Конфликтологическая культура специалиста: технологии формирования

Большое внимание фактору времени уделяется, пишет С. В. Соколов, на переговорах, который Временной фактор включает:

– предельные сроки завершения переговоров (фиксированные временные рамки необходимы для обеспечения устойчивой динамики переговорного процесса, направленной на движение сторон к разрешению конфликта);

– последовательность рассмотрения вопросов (процесс посредничества следует начинать с наиболее простого вопроса и постепенно переходить к более сложному; ключевые вопросы рекомендуется обсуждать и регулировать в последнюю очередь);

– сроки внесения сторонами своих предложений (посредник может добиваться того, чтобы стороны снижали свои требования к определенному сроку, что, в свою очередь, может помочь сторонам выйти из тупиковой ситуации, если она возникла);

– сроки выполнения сторонами принимаемых ими обязательств (посредник следит за тем, чтобы окончательное соглашение включало конкретные сроки его выполнения; можно также предложить сторонам установить «испытательный» или «контрольный» срок, т. е. время, в течение которого стороны могли бы оценить эффективность достигнутого соглашения) [305]..

Таким образом, конфликт характеризуется пространственными и временными границами, создающими пространственно-временной контекст его протекания, знание особенностей которого необходимо для успешного решения возникающих проблем на всех этапах управления конфликтом, включая профилактику, прогнозирование, предотвращение, урегулирование/разрешение, а также контроль на постконфликтной стадии.

3.2.3. Возрастной контекст

Возрастной контекст в конфликте – проявление и влияние возрастных особенностей субъектов конфликтного взаимодействия.

Многочисленные исследования свидетельствуют о влиянии возраста на протекание и характер конфликтов. В культурно-исторической психологии конфликт рассматривается как механизм возрастного развития. Принято говорить о наличии разных возрастных проблем и соответственно структуре потенциальных ситуаций, связанных с возрастом. Рассматривая периодизацию детского развития, Л. С. Выготский выделял критические и аналитические периоды. На сегодняшний день установлено, что у людей во всех возрастных группах позже или раньше возникают так называемые кризисы, а по сути внутриличностные конфликты, которые возникают из-за рассогласования внешних и внутренних контекстов, определяющих содержание и развитие конфликта.

Л. С. Выготский считал, что ключевым моментом является «социальная ситуация развития», отражающая место ребенка в системе общественных отношений, его деятельности и новообразования в сфере сознания и личности. При этом в процессе перехода от одной возрастной ступени к другой может происходить достаточно глубокое преобразование указанных составляющих возраста, и это сопровождается более или менее выраженными конфликтами и противоречиями [71].

В жизни человека на определенных этапах его развития появляются все новые притязания, ориентация на новые предметы или новые отношения, для достижения которых старые, испытанные средства оказываются непригодными, а новые еще не сформированными.

Возрастные периоды также отличаются характером проблем, возникающих перед индивидом, тем, какие типичные трудности, критические ситуации или кризисы переживает человек. Так конфликты раннего детства наиболее пристально исследовались психоаналитиками. В предисловии ко второму изданию своей работы «Конфликты детской души» К. Юнг пишет о множественности возможных подходов к этой проблеме: фрейдовской психологии с ее принципом удовольствия, адлеровской психологии с позиции принципа власти, с точки зрения развития логических процессов у ребенка, наконец, с религиозно-психологических позиций. Сам Юнг считал свой подход психобиологическим, основанным на развитии у ребенка сексуального интереса, а также на значении мышления и понимания в решении душевных конфликтов.

Как известно, Э. Эриксон выделял в общем жизненном цикле восемь психосоциальных стадий. Каждой из них присущ свой специфический психосоциальный кризис (орально-сенсорная стадия характеризуется базальным доверием/базальным недоверием; мышечно-анальная стадия – автономией/стыдом и сомнениями; локомоторно-генитальная стадия – инициативностью/виной; латентная – трудолюбием/неполноценностью; подростковая – эгоидентичностью/ролевым смешением; ранняя зрелость – интимностью/изоляцией; средняя зрелость – продуктивностью/застоем; поздняя зрелость – эго-инерцией/отчаянием). Соответственно, на каждом возрастном этапе возникает своя специфическая проблема, требующая решения. При этом кризис содержит и позитивный, и негативный компонент, и вопрос заключается не в избегании конфликтов, а в адекватном, конструктивном их разрешении, т. е. создании условий для того, чтобы формировалась позитивная сторона личности, позволяющая избежать многих проблем в будущем [367].

