Саратовские игрушечники с 18 века по наши дни

– Дело говорит боец,– сказал командир отряда. – Только в секрете тебе, Петро, самому сидеть придётся. – Здесь он назвал отца по настоящему имени. – Ты один свист от свиста отличить можешь, тем более на расстоянии. Так что с сегодняшнего дня я тебя от рейдов на железку отстраняю. Временно будешь находиться здесь. В секрет будешь ходить. А теперь иди и делай свои свистки.

Через неделю Игрушечник принёс замполиту семь одинаковых свистков, сделанных в виде соловья с открытым клювиком. Замполит подивился изящной работе и даже дунул в каждый из них. Все свистки издавали совершенно одинаковый звук. Шесть свистков раздали командирам диверсионных подразделений и разведчикам. С седьмым свистком мастер ушёл с товарищами в секрет на охрану партизанского лагеря. Результаты не заставили себя долго ждать. Дня через два на краю леса раздался условный свист. Игрушечник насторожился. Через минуты две, три раздался повторный свист.

– Это не наши свистят,– проговорил Пётр, – тональность не та, – и сжал руку Лёхи.

– Давай ответный, – проговорил Лёха и передёрнул затвор немецкого автомата. Игрушечник приложил свисток к губам, свистнул и приготовил ручной пулемёт, с которым никогда не расставался. Приготовились и другие бойцы. С флангов группу секрета прикрывали тоже. В группе прикрытия услышали условный свист Игрушечника и тоже приготовились.

Через некоторое время среди деревьев замелькали фигурки людей.

– Приготовиться…– шепнул Игрушечник товарищам, а через две, три минуты их автоматы, пулемёт и винтовки вместе с лесной порослью косили мнимых партизан, так что убежать смогли совсем не многие.

Только этим дело не кончилось. В немецком штабе по поводу случившегося разгорелся скандал. Все обвиняли немецкого слухача, говоря, что это он подставил немецких солдат под партизанские пули. Тот в свою очередь недоумённо смотрел на собравшихся и молчал. Первым внял голосу разума майор Мюльтке.

– Господа! – сказал он. – Негоже всё валить на одного человека. Как это говорится у русских в этом случае – «найти крайнего». Замечу, что до этого всё удавалось и в этой самой комнате слышались похвальные речи. Давайте лучше от обвинений перейдём к анализу ситуации.

– Хорошо, что я не успел отослать доклад в дивизию, чтоб наш опыт распространили по всем дивизионам. – Заметил майор Клаус, отвечавший за работу с местным населением.

– И всё же… что вы думаете об этом, – обратился он к Карлу.

– Они не зря перешли снова на свист, господин майор. – Проговорил тот. – Они перестали мяукать, пищать, крякать и квакать. Они снова стали свистеть. Я в свисте совсем не специалист. Я по голосам зверей и птиц специалист. Думаю, что такой переход на свист не случаен. Здесь есть какая-то хитрость, господин майор. Значит, наш свист и их свисты чем-то отличаются? Нужен узкий специалист по свистам, господин майор.

– Где, где я возьму этого специалиста по свисту? – сказал раздражённо Мюльтке.

– Свист – это звук,– проговорил до этого молчавший майор Клаус. – Этот звук имеет свою высоту. Это я вам говорю из основ теории музыки. Я не большой руки музыкант, но кое – что в этом понимаю. – Клаус замолчал.

– Говорите …, говорите майор. То, что вы говорите наводит на мысль. – Тихо проговорил Мюльтке.

– Да я уже всё сказал, – поморщился майор Клаус.

– Всё, да не всё, – потирая ладони от удовольствия, – проговорил Мюльтке. – Хотите, я продолжу вашу мысль, хотя к музыке никогда не имел никакого отношения?

– Это даже интересно… – заметил Клаус и приготовился слушать.

– Всё просто, Клаус. Русские раньше свистели, как кому придётся. Главным было у них в передаче информации, это не качество, а количество свистов. Причём, разных свистов. Когда мы их сигналы расшифровали – они перешли на крики животных. Но и тут мы нашли человека, который может воспроизводить звуки леса. А перешли партизаны снова к свисту потому, что стали подавать сигналы все одинаковой высоты. Эта ваша мысль, майор, только в моём оформлении, применительно к ситуации и больше ничего.

– Ловко, – засмеялся Клаус, – у тебя дружище ум устроен, совсем иначе, чем у меня. Получается, они не перестали бы крякать и квакать, если бы могли это делать в какой-то определённой тональности?

– Конечно, дорогой Клаус, конечно. Видишь… ты уже начинаешь мыслить, как разведчик. Всё правильно. У них нет специалиста, чтобы мог создать инструмент, подражающий крику птиц, а вот сделать такие свистковые устройства специалист нашёлся. Вот они и наделали таких свистков. И эта их свистковая высота звучания испортила нам всё дело. Думаю, что нам тоже надо найти такого специалиста, здесь Карл прав. Идите Карл, вы свободны.– Обратился он к солдату.

Карл, отдав честь, вышел из комнаты.

– В этом я вам помогу… – сказал Клаус, когда Карл вышел. – У меня есть в дивизии знакомый обер – лейтенант, руководит духовым оркестром. До войны он был настройщиком инструментов в Берлине. Имел хорошую репутацию. Это всё, что я о нём знаю.

– Это прекрасно, – потёр ладони майор Мюльтке. – Возможно он нам поможет.

– А как он нам поможет? – спросил майор Клаус.

– Пусть послушает их свисты. Возможно, он подтвердит нашу догадку.

