По уши в земле

– Учитель, а можно мне попить воды? – при этом я зачем-то показывал на свой рот, хотя вроде бы он меня и так понимал. – Очень сильно пересохло в горле.

– Хочешь пить? – спросил он, внимательно глядя на меня.

– Да, – кивнул я.

– Тогда надевай и иди за мной, – сказал учитель и указал рукой на лежащую прямо на полу одежду оранжевого цвета.

И только сейчас я понял, что моей собственной одежды кроме нижнего белья на мне нет, а когда заглянул под одеяло, то убедился в этом. Что ж, придётся надевать на себя то, что дают. Правда, это оказалось не так уж и просто. Когда я встал с кровати, то долгое время крутил этот оранжевый балахон в руках, не понимая, как к нему подступиться. Учитель молча наблюдал за моими неуклюжими манипуляциями, а когда ему надоело, позвал ко мне на помощь одного из монахов, который был облачён в точно такое же оранжевое одеяние. С его подсказками, хоть и с горем пополам, но я всё-таки справился с первым моим испытанием в этом монастыре, и наконец-то мы с учителем вышли на улицу.

Оказалось, что комнатушек, похожих на ту, которую мы только что покинули, было много. Справа и слева от себя я увидел одинаковые дверные проёмы без дверей, а прямо через открытую площадку большое красивое строение с треугольной крышей. Судя по всему, это было главное здание этих тибетских монахов – монастырь. Но площадка между комнатами и монастырём не пустовала, на ней находились мужчины в оранжевой одежде, точно такой же, что была на мне. Их действия показались мне довольно странными, и я даже на некоторое время замер, наблюдая за ними.

Около двух десятков монахов расположились в две линии друг напротив друга и совершали плавные движения руками, ногами, да и полностью всем телом. Как будто чья-то невидимая сила замедлила ход часов, а они вынуждены были подчиниться ей, и теперь шатались и раскачивались из стороны в сторону, словно высокие деревья на ветру. Чуть в стороне несколько человек стояли на головах, что удивило меня сильнее всего, так как я совершенно не понимал, для чего им это понадобилось. Ещё дальше монахи били ладонями по брёвнам, рядом кто-то поднимал тяжёлые камни, а возле монастыря так вообще сидели на четвереньках без движения. По моему мнению, все они занимались всякой ерундой, и у меня даже промелькнула мысль, что эти люди сошли с ума. А когда настоятель монастыря Лао Дунмэй обернулся, чтобы поторопить меня, я спросил:

– Учитель, что делают все эти люди?

– Укрепляют тело и дух, – ответил он. – А ты не стой, иди за мной.

– Да, конечно, – кивнул я и последовал за ним.

Так вот что это было – тренировки. Мне они показались весьма необычными, поскольку у нас на Тарнериусе всё было по-другому. Здесь же монахи выполняли всё безропотно, но при этом целиком погружаясь в процесс. Видно было, что они проживают такую жизнь каждый день и другой не знают, поэтому для них все эти действия, как для остальных, например, прыжки, бег или ходьба, то есть обычные естественные процессы. По крайней мере, именно так мне показалось.

Лао Дунмэй подвёл меня к большому чану с водой, и я уже собрался приблизиться к нему, чтобы утолить жажду, но не тут-то было.

– Не твоя вода, – сказал учитель и погрозил мне пальцем. – Твоя вода в колодце.

– Хорошо, – нетерпеливо пожал я плечами, поскольку мне ужасно хотелось пить. – А где колодец?

– Возьми это и пойдём, – добавил он, указывая рукой на землю.

Сбоку от чана с водой я увидел широкую изогнутую палку с крюками на концах, к которым были прицеплены деревянные вёдра. Похоже, мне нужно было их взять. Правда, когда я начал это делать, учитель опять остановил меня.

– Не надо снимать, – сказал он. – Надевай на плечи.

Ага, он хотел, чтобы я положил плоскую изогнутую палку к себе на плечи, и чтобы вёдра висели по бокам. Я подчинился и взгромоздил на себя эту странную конструкцию, придуманную, вероятно, для удобства при переносе воды. Затем мы пошли куда-то вбок в сторону обрыва и остановились возле крутой каменной лестницы. Учитывая то, что монастырь находился высоко в горах, она была очень длинной. Правда, я не мог точно утверждать это, поскольку лестница изгибалась и терялась среди кустарника и деревьев, росших на склоне. Хотя та женщина говорила, что монахи тащили меня по длинной лестнице. Бедняги. Наверное, им пришлось изрядно попотеть, прежде чем удалось затащить толстое тело фермера на самую верхотуру.