Как зарубежные, так и отечественные исследователи относят появление межличностных конфликтов к возрасту одного-двух лет (например, японские воспитатели предлагают начинать работу по обучению эффективному поведению в конфликтах именно с этого возраста). Я. Л. Коломинский и Б. П. Жизневский собрали и проанализировали 397 протоколов наблюдений за конфликтами в ходе различных игр. Полученные авторами эмпирические данные подтверждают описанную Д. Б. Элькониным динамику: у младших детей конфликты чаще всего возникают из-за игрушек, у детей среднего школьного возраста – из-за ролей, а в более старшем возрасте – из-за правил игры [157].

Развитие ребенка характеризуется постепенным обретением взрослости и самостоятельности, что неизбежно сопровождается конфликтом со взрослыми. Когда ребенок говорит: «Я сам», его фактически не устраивают сложившиеся формы взаимодействия со взрослым, и он хочет их изменить. Как отмечает Н. В. Гришина, в отношениях детей и родителей постоянно возникает противоречие между сложившимся на данный момент стилем их взаимодействия и потребностями ребенка в его изменении. Эти противоречия неизбежны, более того, например, в подростковом возрасте они часто рассматриваются не просто как неизбежный, но как обязательный или даже желательный компонент взрослении ребенка [80].

В подростковом возрасте конфликты приобретают особое значение. Выражение «трудности переходного возраста» является обыденным, используемым для характеристики проблем подросткового возраста. К. Левин считал подростка маргинальным человеком, находящимся между двумя группами, вышедшими из мира детства и не пришедшими в мир взрослых. Подросток уже не хочет быть ребенком, но еще не может быть взрослым в глазах окружающих, да и своих собственных. Данное противоречие приводит к типичным трудностям, переживаемым подростками в отношениях со взрослыми. Например, желание подростка самостоятельно распоряжаться своим свободным временем или имуществом является признаком его нового возрастного статуса. Само по себе свободное время и какое-то имущество были и раньше, но проявление к ним нового отношения как к собственности возникает в связи с формирующимся чувством взрослости и провоцирует конфликты, свидетельствующие о притязаниях на новый статус.

Конфликты в подростковом возрасте являются следствием интенсивного, но не всегда адекватного овладения подростками новыми для них формами социального взаимодействия.

М. В. Розин, изучавший подростковую культуру, отмечает особую роль конфликтов в этом возрасте: Для подростка семейные конфликты составляют предмет гордости, а не побочные следствия неформальной жизни. Такие подростки постоянно пересказывают друг другу свои домашние приключения, и чем они серьезнее, тем сильнее поднимается их статус в неформальной группе. Конфликты нужны подростку, чтобы демонстрировать их перед сверстниками, так же, как длинные волосы или куртка с металлически заклепками [275].

Управление конфликтами «подросток-взрослый» осложняется тем, что родители трактуют поведение подростка лишь как неповиновение, упрямство, выход из-под контроля, бунт, протест. Воспринимают происходящее как угрозу родительскому авторитету, как прямую опасность для ребенка, и даже как собственную родительскую несостоятельность. Такого рода переживания типичны и являются следствием неприятия того факта, что конфликтность – неотъемлемая черта наших отношений.

Более зрелые возраста также характеризуются своими специфическими кризисами и конфликтами. Так, в периоде ранней взрослости очень часты кризисы из-за сложности адаптации к социальным требованиям и условиям, в выборе профессий, нахождении референтной группы, влиянии криминализации социальной сферы и т. д.

