Тень, дракон и щепотка черной магии

Вот только где ты, чужая звезда? Не закатилась ли ты уже за далекий горизонт? Не бросила ли ты на произвол судьбы двух беспокойных путников?

Что это? Неужели просвет между стволами? Неужели там, за пределами леса, день еще догорает в своей закатной агонии? Неужто успели?

Они бросаются вперед с удвоенной силою, забывая про голод и усталость, отрицая свое изнеможение. Зигфрид спотыкается на каждом шагу, но он усиленно работает посохом и сейчас бежит как никогда. Скорее бы, скорее бы миновать эту злополучную деревню!

Деревья расступились, и они оказались на опушке. Вернее, решил Зигфрид после более внимательного наблюдения, опираясь из последних сил на посох и чудом держась на ногах, это тоже была полянка, только необычайно громадных размеров: ее противоположный берег утопал где-то в дали сиреневой дымки, а по правую и левую руку лесная стена простиралась еще на добрые полмили в каждую сторону, убегая в вечерний туман и замыкаясь там, вдалеке, за полупрозрачной завесой. Тени вечернего леса ласкали небольшую деревню, которая уютно расположилась в этой тихой гавани, позабытой всем миром. Дома жались друг к другу посередине поляны, образуя два ряда с улицей посередине, а несколько строений попроще приютились на окраине, почти у самых деревьев, отбившись от общего единения и с завистью косясь окнами на все вокруг. Деревня расползалась во все стороны.

Лес опустился в сумерки. Туман над деревней с каждой минутой густел, а солнце уже почти нырнуло за самые дальние верхушки, и лишь несколько заблудших лучей сиротливо пробивались сквозь дымку и ветви. Все было таким умиротворенным и прохладным, что на Зигфрида снизошла такая благодать, которая даруется только уставшим путникам под конец тяжелого дня.

– Успели? – безразлично уточнил он у Тибо, на всякий случай.

– Нет, – прошептал Тибо, глядя на деревню напряженными глазами.

Зигфрид вздрогнул.

Благостное ощущение улетучилось, как вода, пролитая на раскаленную мостовую в полдень жаркого лета.

– Еще не совсем темно, – слабо возразил дракончик.

– Не совсем, – согласился Тибо, – но достаточно. Ступай за мной.

И он аккуратно зашелестел по траве, вниз по плавному склону, прочь от деревьев, навстречу ближайшему дому.

– Скажи, – прошептал Зифгрид, догоняя его, – а мы не можем обойти деревню вокруг, следуя кромке леса?

Тибо отрицательно покачался.

– Даже и не думай об этом… Эта тропа – единственная. Между деревьями здесь не пробраться – кругом колючие кустарники, и непроходимые заросли, и такие ловушки, что тебе и не снилось. Гляди, как близко подобрался лес к тому дому, что ближе всего к нам! Попробуешь прошмыгнуть за ним – не видать тебе больше белого света! Нырнешь в чащу – навстречу своей погибели! Нет! Этот лес не зачарованный, как тот, что на востоке, но и у него есть свои тайны, свои опасности. Единственный путь – по главной улице! Ступай за мной, и не говори ни слова! И… Зигфрид? – Дракончик остановился, вопросительно глядя шарику прямо в глаза. – Держи наготове посох.

Они двинулись вперед, и Тибо больше не оборачивался. Зигфрид мягко следовал за ним, обеими лапами вцепившись в посох и неловко прижимая котомку к груди. Несколько шагов, и вот он уже стоит на заросшей улице, некогда широкой и добросовестно протоптанной, а теперь напоминающей саму себя многолетней давности лишь своим уверенным контуром да несколькими земляными прогалинами.

Еще один шаг. Другой…

По обе стороны – древние дома. Столь умиротворенные издали и такие мертвые, позаброшенные вблизи. Пустые окна зияют им вслед, ощетинившись зазубренными осколками выбитых стекол. Где-то попадаются заколоченные наспех двери, где-то – беззубые ставни, прячущиеся за прибитыми наискосок досками.

Еще шаг… Ничего не говорить, ни слова!

Чу! Что-то скрипнуло! И тревожно, жалобно завыл ветерок. А потом ставни, ужасные, мертвые ставни, еще мгновение назад безжизненные и сонные, вдруг заклокотали, встрепенулись и забились в грохочущей истерике, сотрясая стены домов какофонией отчаянных ударов. Поднялся вихрь.

Заколоченные двери рвались из-под пленивших их досок, кое-как танцуя на петлях и неловко подрагивая в такт одержимой музыке бури.

Тибо красноречиво обернулся и рванул вперед что было прыти. Зигфрид, спотыкаясь и путаясь в собственном хвосте, дернулся было следом, но упал, обронив посох и волоча незадачливую котомку за собой. Небо потемнело до непроглядной черноты, ветер сделался невыносимым. Тибо был где-то впереди, но его черная шерстка слилась с темнотой, и Зигфрид потерял его из виду. Вперед! подумал дракончик, нужно двигаться вперед – туда, к спасительным объятиям леса.

