Антиваксеры. Книга 1. Грустный праздник

Действительно, факт установки памятника Первым вакцинаторам Глава прорекламировал везде, где только мог. А губернатор области, восхищенный резким ростом числа привитых шахтинцев и особенно оригинальной идеей с монументом, всегда ставил находчивого мэра в пример, и даже наградил медалью. Соловьев прекрасно понимал, что свою славу он получил исключительно благодаря таланту Бабушкина, поэтому не забывал Андрея Николаевича при ежемесячном распределении премий, хорошо зная голубую мечту редактора о переезде в центр города.

– Но тебе не кажется, что надо двигаться дальше? – продолжил Бабушкин, – ну поставили мы памятник, а в честь кого?

– В смысле? – не понял Глава, – в честь первых вакцинированных же.

– Каких? – спросил Андрей Николаевич, – кто эти отважные люди, их имена, пароли, явки?

– Ну ты даешь, – рассмеялся Евгений Васильевич, – монумент – это же аллегория, что непонятного то?

– Ну так давай из аллегории сотворим реальность, – пояснил свою идею Бабушкин, – найдем горожан, которые действительно привились одними из первых, выберем из них людей, похожих на фигуры с памятника, распишем им биографию, придумаем подвиги и установим в их честь праздник. А монумент будет уже символом этой памятной даты.

Соловьев задумался. Идея была на удивление хороша. Ведь реализовав ее, можно без особых затрат еще больше привлечь внимание людей к вакцинации и снова засветиться в глазах областного руководства. А в том, что найдутся нужные герои, похожие на фигуры с памятника, Глава даже и не сомневался.

– Жаль Васильев давно уехал из города, – озвучил он пришедшую ему внезапно в голову мысль, – ведь тренера скульптор с Сергея Николаевича рисовал. А как здорово бы теперь замкнулся круг с этим памятником, если Васильева объявить первым вакцинированным, скажи же?

Но Бабушкин к предложению Евгения Васильевича отнесся без восторга.

– Васильев живет сейчас в Новосибирске, – сказал сухо Андрей Николаевич, – и к нашему городу отношения давно не имеет. А фигура тренера и на меня тоже похожа. И привился, кстати, я одним из первых. Так что я готов на этот высокий пост предложить свою кандидатуру. Медийную составляющую мы быстренько придумаем. И с днем вакцинированных прогремим на всю область. А если уж и страна подхватит наш праздник… – Бабушкин широко развел руками и многозначительно замолчал.

– Давай так, – сказал Соловьев, – идея классная, я пару дней подумаю и тебя снова позову, тогда обсудим подробности.

И довольный Бабушкин ушел.

Тут Глава услышал свою фамилию и, отвлекшись от воспоминаний, посмотрел на экран. Губернатор распекал его коллегу, а в качестве примера как раз приводил успехи Евгения Васильевича и предстоящее празднование в Шахтинске Дня вакцинации. Глава опять со страхом подумал, что ни в коем случае не должен допустить срыва этого знаменательного Дня. Но нужно было еще найти тех, кто мутит в городе воду, а до праздника оставалось всего лишь двое суток! Именно поэтому, а вовсе не из-за страха за свою жизнь Соловьев и устроил часом ранее такую серьезную выволочку начальнику управления ФСБ. А еще потому, что именно Бритвина он и подозревал в убийстве Бабушкина и написании злополучного письма. Евгений Васильевич отвел взгляд от экрана и вновь погрузился в воспоминания.

Через несколько дней Глава пригласил к себе Андрея Николаевича. Он успел за это время навести справки, и с удивлением узнал, что Васильев год назад вернулся в Шахтинск и живет здесь тихой и незаметной жизнью обычного пенсионера. Евгений Васильевич съездил к Сергею Николаевичу в гости, выслушал много нелестных слов по поводу переделки памятника футболистам, а потом предложил бывшему тренеру стать одним из героев Дня вакцинации. Идея пришлась Васильеву по душе, вот только прививку себе он не ставил – это была его маленькая месть властям за их подлость. Но Соловьев легко уболтал Сергея Николаевича вакцинироваться, договорившись с главным врачом городской больницы об оформлении задним числом сертификата на нужную дату.