Исследователи отмечают, что студенческий возраст – это период хронических стрессовых воздействий, высокого психологического напряжения, обусловленного рядом травмирующих факторов: неопределенность жизненных планов, проблемы социально-психологической адаптации, неготовность к решению проблем личной жизни и др., период кризисов разных типов – возрастной кризис, профессиональный, кризис идентичности (В. Т. Лисовский, А. В. Дмитриев, Х. Решмидт).

Структура психофизиологического развития взрослых также сочетает в себе периоды подъемов, спадов и стабилизации функций. При этом стационарное не изменяющееся их состояние встречается относительно редко (в 14 % случаев). Противоречивая структура развития характеризует как самые сложные образования: интеллект, логические и мнемические функции, так и самые элементарные процессы теплообразования, метаболизм и разноуровневые характеристики психомоторики.

Кризисы 30-33 лет обусловлены рассогласованием между жизненными планами человека и реальными возможностями. Человек отсеивает незначимое, пересматривает систему ценностей. Нежелание идти на изменение в системе ценностей приводит к росту противоречий внутри личности.

Стабильный период 33-40 лет характеризуется тем, что наиболее успешно в этом возрасте человек делает то, что хочет, он имеет цели, которые ставит и добивается. Человек проявляет грамотность, компетентность в избранной профессии и требует признания; 40-45 лет – кризис середины жизни; этот возраст для многих является кризисным, так как происходит рост противоречий между целостностью мировоззрения и однолинейностью развития. Человек теряет смысл жизни. Для выхода из кризиса необходимо обрести новый смысл – в общечеловеческих ценностях, в развитии интереса к будущему, к новым поколениям. Если же человек продолжает сосредотачивать силы на себе, своих потребностях, то это приведет его к уходу в болезнь, к новым кризисам.

Период от 45 до 50 лет является стабильным, человек достигает реальной зрелости, он хорошо уравновешивает свои потребности с потребностями других, обнаруживает сострадание и согласие с другими людьми. Для многих этот период является периодом лидерства.

Таким образом, в период взрослости происходит усиление социального развития личности, включение ее в разные сферы общественных отношений и деятельности. Процесс развития личности при этом во многом зависит от уровня социальной активности и степени продуктивности самой личности. Наличие указанных выше внутриличностных конфликтов среди взрослых людей разных возрастов подтвердило предположение, что возраст является весьма важным контекстом, который оказывает серьезное влияние на жизнедеятельность человека и, особенно, его социальную адаптацию.

Эмпирические доказательства возрастной предрасположенности человека к «проблемности» тех или иных аспектов своего взаимодействия с окружающими часто приводятся в социально-психологических исследованиях отношений в группах или организациях. Например, в проведенном Н. В. Гришиной масштабном исследовании в производственных коллективах (в котором участвовали более трех тысяч человек) были выявлены бесспорные различия в оценках частоты конфликтов между работниками разных возрастов. На общей фоне явно выделялась самая молодая группа работников, для которых были характерны конфликты, связанные с проблемами их адаптации к производству и социальной ситуации в группе [80].

Многие исследователи (В. М. Шепель, и др.) указывают на необходимость спокойно относиться к тому, что люди практически постоянно находятся в состоянии конфликтной ситуации. Тот факт, что «кризисные периоды» в жизни людей часто выступают как скрытые стимуляторы их конфронтационного настроения, позволяет понять причину неизбежности подобного поведения, а также указывает на необходимость быть предупредительно корректными с ними. Необходимо проявлять чуткость, взаимную терпимость и психологический такт, что, конечно же, непросто [357].

3.2.4. Гендерный контекст

Гендерно-половой контекст конфликта – совокупность гендерных и связанных с биологическим полом психологических различий субъектов конфликта, влияющих на характер их взаимодействия, а также специфическим образом обуславливающих смысл и значение их действий.

В конфликтологических исследованиях, когда речь идет об участниках конфликта, обычно учитываются обобщенные характеристики: должностной статус, профессиональная принадлежность, ресурсные возможности, в последнее же десятилетие все чаще можно встретить результаты исследований конфликтного поведения мужчин и женщин, а также гендерных отличий в проявлении конфликтности (Т. В. Бендас, Е. А. Тарасова, Б. И. Хасан и др.).

