Бабка

Он снова посмотрел на нас, в этот раз его лицо исказилось в странной, безумной ухмылке.

– Они, кто ждёт в темноте! Все эти святые лики – обман, маска, которую они натянули, чтобы затмить истину. Но я всё вижу, я сам скоро всё исправлю… – он впился взглядом в меня, и мне показалось, что он вглядывается прямо в мои мысли, проникает внутрь, разрывая что-то изнутри. – Скоро… вот увидите.

Мы с Артёмом молча переглянулись, не зная, что сказать. Этот странный человек продолжал что-то бормотать себе под нос, теперь уже невнятно глядя на осколки иконы в руках. Артём тихо потянул меня за плечо, давая понять, что пора идти дальше, оставив сумасшедшего с его обречёнными мыслями и ломаной иконой.

Добравшись до нашего номера, мы заперли дверь на ключ и только тогда выдохнули.

Глава 2. Крестик.

Наш номер оказался скромным и тесным, с явным отпечатком прошлого. Сразу заметно, здесь уже несколько десятилетий не делали ремонта. Узкую комнату занимали две деревянные кровати с потертой краской. Несмотря на ветхость, матрасы были застелены чисто. Завершала картину прикроватная тумбочка с тусклым светильником. В углу комнаты – старый шкаф с перекосившимися дверцами, а у окна – письменный стол, на котором стоял маленький, блеклый телевизор, больше похожий на музейный экспонат. На полу лежал тёмно-бордовый ковер с выцветшим цветочным узором, местами продранный до основания, до серого линолеума.

Тусклый свет из окна скользил по пожелтевшим стенам. Мой взгляд зацепился за странную деталь у двери – над косяком висела старая бумажная иконка с крестом, выцветшая и приклеенная кое-как. Складывалось ощущение, что иконку приклеили не для украшения, а чтобы защититься от некой… неведомой силы.

– Паш, ты только посмотри на это! – прервал мои мысли Артём и кинул взгляд на телевизор. – Это же динозавр какой-то. А я хотел вечером кино посмотреть… Видать, придется карты доставать.

– Да уж, похоже, раньше это был люкс, а теперь – жалкая пародия, – сказал я, подойдя к телевизору в попытке включить его, заранее понимая бессмысленность затеи.

На удивление, после поворота нужного тумблера, аппарат загудел, пронзив уши ультразвуком, и вывел чёрно-белое изображение на экран. Мы с Артемом сразу обрадовались, теперь наш вечер будет хоть чем-то скрашен.

Разобрав вещи, мы быстро обсудили, чем займёмся дальше. Снимать интервью – главная цель, и поэтому времени медлить не было. Хотелось выжать из поездки максимум, но одновременно что-то подсказывало, что в этом месте нам лучше не задерживаться. Сама атмосфера давила, а странная встреча с безумным постояльцем, оставила неприятный осадок.

– Давай, быстрее собирайся, – подгонял я Артёма, – не будем тратить световой день впустую. Сначала найдём нескольких местных, расспросим о жизни, а потом осмотрим сам город.

Он взял камеру и проверил: аккумуляторы заряжены, карта памяти пуста. Перед выходом я еще раз взглянул на иконку над дверью. Её простота и ветхость скрывали что-то тревожное, словно немой укор: «Помни – ты здесь чужой, и этот символ – не просто украшение»

Оказавшись внизу, мы прошли мимо холла, где старик все также спал под негромкое телевизионное бормотание, и вышли из гостиницы. Город уже казался менее враждебным, хотя мрачные и ветхие здания по-прежнему возвышались, как немые свидетели давно ушедших времён.

Нашей первой задачей стал опрос случайных людей на улице. Нужно было собрать общую картину жизни в Заре, поэтому мы заготовили список стандартных вопросов: возраст, стаж жизни в городе, цены на продукты и услуги, доступность медицины и образования, качество жизни, особенности местной природы и культуры коренных народов.

Спустя пару сотен метров на пути повстречался первый прохожий – пожилой мужчина. Одетый в черную куртку, массивные ботинки и шапку ушанку, он, сгорбился, как вопросительный знак словно неся на плечах груз лет. В руке он держал пакет из магазина, направляясь в сторону безликой панельки.

Догнав мужчину, я передал камеру Артёму, взял микрофон дрожащими от холода руками и, глубоко вздохнув, подошел.

– Извините за беспокойство, не уделите ли нам пару минут? – громко и внятно произнес я.

Мужчина медленно повернулся и с любопытством осмотрел меня с головы до ног. По его взгляду я понял – новый человек здесь редкость. Молчание означало согласие выслушать

– Добрый день. Я – Павел, а это – Артём, мой оператор. Мы студенты-кинематографисты, приехали в Зарю-10, чтобы снять фильм для диплома. Не согласитесь ли ответить на несколько вопросов?

Мужчина прищурился, слегка кивнул, будто обдумывая что-то, затем неторопливо поднял руку, поправляя ушанку.

– Здорово, Паша, Артём, – ответил он низким, хриплым голосом, в котором чувствовались усталость и следы прожитых лет. – Валяйте.

Я решил начать с формальностей:

– Представьтесь, пожалуйста. И скажите, сколько вам лет.

