Антиваксеры. Книга 1. Грустный праздник

– Хорошо, – сказал Глава и затих. Все присутствующие тоже молчали. Через несколько минут, которые прошли в томительной тишине, хозяин кабинета впервые за все время совещания посмотрел наконец на начальника управления ФСБ.

– Докладывайте, – сказал Евгений Васильевич необычно ласковым голосом. Полковник откашлялся и начал говорить.

Длинный и обстоятельный доклад Бритвина содержал массу интереснейших подробностей о проведенных оперативных мероприятиях, о задействованных сотрудниках, о встречах с агентами, об изучении материалов, о составлении протоколов и т.д., и т.п. Короче, доклад не содержал ничего, кроме воды, и все присутствующие это прекрасно понимали. Они и сами порой составляли подобные отчеты, когда нужно срочно что-то доложить руководству, а докладывать нечего. Единственной заслуживающей внимания деталью было то, что пуля, извлеченная из головы Бабушкина, принадлежала патрону 9?19 мм. Но определить по этим данным марку пистолета не представлялось возможным. А стреляная гильза в квартире не была найдена, похоже ее забрал с собой преступник.

– Итак, – Глава перебил докладчика на полуслове, и еще более приторным голосом спросил, – я правильно понимаю, убийцу Вы не нашли, и не представляете, где его искать?

– Это только вопрос времени, – заверил Бритвин, – ведь мы делаем все возможное для того, чтобы…

И тут Соловьева наконец прорвало.

– Ну так Я вам сейчас найду убийцу! – он вскочил с кресла и заорал во весь голос, да так, что все от неожиданности вздрогнули.

Глава трясущимися руками в перчатках выхватил из лежащей перед ним папки конверт, и вытащил оттуда листок бумаги.

– ТРЕПЕЩИТЕ! – заорал он на весь кабинет, выпучив глаза.

Тут даже привычные ко всему присутствующие начали переглядываться в полнейшем недоумении, а главный врач подумал, как бы незаметно вызвать неотложку из психиатрической.

– «Трепещите!» – повторил Соловьев уже тоном ниже, читая с листка, – «Жалкие, окопавшиеся у власти ублюдки! Как выразить мне на бумаге всю бездонную пустоту своей души? Как показать всю накопившуюся усталость? Ведь терпеть уже больше нет сил! И ненависть моя наконец перехлестнула через край и расплескалась! А волна ее настигла и утопила первого из мерзких гадов – презренного Бабушкина!».

Глава обвел ошарашенных слушателей суровым взглядом и продолжил декламировать.

– «Но это только начало! Мое тяжелое дыханье настигнет вас, где бы вы не спрятались! А рука с увесистым молотком приведет в исполнение мой приговор! Трепещите, жалкие ублюдки! Жить вам осталось совсем недолго. Вы попытались скрыть МОЕ справедливое возмездие от народа? Отлично! Посмотрим, как вы будете скрывать от людей СВОИ смерти! ТРЕПЕЩИТЕ! Л.А.Р.».

Соловьев закончил чтение, положил листок бумаги обратно в конверт и швырнул его в Бритвина. Конверт изящно скользнул по столу и упал на пол. Следом Глава достал из ящика и кинул полковнику упаковку с перчатками. Начальник управления ФСБ, не говоря ни слова, надел перчатки, отодвинул стул и полез под стол, стучась там разными частями тела о столешницу и соседние стулья. Остальные, затаив дыхание, молча наблюдали за этой сюрреалистической картиной. Взъерошенный полковник Бритвин наконец вылез из-под стола и плюхнулся на свое место, положив конверт перед собой.

– Вот такое письмо счастья я сегодня получил, господа, – сказал выдохшийся Глава уже спокойным голосом, садясь обратно в кресло.

– Мою смерть не скрывайте! —в полной тишине отчетливо сказал Котов, – я хочу орден посмертно и внеочередное звание.