Поэтому, вызвав Андрея Николаевича, Глава объявил, что идею его он поддерживает целиком и полностью, поручает главному редактору заняться ее реализацией в газете, однако на должность героя назначает бывшего тренера Зари Сергея Николаевича Васильева. Тут и случилась их внезапная размолвка. Почему-то Бабушкин на сто процентов был уверен, что именно он и станет героем Дня вакцинации (так решили назвать новый праздник), а известие Соловьева вывело его из себя. Редактор лихорадочно забегал по кабинету, начал махать руками, выкрикивать глупые слова, а Глава лишь изумленно смотрел на Андрея Николаевича и молчал. За много лет знакомства с Бабушкиным, он никогда еще не видел его в таком состоянии, и совершенно не подозревал, что главный редактор Зари коммунизма является настолько тщеславным и обидчивым человеком.

В конце концов Бабушкин прокричался и вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью. Хотя непонятно, на что он надеялся, ведь Соловьев принял абсолютно логичное решение. Главному рупору городской пропаганды как-то не пристало становиться еще и главным героем Дня вакцинации. А вот бывший тренер для этой роли подходил идеально. Да и Евгений Васильевич таким образом хотел попутно извиниться перед Сергеем Николаевичем за то, что сотворил недавно с памятью футбольной Зари и немного успокоить свою совесть.

Ну а для Бабушкина его нелепая выходка стала началом конца, ведь Глава понял, что больше не может полностью полагаться на Андрея Николаевича. Но к счастью, незадолго до этого Соловьев расширил штат Зари коммунизма, взял в аренду для газеты офисное здание, и смог оперативно отстранить главного редактора от руководства, передав власть в руки молодого, но многообещающего Артема Ракитина, который раньше работал в отделе образования городской администрации. Парень был умен, очень трудолюбив, обладал литературным талантом, и с ходу сумел подхватить накренившееся было знамя Зари коммунизма. Горожане даже и не заметили, что газету делают теперь совершенно другие люди.

После долгих раздумий Глава решил оставить Бабушкина на своем посту, с трудом подавив в себе жгучее желание дать тому пинка под зад. Но снятие Андрея Николаевича могло повлечь за собой очень нежелательные последствия, да и кто знает, не переметнулся бы он вместе со своим талантом на сторону антиваксеров. Ведь зная кучу секретов официальной власти, разжалованный Бабушкин под руководством коварного Ивана Ивановича мог легко вызвать в Шахтинске обратную волну, утопившую бы все достижения вакцинаторов. Поэтому между Главой и редактором было заключено молчаливое соглашение – первый оставляет второго на прежнем посту, а второй не ставит палки в колеса первому.

Тут наконец на селекторе дошла очередь и до Евгения Васильевича. Он приосанился, откашлялся, включил микрофон и начал докладывать губернатору и коллегам о предстоящем праздновании Дня вакцинации. О том, какие мероприятия у памятника Первым вакцинаторам пройдут в тот день, о том, как на площади в эту знаменательную дату соберется все руководство Шахтинска, приглашенные гости из области и местные жители, о торжественном митинге в честь первых привитых героев, и о многом другом. Но, машинально произнося речь, Соловьев на самом деле думал только об одном – успеют ли силовики за два неполных дня найти неуловимого убийцу, тем более что организатор убийства скорее всего сам был из числа этих же силовиков.

Глава 25. Чай с матерью

(четверг, 19:00, двое суток до Дня вакцинации)

В тесной кухоньке квартиры, где жила Галина Федотовна Хисамова, было светло и уютно, а с холодильника самозабвенно вещал о чем-то маленький, но голосистый телевизор. По нему показывали какое-то очередное бестолковое шоу, и Галина Федотовна увлеченно комментировала его перипетии, попутно угощая дочь чаем. Ольга Альбертовна молча пила чай и скучала. Но сделать ничего не могла – ритуал их встреч с матерью был утвержден, отшлифован и изменениям не подлежал.

Дочь слушала мать, а сама размышляла о произошедших у нее сегодня в отделении очень странных событиях. Не успела она утром проводить полковника Котова, как буквально через десять минут к ней залетел другой полковник – Бритвин, и попросил показать покойников, погибших за последние сутки насильственной смертью. Заподозрив неладное, Хисамова сразу же выкатила труп, который только-что смотрел полицейский и не ошиблась – именно его и искал ее новый гость. Полковник задал Ольге Альбертовне те же самые вопросы, что и Котов, и получил на них те же самые ответы. Единственным отличием стало то, что Бритвина никак не заинтересовало известие о вакцинации покойника. Через пять минут полковник удалился, оставив Хисамову в полнейшем недоумении. Она никогда еще не удостаивалась личного посещения сразу двух руководителей разных силовых ведомств за одно утро, тем более что они и сами похоже не подозревали о визитах друг друга.