Современная социальная наука различает понятия пол и гендер (gender). Первое из них традиционно использовалось для обозначения тех анатомо-физиологических особенностей людей, на основе которых человеческие существа определяются как мужчины или женщины. Пол человека (т. е. его биологические особенности) считался фундаментом и первопричиной психологических и социальных различий между женщинами и мужчинами. По мере развития научных исследований стало ясно, что с биологической точки зрения между мужчинами и женщинами гораздо больше сходства, чем различий. Многие исследования даже считают, что единственное четкое и значимое биологическое различие между женщинами и мужчинами заключается в их роли в воспроизведении потомства.

Сегодня очевидно, что такие «типичные» различия полов, как, например, высокий рост, большой вес, мускульная масса и физическая сила мужчин весьма непостоянны и гораздо меньше связаны с полом, чем было принято думать (например, женщины из Северо-Западной Европы в целом выше ростом, чем мужчины из Юго-Восточной Азии) [35].

Помимо биологических отличий между людьми существуют разделение их социальных ролей, форм деятельности, различия в поведении и эмоциональных характеристиках. Антропологи, этнографы и историки давно установили относительность представлений о «типично мужском» или «типично женском»: то, что в одном обществе считается мужским занятием (поведением, чертой характера), в другом может определяться как женское. Отмечающееся в мире разнообразие социальных характеристик женщин и мужчин и принципиальное тождество биологических характеристик людей позволяют сделать вывод о том, что биологический пол не может служить всесторонним объяснением различия социальных ролей, существующих в различных обществах. Таким образом, возникло понятие гендер, означающее совокупность социальных и культурных норм, которые общество предписывает выполнять людям в зависимости от их биологического пола. Быть в обществе мужчиной или женщиной означает не просто обладать теми или иными анатомическими особенностями, это означает выполнять те или иные предписанные нам гендерные роли.

Влияние фактора пола на характер взаимодействия с другими в ситуации конфликта отмечают многие авторы, хотя число исследований гендерных различий в проявлении конфликтности явно недостаточно. К тому же, порой непонятно, говорит ли автор о половых различиях или гендерных.

И все же следует отметить, о проявления маскулинности и фемининности в поведении и жизнедеятельности людей на сегодняшний день принято говорить не только применительно к мужчинам и женщинам, но и к культурам. Представители фемининной культуры (голландцы) в процессе конфликта предпочитали процедуры, которые могут привести к компромиссу, а, следовательно, к сохранению гармоничных отношений между противоборствующими сторонами. А представители маскулинной культуры (канадцы) предпочитали способы (угрозы, обвинения), усиливающие конфронтацию между конфликтующими сторонами [259].

Что касается социальных ролей, то традиционно считается, что женщины более мягки, эмоциональны, чутки к состоянию партнера и особенностям ситуации, терпеливы и тяготеют к стабильности. Мужчины же агрессивны, склонны к достижению собственных целей, доминированию, риску, вносят перемены в жизнь общества. В конфликтной ситуации женщины и мужчины прибегают к различным тактикам. Мужчины склонны использовать крайние меры: протесты, прямые угрозы, драки. Женщины более осторожны, стараются соблюдать социальные нормы и выражают свое отношение к оппоненту косвенно, прежде всего эмоциональным неприятием, бойкотом, изоляцией [251].

Гендерные отличия в конфликтном взаимодействии рассматривает Е. А. Тарасова, отмечая, в частности, что мужчина в конфликте с женщиной проигрывает всегда, в общественном мнении он «теряет свое лицо» при практически любом исходе конфликта, исключения здесь редки. Такая ситуация часто приводит к тому, что около трети мужчин в конфликте с женщинами ведут себя крайне аффективно, даже агрессивно [313].

