и – без слащавости – красив.
Богат он берегами странствий,
морщинок кладом на висках,
послушен инструмент опасный
в его уверенных руках.
То ладный клоун, то – ученый,
психолог и веселый бард,
деревья он взрастил у дома,
а сыновьям – и друг, и брат.
Презрев насмешкою кручину,
труда и совести корсар, —
он скромно создает причину
Творцу гордиться в небесах.
АСТЕРОИД ЭРОТ
Нам камасутру с детства не читали,
и пальцев электрическую цепь
мы словно Фарадеи открывали
в бараке леспромхоза. По утрам
брели коровы за окном. Мешали
соседские клопы нам хохотать
над сутью бородатых анекдотов,
лишь выдавался перерыв в желаньях…
Пусть наши тайны постареют с нами.
Ты помнишь город? Сколько раз обои
мы клеили, мечтая о картинах.
Фламандцы, Поль Сезанн, Матисс
нам чудились в настенных завитках.
А рядом, в самодельных колыбелях,
плоды любви творили, – их дуэт
нас развлекал почище оперетт,
и мокрые пеленки третий год
особый создавали натюрморт.
…После ночной плетешься точно гомик.
Хотя по правде, что механик-хроник,
что сторож, наркоман недосыпаний,
как ни крути, вопрос трудостараний
во многом упирается в постель.
Где, отвернувшись, дремлющей Венерой,
нагие доверяя полусферы
блуждающей за окнами звезде, —
лежит твой незаконченный шедевр.
Вглядись, художник! В покоренных тенях —
власть Линии. Ее живой изгиб
струится от плеча, касается руки,
чуть медлит в талии и – вдохновенно —
взлетает по округлости бедра,
высвечивая женственный овал…
Приятней нет послания мирам,
откуда часто сладкоротый Эрот
не зря в мое жилище залетал.