Глава 21. Благие намерения

(четверг, 15:00, двое суток до Дня вакцинации)

Соловьев возглавил городскую администрацию три года назад, а проработал в ней уже два десятка лет. После избрания Глава, полный благих намерений, распорядился повесить на здании мэрии почтовый ящик, куда каждый желающий мог кинуть письмо с предложениями по улучшению жизни Шахтинска. Причем Евгений Васильевич в ходе предвыборной кампании клятвенно пообещал своим избирателям, что каждое поступившее письмо он будет читать лично, а самые дельные предложения граждан претворит в жизнь.

Народу эта инициатива очень понравилась. На следующий день после установки ящика Главе принесли и вывалили на столик в углу кабинета целый мешок посланий. То же самое повторилось на второй день, и на третий… Бедные девочки делопроизводители каждые несколько часов бегали и опустошали ящик, ведь место в нем катастрофически быстро заканчивалось. Через неделю пришлось пробить наружную стену в отделе делопроизводства и устроить желоб, чтобы письма из ящика сразу попадали внутрь. Так стало хоть немного легче. Соловьев мужественно старался читать все адресованные ему послания, но времени на это уходило непозволительно много, очень отвлекая от других насущных дел.

Через пару недель ежедневного чтения Глава пришел к неутешительным выводам – примерно процентов сорок писем не несли вообще никакой смысловой нагрузки, а содержали лишь оскорбления и ругательства, правда порой весьма интересные и изощренные. Еще процентов сорок были жалобами на Президента, правительство, детей, родителей, начальников, подчиненных и прочих ненавистных авторам лиц. Обычно этих гадов, о которых шла речь в жалобах, предлагалось просто повесить без суда и следствия, ну или как минимум лет на двадцать посадить, исключительно из уважения к их прошлым заслугам.

Оставшуюся, весьма скромную часть, хоть и составляли письма, имеющие прямое отношение к благому замыслу Соловьева, но без грустного смеха читать их было невозможно. Горожане предлагали, например, построить на окраине международный аэропорт и открыть прямые рейсы в Нью-Йорк и Тель-Авив, возвести крупнейший в Европе крытый аквапарк, пронзить Шахтинск новым проспектом, шириной в шесть полос в каждом направлении, установить на центральной площади тридцатиметровый памятник императору Николаю второму, а также множество других очень интересных, но бесконечно далеких от реальной жизни предложений. А уж идей по переименованию города было столько, что о них не стоит даже упоминать. Вишенкой на торте стала идея устроить в Шахтинске столицу региона. Причем предложение это подал один гражданин, которому надоело ездить в областной центр на обследование за сто километров, и он захотел, чтобы областная больница сама переехала поближе к нему вместе со всем правительством.

Слава богу, народ очень быстро наигрался в демократию и перестал заваливать Главу обращениями. Поток писем сократился до трех-пяти штук в день, причем написанными обычно одними и теми же не совсем психически здоровыми людьми. А такое количество писем легко было прочесть без ущерба для прочих занятий. Самое же грустное заключалось в том, что поступившие Соловьеву за эти три года действительно дельные предложения можно было пересчитать по пальцам одной руки. Например, недавно реализованные идеи строительства освещенной велодорожки на окраине города или устройства песчаного пляжа на местной речке. Но Глава пока не сдавался и данное избирателям обещание держал, а ящик для писем продолжал исправно функционировать.

В последние месяцы граждане совершенно перестали писать Соловьеву послания, ведь во время Пандемии им стало не до этого – у людей хватало теперь и других, более насущных забот. А партия антиваксеров как-то выпустила из головы такой изящный способ пакостить властям, иначе коварный Иван Иванович не упустил бы возможности периодически слать Евгению Васильевичу ругательные письма, зная, что тому придется их прочесть. Поэтому сегодня в час дня, когда Глава вернулся с обеда и увидел у себя на столе очередное послание, то он даже сразу не сообразил, откуда оно взялось.

