Перед нами стоял высокий и тощий человек с густыми и седыми волосами. Волосы были такими седыми, что казались белыми.
– Папа!
– Дочка!
Патриция вбежала и они с незнакомцем обнялись, а я вошёл и огляделся.
Высокое давление напрягало все мои члены и было непривычным до колик в животе.
Комната была заставлена приборами, склянками, повсюду валялись книги и какие-то тетради. Всё было в сдавленном состоянии и выглядело необычным, но забавным.
– Это Якоб, он мой друг, – сказала Патриция не своим голосом, потому что увеличенное давление изменило и наши голоса.
Я с учтивостью кивнул.
– Патриция много рассказывала о Вас. Но, по-моему, нам лучше свалить отсюда, – сказал я тоже странным голосом, когда снова почувствовал тошноту.
– Папа, пойдём отсюда!
– Я не могу уйти, дорогая.
– Почему?
– Каннингем ввёл мне вместо крови специальный раствор, который я же и получил опытным путём. И если давление упадёт, я просто разложусь, как рыхлый гриб.
– Но зачем?
– Так плешивая скотина исключила возможность моего побега!
– Сука! Но мы не сможем находится здесь долго, папа!
– Я знаю. Поэтому не будем тянуть время! Вы должны передать человечеству все мои открытия! Люди должны узнать о дырках! Они должны пользоваться растворителями и подключаться к нервным окончаниям!
– Это всё твои открытия?
– Да!
– Каннингем говорит, что это он…
– Я знаю. Он был моим ассистентом, когда я работал с дырками. Потом он получил учёную степень, и это вскружило ему голову! Он решил, что достоин один пользоваться моими открытиями и зарабатывать этим деньги. Он отказался делиться новыми знаниями с человечеством и спрятал меня сюда! Если бы он этого не сделал, я уже был бы нобелевским лауреатом! И не единожды!
– Папа, мы всё сделаем! Где расписание активизации дырок?
– Каннингем не доверяет компьютерам, поэтому все записи делает на бумаге.
– Где бумаги?
– Он хранит их у себя в спальной.
– Под подушкой? – спросил я.
– Да. Но как Вы узнали? Он считает это самым надёжным местом.
– Я знаю, – сказал я. – Но почему Вы такой худой, профессор Фридриксен? Каннингем Вас не кормит?
– Почему же? Кормит он меня лучше, чем в звёздных ресторанах. И фрукты приносит, – сказал профессор и показал на сплющенные апельсины. – Правда, редко.
– Папа всегда был худым, – сказала Патриция.
– Это точно. Я помню, когда…
– Папа, нам нужно идти.
– Да, я понимаю, детка. Конечно, идите. А за давление не беспокойтесь – вы были тут совсем недолго – протошнитесь пару дней – и всё пройдёт.
Патриция повисла у учёного человека на шее, и они расцеловались.
– Прощай, папа! Мы обязательно расскажем людям о дырках, и ты получишь премию Нобеля!
– Я верю в тебя, дочка!
Мы, наконец-то, распрощались с профессором Фридриксеном, потому что нахождение в его тайном логове было опасным для наших жизней. Так нам казалось.
Мы закрыли за собой дверь, но вторая дверь не открывалась. Нас тошнило, и от неприятных ощущений хотелось избавиться.
– Эй, Батлер! Ты там? Дверь не открывается! – вопила Патриция смешным мультяшным голосом.
– Конечно, не открывается. Я ведь её заблокировал! – услышали мы голос слуги.
– Ну так разблокируй! А то мы сейчас заблюём Каннингему кнопки! Сам полезешь отмывать!
– Я открою. Только сначала мы заключим с тобой новый договор!
– Какой договор? Рыжая скотина! Отпирай дверь!
– Я отопру дверь, а мы повторим с тобой… ну ты понимаешь, о чём я!
– Ты что? Совсем обезумел? Какое, нахер, повторим? Я сейчас коньки отброшу! И не смогу ничего повторять!
– Ты соглашайся, иначе подохните тут с очкариком! Сама говорила, что понравилось!
– Патриция, что случилось? – кричал из-за другой двери профессор Фридриксен.
– Если мы тут сдохнем, тебя Каннингем растворит, как пить дать!
– А я ему скажу, что вы сами сюда забрались! Мне он поверит, будь покойна!
– Вот сука!