– Александр. Год рождения – тысяча девятьсот шестидесятый… – он замолчал, считая в уме. – Да, шестьдесят четыре года.

– Сколько лет вы прожили в этом городе? И каково это – жить здесь?

Мужчина немного помедлил, словно перебирал воспоминания, а потом сказал:

– Всю жизнь здесь, сорок два года уже точно. Ну а жить… – он задумчиво посмотрел куда-то вдаль, в сторону старых пятиэтажек. – Скажем так, кто привык – тому ничего, а кто нет – свихнётся. Много разрухи, перспективы туманные, а на проблемы людей никто не смотрит. На Чукотке тут свои правила. Магазин один, цены, конечно, кусаются. Если что-то серьёзное и срочно нужно в больницу, то в другой город. Детские сады – роскошь недоступная, детей почти не видно.

Я кивнул, внимательно слушая, пока Артём стоял с камерой, тщательно фиксируя выражение лица собеседника и каждый его жест.

– Кем вы работаете?

Услышав этот вопрос, Александр слегка улыбнулся – впервые за весь разговор.

– Ну, я уже свое отработал, сейчас на пенсии, благо на жизнь в старости успел скопить. А работал я, ребята, авиационным инженером, занимался ремонтом и обслуживанием вертолетов. Бывали еще разного рода халтурки, я и на охоту ходил, и вещи таскал. В целом жизнь была интересной, насыщенной.

– А что о природе скажете? – спросил я. – Каково жить в местном климате?

– Природа у нас красивая, хоть и суровая. Арктическая, тундра, горы, реки… Дух захватывает. А вот климат да, тяжелый, хоть в этом году и аномально теплый. Не каждому дано жить в таком, многие вахтовики не выдерживали и ехали назад домой к жёнам и матерям, оставив свои попытки заработать здесь. Я сам – с Ленинградской земли, приехал сюда после училища, юнцом – и ничего, привык. Адаптировался так, что уже не представляю себя без Чукотки.

– А что именно удерживает вас в столь необычном месте? Неужели никогда не хотелось сменить место жительства? – поинтересовался я, чувствуя, что разговор становится всё интереснее.

Александр немного помолчал и ответил:

– Бывало, конечно, мелькали мысли… но так, мимолетно, в обеденный перерыв. Поймите, нужно разделять округ и Зарю. Чукотка сейчас – не то, что двадцать лет назад. Перемены – к лучшему. Проблемы есть, но и решения ищутся. А вот Заря… она и в советские времена, при деньгах, не была медом.

Мужчина вздохнул и с грустью добавил: –

– А сейчас сами видите. Уехал бы, может, в округ – но товарищей не бросишь. Они ж все старики – кому семьдесят, кому под девяносто. Нужна помощь…

Тут резкий порыв ветра прервал его слова, заставив нас втянуть голову в плечи. В то же мгновение заскрипели ржавые качели во дворе, и этот звук разнёсся по пустым улицам. Во время паузы, неожиданно для меня и для опрашиваемого тоже, в диалог решает вклиниться Артём.

– А что насчет местной церкви? – внезапно спросил Артём. В его взгляде мелькнула холодная серьезность и насмешка. Казалось, он уже знал, что услышит.

Я был сбит с толку, понимая, что Артём ведет себя непрофессионально. Он как оператор не должен вмешиваться в беседу и уж точно переходить на ты. Однако его поступок не вызвал у меня эмоций, видимо, вопрос стал слишком шокирующим и непредсказуемым.

Александр тем временем крепче сжал рукоять пакета, и его взгляд на миг стал острым и настороженным, словно он вдруг вспомнил что-то неприятное.

– Церковь… – Александр замялся, подбирая слова. – Да… это место… особое. Заря – город секретный, но с историей. Он ведь не на пустом месте вырос – здесь, в этой глуши, еще до советов жили люди. Не местные язычники, а русские – староверы, бежавшие от властей. Они и построили первые хижины и этот храм – деревянный сруб. И вот что странно – климат здесь убийственный, а церковь стоит веками, словно заговоренная. А жилые дома… дома их не сохранились, одна труха осталась.

Он оглянулся по сторонам и продолжил тише:

– Скажу вам так, пацаны, не на камеру. Среди нашего местного малочисленного населения есть небольшой процент, так сказать, – он перешёл еще на более тихую речь. – Немного «двинутых». Вы понимаете, старость не в радость, да ещё и атмосфера тяжелая. Вот некоторые и стали помешаны на непонятных лично мне оккультных и мифических вещах. Я в подробности этого бреда вдаваться не буду, просто ребят, серьёзно, не обращайте внимание. Я понимаю, фильм у вас не хвалебный выйдет, но, если про всякий бред начнёте вставлять, про стариков, которые бормочут о непонятном, все подумают, что у нас тут дурдом на краю света.

– Спасибо вам за откровенность, – ответил я, чувствуя странное волнение от его слов.

Мы попрощались, и наш новый знакомый, слегка кивнув, продолжил свой путь к панельному дому, оставив после себя ощущение чего-то недосказанного.

Я обернулся на Артёма, он уже прекратил съемку и перебирал камеру в руках.

– Батарея садится быстро. Надеюсь, из-за холода, а не из-за брака. – сказал он, подключая наше устройство к портативной зарядке, и убрал его в портфель.