На конверте бросалась в глаза крупная надпись: «ВЛАСТИ ОТ Л.А.Р.» Но Соловьева сложно было этим удивить, ему попадались названия и позабористее. Однажды получив в конверте живого таракана, он не вскрывал больше послания от благодарных граждан голыми руками. Глава привычно надел лежащие в ящике стола перчатки, открыл конверт и углубился в чтение. Содержимое письма привело его в полный шок. Ему вдруг страшно захотелось выпить, но у себя он ничего спиртного не держал. Для таких целей служил кабинет первого зама, в котором имелись и уютный диванчик, и столик, и бар с холодильником. Сам же заместитель сейчас болел, поэтому Соловьев беспрепятственно залетел к нему в кабинет, достал из бара бутылку коньяка, налил стопку, залпом выпил и плюхнулся на диван. Он долго сидел на диване в прострации пока наконец не сообразил, что время уже третий час, и в его кабинете ждут люди.

– Итак, господа, откуда автор послания мог узнать про убийство Бабушкина? – спросил Глава, когда все присутствующие немного успокоились, а злополучное письмо отправили на экспертизу в ФСБ.

– Может быть произошла утечка информации? – предположил Котов, – кто-то дома случайно проговорился из опергруппы, кто-нибудь из медиков опознал убитого. Или соседи увидели лишнего.

– Ну хорошо, – сказал Соловьев, уже подумавший про это, – пусть будет так, кто-то проговорился, опознал, увидел, и что? Сразу бросился писать мне письмо? С какой целью? Скорее всего в таком случае случайный свидетель просто поделится со знакомыми своим секретом, а по городу поползут слухи об убийстве. Но вы же меня только полчаса назад дружно убеждали, что в Багдаде все спокойно.

– Так и есть, – заверил полковник Бритвин, – никаких слухов про Бабушкина в Шахтинске нет.

– Прекрасно, – обрадовался Глава, – тогда что из этого следует?

– Можно сделать вывод, что автор письма скорее всего и является убийцей. И Бабушкин это только первая его жертва. А все мы, здесь присутствующие, у него следующие на очереди, – ответил Бритвин.

– Вот именно! – сказал Соловьев, – и если Вы, товарищ полковник не найдете мне к утру если не автора, то хотя бы отправителя письма, то Вам лучше завтра написать рапорт об отставке!

С полгода назад в связи с Пандемией Президент подписал два Указа. Первый значительно расширял права местных администраций и передавал властям оперативное управление правоохранительными органами на местах, а второй серьезно изменял структуру и подчиненность самих органов, попутно ликвидировав часть из них. Силовики, конечно, такими указами, поставившими с ног на голову весь привычный уклад, были крайне недовольны, но поделать ничего не могли, и им теперь приходилось отчитываться обо всех действиях не только перед вышестоящим руководством, но и главами администраций, которые получили право в том числе ходатайствовать о назначении и снятии руководителей местных силовых органов со своих должностей. Евгений Васильевич, впрочем, своими новыми правами никогда не злоупотреблял, прекрасно понимая, что указы рано или поздно отменят, а злопамятные силовики на местах останутся. Но сегодня произошел из ряда вон выходящий случай. Да и опасность над всеми сейчас нависла общая.

– Здание Администрации, это вам не дом Бабушкина, – сказал Глава, – тут все увешано камерами и освещено. Письмо за последние сутки поступило только одно. Смотрите, кто и когда опустил послание в ящик и разыщите отправителя. А найдете, делайте с ним что хотите, пока он не выдаст автора. Считайте, я дал вам индульгенцию на любые действия. Думаю, и Александр Александрович вас в данной ситуации простит, если вы перегнете палку (Беккер коротко кивнул). Кстати, у кого-нибудь есть мысли, кто такой этот Л.А.Р.? Точка после каждой буквы, аббревиатура какая-то?

– Лига Анонимных Риэлторов? – предположил с невинным лицом Котов.

– Лига не лига, а сделайте-ка список всех людей в городе с такими инициалами, и разошлите по другим ведомствам, – приказал Соловьев полицейскому, – может быть каких-нибудь известных нам лиц мы в этом списке и увидим. Есть у кого-то еще что сказать?