Через два дня обер – лейтенант Дитмар уже сидел с егерями в зарослях боярышника и вслушивался в звуки леса. Дитмар был посредственным музыкантом. Он и не стремился оттачивать это мастерство. Его слава была в другом, он был прекрасным настройщиком музыкальных инструментов. Без его мастерства лучшие пианисты Берлина не смогли бы показать своё мастерство во все своей силе. С самого раннего детства Дитмар был связан с музыкальными инструментами. Его отец имел небольшую мастерскую по изготовлению духовых музыкальных инструментов и об устройстве этих инструментов мастер знал не понаслышке. Он бы и на фронт не попал, у Дитмара были хорошие связи, но подвела нелепая случайность. Одной пианистке удосужилось увлечься скромным настройщиком, а её брат нацист, не видя в этом увлечении ничего хорошего, упёк незадачливого любовника на восточный фронт. Хорошо, что Дитмар попал в музыкальное подразделение.

Разумеется, Дитмар, обладая хорошим тренерованным слухом, сразу определил, что партизанские позывные, звучат в строго одинаковой тональности – «МИ» второй октавы. О чём он и доложил майору Мюльтке. Мюльтке не преминул воспользоваться талантом Дитмара и предложил ему изготовить такой же свисток. Дитмару ничего не оставалось, как согласиться. Отказываться было бесполезно. Этот хитрый Мюльтке, оказывается, уже знал о Дитмаре всё. Дитмар только сказал, что будет делать свисток из дерева и сказал, какие ему будут нужны инструменты. Инструменты ему доставили, а через два дня Дитмар положил перед Мюльтке свисток, сделанный из дерева.

Игрушечник и ещё три партизана, лежали в засаде. Это была последняя, как обещал Игрушечнику командир отряда, его засада. Идея со свистками удалась. Немцы видно не смогли воспроизвести тональность глиняного свистка и необходимость использовать игрушечника в засадах сама собой отпадала. Да и не любил Игрушечник эти засадные посиделки. Другое дело диверсии. Там постоянный риск, там нервы как струна, там быстрая сообразительность зачастую решает успех выполнения задания.

– Ну, что, командир… последняя наша засада и на железку, спросил неразлучный Лёха. – Не смогли Гансы сделать свисток… не смогли.

Он был в явно приподнятом настроении. Ему тоже не нравились эти посиделки в кустах, а по нутру была более вольная жизнь диверсанта, когда тебе только указывается цель и назначается срок, а в остальном ты сам себе хозяин. Риски и определённая вольность как нельзя лучше подходили к немного бесшабашной натуре Лёхи, и он более всех изнывал от «безделицы», как он называл сидение в кустах. И в тот момент, когда Лёха, закинув руку за голову, пережевывал во рту конец былинки, стараясь другим её концом пощекотать шею друга, раздался свист.

– При-е-ха-ли… – тихо проговорил растягивая слово Лёха и вопросительно посмотрел на Игрушечника. Тот в ответ молчал и только в том месте, где хотел пощекотать былинкой Лёха, вздулась от напряжения жилка.

Игрушечник свистнул в ответ, но приказал всем лежать и не высовываться. Это их спасло. Немцы навалились с двух сторон, и только густой ельник в отрожке укрыл их от преследования, да подоспевшая группа Мигулина спасла от полного уничтожения.

Что Игрушечник, обошли нас фрицы? – спросил командир отряда. – Двое ранены. Один – тяжело. Я уже поговорил с бойцами. Скажи мне только одно: почему после того, как ты дал ответный свист, приказал партизанам не высовываться, то есть, по сути, приказал быть начеку?

– Я виноват, – проговорил, понуря голову Игрушечник. – Высота звучания была такая же, что и у наших свистков, а вот… – игрушечник запнулся.

– Чего «вот»? Чего «вот». Ты договаривай…– строго сказал командир, – жизнями рискуем…

– Не понравился мне этот свист… Всё правильно. Свист правильный, а вот привкус… Я подумал, что это от того, что свисток в воде побывал, или от того, что мы на новом месте в засаде. Склоны оврага такой оттенок свисту дают. А с высотой всё правильно. Я думаю, что надо всегда в одном месте в засаде сидеть, чтоб таких эффектов не было.

– Я вам, что запрещаю в одном месте сидеть?

– Просто раньше, товарищ полковник, такая мысль в голову не приходила…

– Что ещё пришло тебе в голову? Ведь вижу по глазам, что что-то пришло?

– Правильно, товарищ полковник…, пришло. Думаю, надо сделать свисток с двойным звуком. По сути, это аккорд. Такой свисток сложнее в изготовлении, зато и подделать его труднее. Нам, в этом случае легче, это мы заказываем музыку, то есть её создаём. Немецкий мастер-слухач должен разделить услышанный свист на составляющие. Тоесть, надо услышать в свисте два звука, иначе такого свистка не сделать.

– Ну, так делай! Чёрт возьми, эти свои свистки… Я, что ли делать буду? – нервно ответил полковник.

– Есть, делать свистки с двойным звуком, – сказал Игрушечник и, круто повернувшись, вышел из землянки.

–Что, здорово досталось, спросил Лёха, поджидая товарища недалеко от землянки командира.

– Хорошо, что в расход не пустил… – буркнул Игрушечник и направился под навес делать свистки двойчатки.

Как ни приняты были все меры по предупреждению подрывников и разведчиков, всё равно полностью потерь избежать не удалось. Командир отряда приказал никого не выпускать за пределы лагеря, пока им не будут вручены новые свистки. Двойчатки были готовы только через неделю. Командир бригады сам взял двойчатку в руки и, поднеся к губам, подул в дульце. Раздался густой с гнусавинкой звук.

– Такой свисток точно не подделают? – спросил он.

– Подделать можно, но трудно…– ответил Игрушечник.

– А ты бы, услышав, такой свист, подделал?

– Я бы подделал, товарищ командир.

– А немцы что, глупее тебя?