Тут уж Хисамовой самой стало по-настоящему интересно, какую тайну хранит покойник, и она вне очереди занялась исследованием трупа. Но, как не старалась Ольга Альбертовна, ничего любопытного она не обнаружила. Смерть наступила от удара по затылку тупым предметом и последующего отека мозга. Хисамова сначала подумала, что покойник убит каким-то другим хитрым способом, а удар по голове нанесен позже, для сокрытия следов, но нет. Картина смерти была вполне очевидна. Продолжая размышлять о сегодняшних событиях, Ольга Альбертовна в пол уха слушала мать.

Галина Федотовна выучилась в свое время на учителя русского языка и литературы, однако поработала в школе совсем недолго, а практически всю жизнь прослужила в Заре коммунизма корректором. Отношения ее с дочерью были очень сложными. Обладая властным и не терпящим возражений характером, мать всегда пыталась подавлять свою дочь, но в отличие от Олега с его матерью, в этом случае коса нашла на камень – Ольга Альбертовна обладала таким же мощным характером и не поддавалась влиянию. Борьба шла с переменным успехом. Сначала победу одержала дочь, выйдя замуж и съехав от Галины Федотовны. Потом удача улыбнулась матери, когда дочь развелась и вернулась обратно. Они несколько месяцев пытались вчетвером уживаться в двух комнатах (у Ольги Альбертовны был сын от неудачного брака и маленькая собачка), но со временем совместная жизнь превратилась в полный треш.

И тогда в один прекрасный день Ольга Альбертовна плюнула на все, сняла себе отдельную квартиру и снова съехала от матери вместе с собачкой и сыном, с блеском выиграв таким образом третий раунд борьбы. А Галина Федотовна, с удивлением обнаружила, что командовать ей больше некем, а блудная дочь не собирается ползти обратно на коленях. Мать ведь была уверена, что непутевая дочка не сможет выжить отдельно, однако зарплаты Ольги Альбертовны вполне хватало и на жизнь, и на съем квартиры, благо в их провинциальном городке аренда жилья стоила не очень дорого. Возвращаться обратно в родной дом дочь не собиралась.

Со временем между Галиной Федотовной и Ольгой Альбертовной установилось перемирие. Мать не лезла в жизнь дочери, а дочь периодически приезжала к матери на чай и терпеливо выслушивала ее рассказы. Это устраивало обеих. Но смуту в налаженный уклад вдруг внезапно внесла Пандемия. Галина Федотовна была хорошо знакома с матерью Олега, Людмилой Сергеевной Кузнецовой (одно время она даже собиралась свести Ольгу с Олегом, но, впрочем, с предсказуемым результатом) и полностью попала под влияние подруги. Она категорически отказывалась вакцинироваться, несмотря на постоянные уговоры Ольги Альбертовны, а только транслировала услышанные от Людмилы Сергеевны бредни про опасность и бессмысленность прививки. Дочери, почти каждый день смотрящей на трупы людей, погибших от вируса, было особенно больно от мысли, что мать ее невозможно ничем прошибить.

Но Ольга Альбертовна нашла выход из ситуации и однажды, придя к матери, буднично, между делом сказала – если Галина Федотовна вдруг умрет от коронавируса, то ее тело кремируют, а прах развеют над местной речкой. Услышанное шокировало мать.

– Как же так, дочка, – заволновалась она, – да это же не по-христиански, у меня же на кладбище возле отца твоего место оставлено.

– Да мне пофиг, где там что у тебя оставлено – ответила бесстрастно Ольга Альбертовна, – указ секретный вышел, всех умерших от короны кремировать, чтобы вирус в земле не сохранялся.

Галина Федотовна очень испугалась. Она частенько порой представляла свою смерть – как ее будут нести в гробу по улице, как подруги произнесут у могилы добрые слова (и даже ее неблагодарная сучка дочь тоже сквозь зубы скажет что-нибудь хорошее), как будет лежать она вместе с мужем под березками на кладбище… А что ее ждет самом деле? Неужели ее прах развеют пылью над берегом реки, и волны смоют его в пустоту, где про нее никто больше и не вспомнит? Такой судьбы мать совершенно себе не хотела.