– Колодец внизу, – сказал учитель. – Спускайся туда и поднимайся обратно с водой.

– Но почему мне нельзя просто напиться из того бака? – спросил я, понимая, насколько тяжело мне будет подняться с двумя вёдрами.

– В баке вода появляется не сама, – строго ответил Лао Дунмэй. – Её туда приносят.

Ну понятно, испытание. Похоже, он действительно решил заняться моим телом. Возможно, оно и к лучшему. Поживу здесь немного, сброшу лишний вес, сил наберусь, а потом можно будет и поиски продолжить.

– Ладно, я пошёл, – кивнул я и поставил ногу на первую ступеньку.

– Я ещё не всё сказал, – остановил меня учитель, и я недоумённо посмотрел на него. – Есть одно условие. Вёдра должны быть полными, иначе пойдёшь снова.

– Хорошо, полными, – вздохнул я, поняв, что смухлевать не удастся.

– До краёв, – добавил учитель. – Упадёт хоть капля, ты отправишься назад.

А вот это уже было довольно серьёзным условием. Как поднять воду в такой неудобной неустойчивой конструкции на высоту, не пролив при этом ни капли. Но Лао Дунмэй, видимо, прочитал на моём лице сомнение и сказал:

– Смотри туда, наблюдай.

Я проследил за его рукой и увидел, что внизу на лестнице показался монах с двумя вёдрами, которые были подвешены на перекинутую через плечи широкую палку. Свои руки монах положил сверху, наверное, для равновесия. И стоит отметить, что ему отлично удавалось держать его. Я бы на месте монаха качался из стороны в сторону, а этот как будто и не шёл, а летел. Каждое его движение было плавным и воздушным, и я сам не заметил, как монах оказался на самом верху лестницы. Заглянув к нему в вёдра, я удивился, поскольку они были наполнены до краёв, причём вода совсем не дрожала, а словно стояла на месте.

– Как это? – только и спросил я учителя.

– Ты тоже научишься лёгкости и равновесию, – ответил Лао Дунмэй. – И твоё тело станет худым. Всё, спускайся, а я буду ждать здесь.

Я кивнул и начал медленно переставлять ноги поочерёдно с одной ступеньки на другую, чтобы ненароком не поскользнуться и не скатиться кубарем вниз. Слишком уж они были крутые.

Мне повезло, не пришлось спускаться до самого низа, и чтобы добраться до колодца, потребовалось около пяти минут. Правда, я не строил напрасных иллюзий насчёт обратного пути, поскольку был уверен, что он займёт гораздо больше времени и, конечно же, сил. Но вот за очередным кустом я увидел небольшую площадку, на которой и расположился колодец. Судя по всему, он был довольно старый, но в то же время было видно, что монахи за ним следили. Оно и понятно, ведь им пользовались по многу раз в день.

На колодце стояло ведро, привязанное цепью к бревну с железной ручкой. Я снял конструкцию из палки и вёдер, которую держал на плечах, и поставил её на землю. Затем подошёл к колодцу и заглянул внутрь. Где-то внизу блестела вода, в которой я увидел своё отражение.

– Эй! – крикнул я ради интереса, и эхо прокатилось по сводам колодца.

Но развлекаться было некогда. Мучившая меня жажда вновь напомнила о себе, и прежде всего нужно было решить эту проблему. Тогда я взял ведро и стал опускать его вниз, держась руками за цепь, пока оно не достигло воды. Дождавшись, когда оно утонет, я потащил его обратно, только уже наполненным до краёв. Это оказалось весьма непростой задачей, поскольку цепь больно впивалась в руки от тяжести поднимаемого груза. И тут я посмотрел на толстое бревно с железной ручкой, с которого разматывалась цепь, когда я опускал ведро в колодец. Не так же просто оно здесь находится. Немного подумав, я начал поворачивать ручку, и с радостью отметил, что цепь наматывается на бревно, а ведро поднимается. Вскоре я взял его в руки, утолил жажду, а после перелил воду в одно из моих вёдер, стараясь делать это как можно аккуратнее, чтобы наполнить его до краёв. Затем я повторил процедуру и наполнил второе ведро. Теперь можно было возвращаться назад.

