вечером у костра Спартакус собрал уцелевших командиров.

Снова было решено сопротивляться до последнего и ни в коем случае не сдаваться крассовским головорезам. Дали клятву с кровью.

Все понимали, что конец не за горами, но озвучивать эту мысль никто не отважился.

Вероятно, никто не хотел расстраивать своего доброго лидера. А он сам, похоже, всё ещё верил в свою удачу. Но быть может, он считал неприличным признаться в обратном. Всё-таки он – потомок Ромула, как-никак.

Настойчивый Марцеллус ещё раз предложил бежать, пока была такая возможность, но я с решимостью отверг это гнусное предложение, потому что дал кровавую клятву. А может, и не поэтому.

Честно говоря, я решил довериться богам, раз они были ко мне до сих пор благосклонными и выручали меня.

Но если мне было суждено погибнуть в жестоком бою или быть распятым на кресте – так тому и быть, думал я, – не я первый, не я последний. Погибнуть за свободу – не самое поганое дело, скажу я вам.

Какое-то время мы ещё поболтались по югу полуострова – пытались не вступать в бой с крассовскими легионами, но старина Красс таки достал нас, собака.