Е. Н. Богданов, В. Г. Зазыкин выявили, что конфликты в мужских коллективах по направленности, эмоциональным проявлениям, накалу, отношениям, способам противоборства существенно отличаются от конфликтов в женских коллективах. В мужских коллективах больше конфликтов, имеющих деловые основания, в женских – эмоциональных. Мужчины в конфликтах склонны ориентироваться на решение актуальных задач, поставленных ситуацией. Женщины же ориентируются на нормативность поведения, следование принятым стандартам и ролям. Конфликты между женщинами разрешить крайне сложно ввиду часто скрываемых мотивов; один из них, весьма распространенный, основан на сильной внутренней состязательности у женщин, ревности к чужим успехам и вниманию со стороны окружающих. У конфликтующих женщин снижается нормативность поведения, зато увеличивается его эмоциональность или прагматическая направленность. Бытует мнение, что мужчина, пытающийся разрешить конфликт в женских коллективах, заранее обречен на неудачу. Зато это по плечу только женщине, взявшей на себя функции «третейского судьи» [44].

В исследовании Е. А. Тарасовой показано, что поведение мужчин в конфликтах во многом зависит от пола оппонента, в конфликтах с мужчинами они проявляют высокую уверенность и целеустремленность. Для женщин пол оппонента не является значимым фактором поведения. В конфликтах для них характерно стремление усилить свои ресурсы различными способами, но преимущественно за счет увеличения сторонников. Женщина, конфликтуя, с мужчиной, отличается большей проницательностью и точностью оценочных суждений, у нее обычно выше рефлексия поведения [313].

Согласно А. А. Чехалиной, стратегия и задачи профессионализации женщины, в общем, направлены на преодоление противоречия между гендерной и половой ролью. Профессиональная роль для женщины носит второстепенный характер в ценностной картине мира и подчинена гендерной [350]. Постоянное соотнесение стратегий профессионализации с гендерной ролью создает условия для напряжения в личности, неудовлетворенности и ограничивает женщину в самореализации: профессиональные цели либо отсутствуют, либо постоянно отодвигаются женщинами, либо достижение их переживается как слишком «проблемное» [235].

Для большинства «карьероуспешных» женщин профессиональная и семейная роли являются одинаково значимыми, что часто служит причиной ролевого конфликта «работа-семья» и приводит к дисгармонии в семейных отношениях. Особенно остро этот конфликт выражен у молодых женщин, которые пытаются совместить с созданием и сохранением семьи, испытывая при этом значительное «ролевое напряжение». Построение карьеры часто сопровождается у женщин негативными эмоциональными переживаниями, связанными с ощущением давления со стороны семьи или руководства, чувством вины за недостаточное внимание к своим близким, особенно детям, проблемой выбора «ребенок-карьера», ощущением собственной «неженственности», что может отрицательно сказаться на их психическом состоянии [349].

Проводя сравнительную характеристику деловых и личных качеств российских мужчин и женщин, А. Е. Чирикова отмечает, что у женщин, умение действовать в ситуации конфликта и угрозы риска по значимости стоит на третьем месте, а у мужчин на шестом. При этом, на первом месте у женщин стоит умение идти на компромисс, гибко вести переговоры, учитывая позиции других сторон. У мужчин на первом месте – готовность к изменениям, нововведениям, на втором – умение при необходимости навязывать свою позицию; умение идти на компромисс и гибко вести переговоры вообще не значится [351].

Различия проявляются и в сферах, которые мужчины и женщины считают наиболее конфликтными. Так, в исследовании Н. В. Гришиной женщины в производственных коллективах были склонны считать свои отношения с коллегами более конфликтными в тех аспектах, которые касались их личных потребностей (зарплата, распределение премий, время отпусков, сменность работы и т. д.), тогда как мужчины отмечают повышенную конфликтогенность организационных проблем (распределение обязанностей, производственные трудности и др.). Частоту конфликтов с руководителем мужчины оценивали как более высокую, связывая при этом причины возможных конфликтов с нарушением должностных инструкций (например, с необходимостью выполнения функций, не входящих в прямые обязанности), производственными трудностями, условиями труда и перспективами роста [80].