Но только неудача ждала меня ещё до того, как я отошёл от колодца. Я присел, поместил плоскую палку на свои плечи, а когда начал подниматься, вёдра сильно раскачались, и много воды пролилось на землю. Пришлось снова воспользоваться колодцем, но и на этот раз попытка встать на ноги, не пролив при этом ни капли, не увенчалась успехом. И только лишь раза с десятого у меня, наконец, вышло подняться плавно и не расплескать воду. Я немного постоял и осторожно направился к лестнице.

Только если я думал, что у меня всё получается, то сильно заблуждался на этот счёт. Едва я встал на ступеньки и начал подниматься, вода опять расплескалась. Я вернулся к колодцу, наполнил вёдра, и снова пошёл штурмовать высокую лестницу. Несмотря на то, что немного воды всё равно выливалось, я решил продолжить подъём, и минут через пятнадцать добрался-таки до вершины. Как оказалось, зря.

– Вёдра не полные, – сказал Лао Дунмэй, терпеливо ожидавший меня всё это время. – Иди обратно.

– Но я совсем немного пролил, – возразил я ему.

– Иди обратно, – нахмурился учитель. – Или уходи навсегда.

Делать было нечего. Покидать стены монастыря мне пока не хотелось, поскольку необходимо было пересидеть здесь какое-то время, и я вынужден был снова спускаться вниз, предварительно перелив воду в бак.

Думаю, что я навсегда запомнил этот день, поскольку он стал чуть ли не самым трудным и мучительным днём в моей жизни. По крайней мере, пока. Я предпринял более сотни попыток вскарабкаться по лестнице, но непокорная водная стихия всё время так и норовила подставить меня, выливаясь из раскачивающихся вёдер, как бы внимательно я за ними ни следил. Несколько раз, когда мне казалось, что из них почти ничего не вылилось и Лао Дунмэй засчитает попытку, я доходил до самого верха, но учитель с упрямством горного осла снова и снова разворачивал меня. Конечно, нехорошо называть такими словами своего учителя, но в тот момент я не мог думать о нём иначе.

Мне уже даже стало казаться, что я останусь ночевать возле этого злосчастного колодца, так как большая часть дня осталась позади, и теперь солнце медленно опускалось вниз, намереваясь через пару часов закатиться за горизонт. А между тем я уже практически не мог передвигаться, поскольку буквально каждая моя мышца дрожала, изнывая от ноющей боли. И тогда я решил вложить все оставшиеся во мне силы в одну единственную попытку, понимая, что если и она провалится, то я тут же рухну на землю и усну мёртвым сном. А поскольку провала мне не хотелось, необходимо было делать всё очень медленно и следить за каждым своим шагом.

Набрав воду, я водрузил на плечи до смерти надоевшую мне конструкцию и осторожно дошёл до лестницы. Этот отрезок пути у меня уже получалось преодолевать практически идеально. Затем поднялся на одну ступеньку и замер. Немного подождав, пока дыхание и сердце успокоятся, я сделал следующий шаг. И так, шаг за шагом, с длительными перерывами, внимательно контролируя каждое своё движение, я всё-таки добрался до верха лестницы, не пролив ни единой капли воды. По крайней мере, мне так казалось. И судя по довольному лицу Лао Дунмэя, я не ошибся.

– Хорошо, – сказал учитель. – У тебя это получилось в первый день, а многим не хватает и месяца. Что ты чувствуешь?

Кроме боли во всём теле и неимоверной усталости я больше ничего не чувствовал, поэтому ответил коротко:

– Усталость.

– Твоё тело встало на путь изменений, поэтому оно сопротивляется. Но это скоро пройдёт. Завтра мы начнём работать над ним и над твоим духом, а теперь иди отдыхать.

После этих слов Лао Дунмэй развернулся и направился к монастырю, а я подумал, что если работа над телом начнётся только завтра, то что же тогда было сегодня? Впрочем, сил для размышлений у меня тоже не осталось, поэтому я вылил воду в бак, оставил возле него вёдра с палкой и медленно побрёл сквозь сгущающиеся сумерки в сторону комнаты, в которой проснулся. И ведь это было только сегодня утром, а как будто бы с тех пор прошла уже целая неделя или даже месяц.