Бабка

Виктор налил по первой, подмигнув нам с весёлой хитринкой.

– За приезд, господа! – произнес он, чокнувшись с нами.

Мы залпом осушили стопки, и Виктор, не теряя времени, раздал карты. Спустя пару ходов разговор закрутился вокруг местных особенностей.

– Эх, – начал Виктор, с горечью глядя на бутылку, – Жалко Слава плохо чувствует, сейчас бы посидел с нами, взбодрился немного, с вами познакомился.

– Слава? – спросил Артём. – Я так понимаю, это тот тип – сумасшедший толстяк, который бродит в одном халате и ломает иконы. Ему не здесь надо быть, а в больнице лечиться.

Виктор нахмурил брови, недовольно поджав губы. Очевидно, резкость Артёма его задела

– Ну… – протянул Виктор. – Во-первых, не каждая лечебница избавит от душевной муки и кошмаров, которые терзают Славу. У него тяжелая судьба, не каждый способен вынести такую боль и не сломаться. Но я верю – он справится и победит свою болезнь. И именно здесь его место борьбы, хочет Вячеслав того или нет. А во-вторых – никаких икон он не ломал. То изображение в рамке было ересью, накалякали чёрта с нимбом – истинное богохульство. Сам видел, верно? Так что… не перевирай

Артём отмахнулся, но что-то зловещее мелькнуло в его глазах.

– Если бродить голым и реагировать на всякую провокацию называется «борьбой», тогда я чего-то не понимаю, – сказал он довольно грубо.

Виктор тяжело вздохнул, не став это комментировать. Впрочем, уже я не мог оставаться в стороне.

– Артём, постой, – сказал я, переводя взгляд на друга. – Что с тобой происходит? Зачем ты так агрессивен? Возможно, Виктор прав, и Слава – просто несчастный больной человек, ищущий покоя на родине.

Артём посмотрел на меня, и его лицо стало мягче:

– Прости, Паш. Ты прав.

Зная его, я понимал, что он извинялся скорее передо мной. Артём всегда был резок, но сейчас в его грубости было что-то… острое. Казалось, что это место тоже давило на него, как и на меня.

– Ладно, – сказал Артём, раскладывая карты. – Может, теперь вы расскажете о себе? Вы здесь – по делам или к родственникам

Виктор откинулся на спинку стула и хмыкнул:

– Я отвечу тебе на вопрос, но прежде спрошу у всех одну вещь. Знаю, разговоры о религии и политике не приветствуются, особенно с малознакомыми людьми, но простите за невежество. Мне очень любопытно, верите ли вы в бога?

Вопрос повис в воздухе, оставив нас в молчании. В голове что-то вдруг зашевелилось, неприятное и холодное. Я почувствовал, как страх сдавил меня изнутри. Я вдруг понял, что не знаю ответа. И вроде ничего страшного, многие люди не способны чётко выразить свои мысли относительно религии. Однако, я не просто не знал ответа на вопрос, я о нём никогда не думал. Шквал неразрешимых вопросов, требующих ответа. Моя прошлая жизнь, мои принципы, мои цели – всё потеряло смысл, превратившись в прах. Впервые в жизни я задумался о том, что действительно важно – есть ли Бог, есть ли жизнь после смерти, есть ли хоть какой-то высший смысл во всем этом кошмаре?

– Я верю в Ленина… и в торжество коммунизма! За Родину! – провозгласил старик, поднимая рюмку

Виктор улыбнулся, кивнул и повернулся к нам.

Я снова вернулся к своим мыслям, и странное ощущение нарастало с каждой секундой. Этот простой вопрос привел меня к внутренней тревоге, в голове открылась невидимая дверь к чему-то глубокому и потерянному. Казалось бы, какая разница, верю я в Бога или нет? Но, глядя на свои карты, я осознал, в мозге пульсирует нечто большее: дилеммы, словно забытые, но вдруг вырвавшиеся наружу. Мы просто не слышим их? Куда уходит душа после смерти, и вообще – есть ли у нас душа? Эти вопросы, которые, наверное, каждый человек задавал себе хоть раз в жизни, вдруг обрушились на меня лавиной, и я не могу найти ответа ни на один из них. Моя жизнь, мои убеждения, мой путь. Почему я никогда не задумывался о том, есть ли Рай и Ад? Умеют ли животные разговаривать, но сюда – всё, что должно было казаться привычным и знакомым, теперь представлялось каким-то зыбким и неуловимым. Холодный и пустой взгляд с «веера» в руках перескочил на Артёма, который собирался дать свой вариант видения религии.:

– Что до веры… Да, верю в Бога, – сказал он с лёгкой усмешкой, – но это не значит, что я стану слепо следовать за ним. Куда важнее, что я верю и даже знаю о существовании зла. И я не про зло, которое мы видим каждый день вживую или по телевизору. Не про жадных, грубых людей и даже не про маньяков, насильников, убийц. Я про то истинное, притаившееся, мифическое зло, черное, как обсидиан, вонючая, как сдохшая скотина, алчном до власти – как самые жестокие тираны. Я уничтожу его, как только встречу у себя на пути.