Предложений не было. Глава дал еще несколько поручений, более нервно, чем обычно, напомнил, какие кары ждут всех за срыв Дня вакцинации, назначил следующий сбор на десять утра завтрашнего дня, и присутствующие начали расходиться. А в приемной Котова окликнул Беккер, который во время длинного и полного драматизма совещания почему-то не проронил не слова.

– Совсем вы, товарищ полковник, в прокуратуру не заглядываете, – сказал укоризненно он, – зашли бы хоть к старику в гости, чайку со мной попили, что ли.

Глава 22. Чай со стариком (часть 1)

(четверг, 16:00, двое суток до Дня вакцинации)

Тишину небольшой, но уютной и светлой комнатки, где сейчас с любопытством озирался по сторонам Котов, нарушал лишь шум, доносящийся из приоткрытого окна, выходящего на главный проспект Шахтинска. Беккер провел сюда полковника через потайную дверь в углу своего кабинета, жестом предложил сесть на диванчик, а сам хлопотал по хозяйству, поставив греться чайник и доставая из шкафчика печенье с конфетами. Если бы не китель Сан Саныча, то он легко мог сойти за добродушного дедушку пенсионера, к которому любимый внучок заехал в гости выпить чаю.

Несмотря на свой благодушный вид, городской прокурор Александр Александрович Беккер совсем не был человеком, к которому можно запросто зайти в гости на чай. А Котов прекрасно понимал, что получил от прокурора не приглашение, но приказ. Из администрации полковник заехал в управление полиции, дал подчиненным ряд распоряжений, и через полчаса прибыл к Беккеру. Котова очень беспокоило это приглашение, ведь раньше Сан Саныч никогда его к себе не звал. Неужели хитрый прокурор что-то узнал о роли Олега Кузнецова в этом загадочном деле, и решил допросить начальника полиции? Однако не явиться к Беккеру полковник не мог. Он пошел на риск, но деваться ему было некуда.

Сан Саныч поставил на столик перед диванчиком чай, печенье, конфеты, присел было рядом, но тут-же хлопнул себя по лбу, поднялся и пошел обратно к холодильнику. Котов напряженно ждал, что Беккер вытащит из морозилки замороженную смородину и начнет его ею потчевать, но прокурор достал из холодильника всего лишь запотевшую бутылку.

– Хотел спросить на совещании, да не стал при всех, – сказал Сан Саныч, разливая коньяк по стопкам, – а как вы так вынесли труп Бабушкина, что даже соседи ничего не заметили?

– Я позвонил в управление, мои ребята приватизировали ненадолго Газель у транспортной компании и куртки с их логотипом, – объяснил Котов, – в квартире я присмотрел подходящий шкаф, грузчики мои приехали, упаковали труп в него, спокойно вынесли, погрузили в машину и увезли. Лишняя мебель редактору все равно ведь теперь без надобности.

Беккер только молча развел руками, подивившись изворотливости полковника и не став уточнять дальнейшую судьбу шкафа. Они чокнулись и выпили.

– Скажите, – продолжил Сан Саныч, – вчера на совещании Вы доложили, что в квартире обнаружены отпечатки лишь самого Бабушкина и Артема Ракитина. Неужели больше там ничьих следов не было?

– Нет, – твердо сказал Котов, – мы тщательно все проверили и выявили пальчики только двоих. Отпечатки одного обнаружили повсюду – на посуде, на мебели, в туалете, на кухне. Такие следы может оставить лишь хозяин квартиры, преступник физически не успеет за короткое время все так залапать. Да и отпечатки злоумышленника будут одинаково отчетливы. А здесь наслаиваются новые на старые.

Внимательно слушающий речь коллеги Беккер между делом налил еще по одной, они снова чокнулись, выпили, и Котов продолжал.

– А отпечатки второго человека обнаружены только на ручке входной двери, с обеих сторон, и на стене в коридоре, видимо, когда бежал обратно, схватился за стену. Мы подумали, что это пальчики Артема, а так как он был тут-же рядом, сразу и сравнили.