Он с трудом поднялся, сгреб в неуклюжую охапку все свои пожитки и попробовал сделать шаг, сопротивляясь ветру, утопая в свисте и грохоте. Он как будто бы шагал по сугробам, как будто шел против течения бурной реки.

И тут что-то зловещее, что-то неземное промелькнуло через дорогу и пропало между двумя домами. Зигфрид замер.

«Без паники!» подумал он, трясущимися лапами прижимая к себе котомку и посох, который начал предательски выскальзывать. «Это всего-навсего привидение! Всего лишь приведение… Должно быть… Ой!»

Стоило Зигфриду осознать, что от встречи с привидением его отделяли считанные дюймы, как ноги сами приняли единственно верное решение, и дракончик припустился со скоростью, весьма неожиданной для такого заядлого домоседа, как он.

Но, вот незадача! неопознанное нечто опять промелькнуло перед Зигфридом в самый неожиданный момент, обдав его морду потусторонним холодом и напугав его до кончика хвоста, и несчастный дракончик, спасаясь от докучливой напасти, зажмурился и ускакал с дороги прямо на заброшенный газон, а с него – прямиком в яму.

Зигфрид очнулся.

Было темно и страшно, а земля была прохладной и как будто бы влажной, но зато здесь не было вихря.

Завывания неприкаянного ветра доносились откуда-то сверху и казались далекой неправдой. Над головой сквозь узкое отверстие виднелся осколок вечернего неба – почему-то спокойного и безмятежного.

Он был один.

– Нужно найти выход, – пробурчал дракончик, ощупывая в темноте ссадины и царапины и шаря по земле лапами в поисках котомки и посоха, которые он весьма скоро обнаружил неподалеку от места своего падения.

– Свет… нужен свет, – пробормотал дракончик скорее для себя, чем для кого бы то ни было еще, но к его глубокому удивлению, в эту самую секунду на стене зажегся факел и осветил пещеру, в которой довелось оказаться нашему герою в этот зловещий час.

Это была высокая пещера, и своды ее уходили далеко наверх и вглубь – так, что дальней стенки было не видно. Это была неуютная пещера; совсем не та, в которой поселился бы приличный дракончик. Вдоль стен один за другим стояли странные продолговатые каменные конструкции. Они были похожи на длинные ящики, их углы были прямыми, а вместо крышки на каждой из них лежала массивная плита. На плитах покоились странные существа. «Рыцари!» подумал бы Зигфрид, знай он такое слово. Но он не знал такого слова, а потому он лишь озадаченно разглядывал паутину искусно сработанной кольчуги, и застывшие складки богатых одеяний, и суровые, неподвижные лица с крепко захлопнутыми веками. Рыцари были каменными и безмолвными, их глаза были закрыты, а руки сжимали старинные мечи, выполненные из того же материала, что и сами грозные изваяния.

«Это статуи!» догадался Зигфрид, подобравшись чуть поближе к одной из плит. «Но почему они лежат?»

Рыцарь, на которого он глядел, был старым и почтенным; густая борода струилась вдоль его живота, а на лбу красовалась корона из того же бледного камня. Как завороженный, Зигфрид взирал на это странное создание, подобных коему он не видывал никогда прежде.

– Страшно? – вдруг окликнули его из-за спины.

Вздрогнув, дракончик обернулся.

Перед ним стоял… Стоял… Кто-то! Это был кто-то странный, очень похожий на всех этих каменных незнакомцев, но в то же время весьма живой и решительно непонятный.

Он был высоким, а на лице и на голове его росли седые волосы, что величественно ниспадали до самого пояса, и брови его были густыми и сердитыми. Щеки его глубоко впали, кожа была бледнее мрамора, а глаза горели опасным, измотанным огнем.

– Страшно? – переспросил незнакомец глубоким, гулким голосом, что звучал как шепот в этом промозглом, леденящем месте.

Зигфрид потерял дар речи.

– Впервые попал в склеп, да? – уточнил незнакомец, и рассмеялся, но рассмеялся недобрым, непонятным смехом. Зигфриду сделалось решительно не по себе.

– Здравствуйте… – наконец выдавил из себя он.

– Надо же, вежливый! – прошипел незнакомец и, волоча за собой складки древнего иссиня-черного плаща, прошаркал к ближайшей плите и водрузил на нее свое тело.

Это усилие, очевидно, далось ему нелегко, ибо некоторое время он приходил в себя, дыша глубоко и натужно, опираясь ладонями на острые колени, что проступали сквозь ветхую ткань его туники.

– Дракон… – молвил он наконец. И вновь засмеялся, бесшумно и безрадостно, так, как смеется только тот, у кого ничего не осталось.

– Дракон! – повторил он еще раз, и посмотрел прямо на Зигфрида, пронзая его своим загадочным взглядом.

Ах, как же покинуть это ужасное место!

– Я Зигфрид, – представился дракончик, нервно при этом сглотнув.