Виктор внимательно посмотрел на него, словно взвешивая каждый сказанный слог.

– Вот как… – пробормотал Виктор. – И ты думаешь – тебе хватит сил?

– А тебе? – в ответ моментально спросил Артём.

Я чётко слышал каждое их слово, однако мозг наотрез отказывался анализировать и связывать всё воедино. Меня по-прежнему не отпускали дурные соображения. Мир вокруг вдруг начал расплываться, словно густой туман заволок сознание. Резкий страх сдавил грудь, и руки невольно задрожали, ком собрался в горле, в моменте хотелось просто вырваться на стол, в надежде, что это как-то поможет мне.

– Эй, Пашка, ты чего? От водки поплохело? – Виктор заметил, как я побледнел, и наклонился ближе, подавая стакан воды.

Артём отреагировал сразу: положил руку мне на плечо, придавая уверенности.

– Всё нормально, – произнёс он, отводя Виктора взглядом. —Паша долго болел и только недавно оклемался, видимо, есть еще остаточное явление.

Виктор кивнул, задумчиво рассматривая меня. Легкая тень сожаления промелькнула на его лице, и он спокойно ответил:

– Прошу прощения, Павел. Не хотел выводить тебя из равновесия.

Я сделал глоток воды, вдыхая глубже. Мир понемногу перестал дрожать.

– Да, всё нормально, спасибо. Просто устал, видимо, да и перепил немного… Я обязательно дам ответ на ваш вопрос Виктор, только чуть позже – усмехнулся я, стараясь вернуть разговор в русло.

Виктор улыбнулся и сказал:

– Хорошо, Паш, я буду ждать.

К этому времени водка почти кончилась, а время близилось к полуночи. Меня хотели отправить в номер пораньше отдохнуть, но я вновь почувствовал себя нормально. Как будто бы я и не пил вовсе. Тогда было решено закончить бутылку и разыграть последнюю на сегодня партию.

– Ну что? – зевая, спросил Артём. – Теперь вы расскажете о себе?

Виктор опустил глаза вниз, изображая стеснение, и наконец-то решил ответить.

– Я диакон, проще говоря, помощник священника. В советское время работал в Заре, тут же и пришёл к Богу, потом уволился и переехал обратно в родной город. Сейчас вернулся по делам, изначально планировал приехать на пару дней. Но, встретив старого знакомого – Славу, узнал о его тяжелой болезни и решил задержаться, пока душа товарища не излечится. Вот и вся история.

– Мне кажется, далеко не вся, но сделаю вид, что ответ получен. – подытожил Артём.

Наша игра в карты подходила к концу. Мы разошлись по номерам, каждому было что обдумать. Перед уходом дед, Михаил Палыч, ворчливо пожаловался на плохое обслуживание местной электростанции, предупреждая, что свет здесь часто отключается. Прощаясь, старик ворчливо пожаловался на перебои света – «вечно мигает, – бурчал он, – то там, то сям». Артём усмехнулся – явно не придал значения его словам. Но Виктор напрягся, словно этот мелкий бытовой сбой означал для него нечто большее.

Когда все начали расходиться, Артём потянулся за телефоном.

– Паш, ты иди в номер, отдыхай, – сказал он. – У тебя сегодня и так был трудный день. А я еще немного посижу здесь – интернет тут лучше, чем в номере. Созвонюсь с девушкой по видео. Надолго не задержусь.

Я предложил подождать, но Артём отмахнулся.

– Серьезно, Паш, не сиди со мной. Ты ведь только что в себя пришел, а я сейчас застряну в телефоне до утра.

Я кивнул, неохотно соглашаясь.

Вернувшись в номер, я рухнул на кровать и включил телевизор. Мигнул экран, словно согласившись с усталостью, и загудел, зашуршал, начав вещание исторического канала. Расслабившись на мягком покрывале, я коротко подвёл итоги дня, продумал пару планов на завтра: обследовать окрестности, встретить побольше местных, сделать съёмку с дрона. Интересно было узнать побольше о таинственной церкви, про которую говорил сегодняшний мужик, а также узнать, почему город имел закрытый статус. Эти вещи явно дополнят фильм и сделают его интереснее. Перебрав все мысли, я окончательно настроился на сладкий сон под телевизор, напоследок лишь быстро взглянув на наклеенную иконку около дверного косяка.

Экран телевизора мягко мерцал, и голос за кадром безучастно начал рассказ:

«… Секты Скопцов и Хлыстов – одни из самых зловещих и малоизученных религиозных движений Российской империи. Они зародились в XVIII веке и вызвали ужас и интерес к своим тайным ритуалам и радикальным представлениям о спасении души. Эти движения возникли среди крестьян и низших слоёв общества, что добавило их верованиям особую суровость и отчуждённость от официальной церкви…».

Экран показывал старую фотографию – бледные, измождённые лица с яростными глазами, угрюмые женщины в тёмных одеяниях. Ведущий продолжал: