Тайны лабиринтов времени

А что ты видишь в своем сне, охранник каравана? Может, мыслью ты рядом с отцом или с женой, и та целует тебя, прижимая к своей груди? Ты еще не знаешь, что это – последний твой сон, достойный потомок Чингиза.

Не слышишь ты, как взметнулась сабля, сверкнув при свете луны. Приятный твой сон пронесся над землей и помер.

Перебегая от одного охранника к другому, казаки резали и валили на землю татар. Явор проснулся от стона недорубленного татарского стража и вскочил на ноги, благо, что колодки сняли. Перед глазами пролетел серебряный клинок и разрезал веревку. Мгновение – и тишина, казаки уже растворились в ночи, словно привидения. Явор мог двигаться. Рядом лежал охранник, и у мертвого татарина в руке – сабля, на поясе – кинжал, за сапогом – плетка.

– Бери, и бежим, чего смотришь?!

На площади уже подняли тревогу, Явор сделал шаг, и в это мгновение татарин бросил аркан, и плечи казака опутала петля. Рывок – и Явор летит на тело убитого аскера. Казак, падая, схватил саблю двумя руками и, крутанувшись, перерезал аркан. Явор стал перекатываться по земле, нужно перекатиться как можно дальше от места падения – и не попасть при этом под сабли и ноги сражающихся над ним.

Удары хлыстов, ржание коней, крики смешались со скрежетом металла. В глазах потемнело. Явор почувствовал, что его волокут по земле, он попытался приподняться, но вновь потерял сознание. В голове еще стоял гул, а тело было неподвластно разуму и не подчинялось, но Явор услышал плеск волн – и смог открыть глаза. Солнце было уже высоко. Глубокий вздох прибавил немного сил. Мужик сидел на камне и ел лепешку, а рядом с ним полулежал мальчик. Голова еще одного парубка лежала на коленях женщины, и она гладила ее, успокаивая его боль. Вокруг сидели казаки, такие оборванные и худые, со следами веревок на шее и колодок на ногах. Явор смог приподняться и осмотреться, на камнях лежали сабли и топоры.

– Пришел в себя, казак? – спросила женщина.

– Не так, чтобы очень.

– Осмысленно говоришь, значит, вернулся к жизни. Слушай, что скажу: уходить надо за море, быстро и скрытно, а вот как, – проскрипел старческий голос. Явор поднял голову, на него смотрел молодой казак. – Нужна лодка под парусом, еда какая-никакая, дети с нами и женщины. Купца нужно брать на абордаж, но тихо. Я так думаю.

– Во, атаман проснулся, – улыбнулся мужик. – Вот и командуй нашим войском, коль умеешь.

– Где купцы стоят, что товары возят из Кафки?

– Не гони лошадей, атаман, нам на пристань нельзя: облавы идут – беглых ловят.

– А где мы сейчас?

– В одной бухте, тут не будут искать, вон за тем камнем их галеры стоят, а с другой стороны – крепость ихняя. Беглые эти места десятой дорогой обходят, и татары с турками это знают, стало быть, сюда не придут.

– На галере есть достаточно еды и оружия, а охрана небольшая, они у себя дома – и бояться им нечего. Прав атаман: купца брать нужно.

– Нам нужно ночью вплавь добраться до пустого корабля и перерезать охрану. Женщины и дети – под твою охрану, казак. Лодки бы достать, – вскочив, проговорил молодой казак.

– Не гони, говорю, горяч больно!

– Одна лодка есть, атаман, но в нее поместятся разве что дети.

– Женщины, плавать умеете? Вот и славно. Дети – в лодку, остальные – вплавь. Сейчас всем спать! Казак, сядешь в дозор. Каждый час – сменяться.

***

В юрте, на цветастом ковре среди подушек, сидел мурза и пил кумыс, а несколько знатных татар стояли перед ним, опустив головы. Вбежал воин – и бросился на колени перед мурзой. Он не встал до тех пор, пока мурза к нему не обратился:

– Какие новости принес, правоверный?

– Аллах прогневался на нас, – сказал воин.

– Встань и говори.