Ольга Альбертовна ушла, а Галина Федотовна проплакала целую ночь, но уже в шесть часов утра следующего дня заняла очередь перед дверью пункта вакцинации (хотя тот работал лишь с десяти). Мать укололась и тут же доложила об этом дочери. Ольга Альбертовна деланно удивилась, и они при встрече распили по такому случаю бутылочку вина.

Людмила Сергеевна, конечно, тут же прокляла предавшую ее подругу, но для Галины Федотовны жизнь после смерти была куда важнее мнения упертых фанатичных бабок. Мать даже распространила выдумку дочери среди подруг пенсионерок, заставив таким образом еще нескольких стойких антиваксерш переметнуться в стан врага.

А сегодняшний визит Ольги Альбертовны подходил к концу.

– У тебя денег то на жизнь хватает? – спросила она мать перед уходом.

– Хватает, – рассмеялась та и махнула рукой, – я же теперь богатая.

– Когда это ты успела разбогатеть? – удивилась Ольга Альбертовна.

– А я квартиру нашу сдала, – гордо сказала Галина Федотовна.

Еще в семидесятых годах прошлого века, большой группе работников Зари коммунизма выделили квартиры в новой хрущевке на окраине Шахтинска, на улице Весенней. Получила там жилье и Галина Федотовна, причем на одной площадке с Андреем Николаевичем Бабушкиным, работавшим в то время в газете корреспондентом. Именно в этой квартире Ольга Альбертовна родилась и выросла, в нее же вернулась после неудачного брака, и снова съехала куда глаза глядят, подальше от матери. А год назад умерла одинокая старшая сестра Галины Федотовны, жившая в центре города, и у которой не было никаких родственников кроме младшей сестры. Мать Ольги Альбертовны после вступления в наследство перебралась поближе к цивилизации, а ее собственное жилье осталось пустым. Мысль о том, чтобы отдать доставшуюся квартиру дочери и внуку, Галине Федотовне даже в голову не приходила. Зато мать не раз предлагала дочери вернуться на Весеннюю, но та наотрез отказывалась, не желая вновь попасть в зависимость. Да и жить в том районе ей больше не хотелось. А сдавать квартиру посторонним людям смысла не было, ее тут же превратили бы в притон. Поэтому известие матери очень удивило Ольгу Альбертовну.

– И кому же ты ее сдала? – спросила она.

– Бабушкину, – ответила Галина Федотовна.

– Андрею Николаевичу? – изумилась Ольга Альбертовна, – ему что, своей квартиры мало?

– Он же теперь главный редактор, – рассмеялась мать, – большой человек, богатым стал! Приехал месяц назад и говорит, мол хочу в кои-то веки сделать ремонт у себя, все снести, полы, трубы, окна, двери поменять, мебель купить новую, но жить там во время ремонта будет невозможно. Вот он и сказал, мол Галина Федотовна, сдайте мне пока свою квартиру, все равно пустая стоит, а я поживу у вас какое-то время, и предложил двадцать тысяч в месяц. Да за три месяца сразу протягивает шестьдесят, мне чуть дурно не сделалось!

Ольга Альбертовна задумалась. Она прекрасно понимала, что аренда квартиры ее матери не тянет больше десятки в месяц. А двадцать тысяч казались чем-то невероятным, тем более мать и бесплатно пустила бы Бабушкина, стоило ему попросить.

– Он деньги то сует, – словно прочитала ее мысли мать, – а я чуть не ляпнула сдуру, мол Андрей Николаевич, да живи ты бесплатно, какие проблемы! Но вовремя боженька язык мне прикусил. Взяла у него деньги, отдала ключи и говорю – хоть целый год пользуйся, родной мой! На том и расстались. Так что я теперь богатая!

– Чем вкладываться в ремонт своей убогой хрущевки, лучше бы купил квартиру в центре, – заметила Ольга Альбертовна.

– Ну, наверное, на нее еще не заработал, – развела руками мать.

– Ну снял бы пока жилье в центре, за такие деньги то, – не унималась дочь, – и на работу ближе ходить.

– Ага, – сказала Галина Федотовна, – за работничками сейчас глаз да глаз нужен, а не станешь их контролировать, они тебе такой ремонт сляпают, что рад не будешь. А тут все удобства. И живешь в чистоте, и строители под присмотром.

– Ну да, тоже правильно, – согласилась Ольга Альбертовна, порадовалась вместе с матерью за ее внезапное богатство, и поехала домой.