Игли и Джонсон выявили, что стиль руководства у женщин часто оказывается более демократичным или ориентированным на партнерские отношения, тогда как мужчины более авторитарны и директивны. Соответственно, руководители-женщины чаще вовлекают своих подчиненных в принятие решений и стараются, чтобы те вносили в эти решения самые разнообразные вклады. Руководители-мужчины обычно не поощряют участия подчиненных в принятии решений и любят выполнять задачи так, как это нравится им самим [385].

Данное различие может быть обусловлено тем, что у женщин более развиты навыки общения и межличностных отношений, что позволяет им быть более искусными в нахождении компромиссов при совместном принятии решений. Другое возможное объяснение состоит в том, что лидеры-женщины часто сталкиваются с отрицательными установками по отношению к женской компетентности и их статусу менеджеров, поэтому партнерский стиль лидерства позволяет им получить признание со стороны других. Совместное принятие решения укрепляет их уверенность в себе.

Считается также, что в кризисных ситуациях женщина может выйти на первый план и стать лидером, защищая своих детей и свою семью. Чтобы близкие не почувствовали серьезных лишений в периоды экономических кризисов, женщина пойдет на снижение своего статуса, но сохранит работу, не испытывая проблем со своей самооценкой. Напротив, мужчина, по тем или иным причинам уволившийся, может месяцами оставаться без работы, но не может пойти на снижение должностного положения и заработной платы, поскольку для него это напрямую связано со снижением самооценки [284].

Психологические различия между мужчинами и женщинами обуславливают специфику конфликтов между ними. Так, женщины критикуют мужчин за то, что они бесчувственны, невнимательны, не умеют слушать, не проявляют теплоты, недостаточно сильно любят, предпочитают в постели заниматься сексом, а не любовью и оставляют поднятой крышку унитаза. Мужчины критикуют женщин за то, что они плохо водят машину, не умеют разобраться в дорожной карте и пытаются прочесть ее в перевернутом виде, за отсутствие чувства направления, за болтливость и неумение отделить главное от второстепенного в рассказе, за то, что редко просят заняться сексом, и за постоянно опущенную крышку унитаза. Когда раздается телефонный звонок, мужчина требует, чтобы приглушили музыку, выключили телевизор и помолчали, пока он разговаривает по телефону. Женщина беседует, не обращает внимания на шум. Женщина может говорить по телефону одновременно с готовкой блюда по новому рецепту, поглядывая при этом в телевизор. Она может вести машину, накладывая косметику и слушать радио одновременно, не переставая при этом говорить по мобильному телефону. Если же заговорить с мужчиной во время бритья, вырастает вероятность того, что он порежется [251].

Проблему конфликтов между педагогом и мальчиками и девочками дошкольного и школьного возраста исследуют Б. И. Хасан, П. А. Сергоманов (2003), Е. Г. Сорокина (2002) и др. Согласно данным авторам в процессе школьного обучения недостаточно учитывается выраженный половой диморфизм. Девочки и мальчики должны одинаково работать на уроках, отвечать общим требованиям учителя. Обучение в школе (особенно на начальном этапе) характеризуется как период борьбы педагогов с проявлениями пола детей в содержаниях и формах деятельности. При этом борьба направлена, прежде всего, против маскулинных проявлений. Консультационная практика имеет немало примером резкого падения интереса к школе вплоть до невротической симптоматики, за которыми стоят ситуации волевого решения учителя о «пристройке» мальчика к девочке или наоборот. Известно, что для мальчиков значимой является ориентация на статус среди сверстников. Недостаток этого статуса переживается ими сильнее, чем девочками. У девочек же представление о статусе в классной группе часто определятся одобрением учителя. Отсюда разные формы поведения мальчиков и девочек, вызывающие неоднозначное отношение учителя.

Также вполне естественно, что дети воспринимают учительницу именно как женщину. Но если для девочек такое отождествление служит дополнительной мотивацией к сближению с учительницей, то для мальчиков такое поведение чаще всего неприемлемо в силу необходимости маскулинной самоидентификации, а это диктует прямо противоположные «девчоночьим» формы поведения и отношений, благодаря которым они также получают внимание педагога, пусть и негативное.