– Казаки, рабы твои, стражу ночью перерезали и разбежались. Многих побили мы, но на площади скопились тысячи рабов.

– Торг сегодня отменяю, рабов – в колодки. Аскеров моих – к морю, обыщите все побережье. В порту всех рабов – в колодки, купеческие суда обыскать. Завтра казни начнем, всех казаков казнить не станем, на галеры генуэзцам продадим. Не словите – с вас головы поснимаю.

Ватага шла через степь, Черный шлях далеко, а по берегу на турок или татар можно напороться. Там, где сходится лиман с морем, турки поставили крепость Хаджибей.

– Атаман, ты хоть дорогу то знаешь? Могли ведь и не пешие, а на галере к станице твоей подойти.

– Не могли мужик. Парусами нужно управлять, чтобы корабль слушался и шел туда – куда тебе нужно, а у нас все раненные и обессиленные, женщины и дети на руках. Турки, встреть нас в море, распотрошили бы тела наши на корм чайкам. Нам повезло, что ветер попутный был, а если бы встречный? Галеру, если турки не найдут, заберем апосля. Хороший корабль и пушек много, но пока мы пеши.

Береговая полоса изгибалась дугой, а ватага шла напрямки через степь.

– Ну что, казак, все тихо в степи?

– Через степь прошли до самого леса, кипчаков нету. Гуртовщиков встренули, от татар они сбежали, – все наши. Женщины с ними и дети, я конвой оставил с ними.

– Добро.

Разъезд казаков повстречал ватагу и, узнав своих, порасспросив о мытарствах людей, казаки накормили, чем могли. Явор взял щепотку пороху, всыпал в чарку и размешал с самогоном, крякнув, выпил и занюхал рукавом. Атаман почувствовал, что запорожское лекарство оживило его и придало силы. Мужик дивился такому лекарству, но попробовать отказался. Казаки смеялись: у людей, избежавших смерти, появились приступы исступленной радости. Возбуждение и напряжение последних дней было у них столь велико, что неминуемо бы привело к нервному срыву. Путешествие было не из легких даже по родной земле. Приходилось сворачивать с дороги, наткнувшись на следы татар. Видели жолнеров на тракте – и прятались в траве, успокаивая детей. Решили идти оврагами и через холмы, сидели часами по пояс в болоте. Сейчас, измученные, но счастливые, они шли, не крадучись, под охраной казаков.

На дороге, в пыли, раскинув в стороны руки и ноги, лежал казак. Он лежал так, что обойти его еще можно было, но объехать не было никакой возможности. Явор знал – дорога вела в станицу и по ней, непрерывно ехали крестьяне на возах, казаки мчались во весь опор, а тот казак храпел – и никакого дела ему не было, что он перегородил всю дорогу.

– Мы дома!

Казак открыл глаз, поднял руку, и ладонью заслонил лицо от солнца.

– Ступайте господа-товарищи, не топчитесь тут. Я в дозоре.

– Меня Явором зовут.

– Явора ордынцы забили, я его хорошо знал. Мы товарищами были, ступайте государи подобру-поздорову видселя.

– Онопко, расплющ очи, ты же в дозоре.

Казак сел, расправил усы – и давай хлопать себя по бокам, выколачивая пыль из свитки.

Клубы пыли на время закрыли его совсем, только слышалось похлопывание и грудной кашель.

– Шоб холера взяла эту пылюку.

Пыль осела. На дороге стоял казак в широченных шароварах, серой свитке, и опоясан он был красным кушаком, а на шее висел шнурок с торбочкой.

– Ты Явор? Ну-ка… – Он поворачивал атамана, всматривался в лицо, кряхтел и чесал затылок, потом подтвердил: – Ты Явор.

– Как же ты дозор несешь, когда спишь беспробудно?

– Я при гарматах, ось там воны, в Дикое Поле смотрят. А я слухаю. земля гудэ чи не. Якшо гудэ, бегу к гарматам. У нас богато гармат, от орды клочья полетят – нехай тольки сунутся.

Явор и Онопко обнялись.

– На майдан приходи, греки вино научили нас делать – ты такого еще не пил.