Даа.
Это была не модель для любования. Мужицкое народонаселение проходило мимо от такой наживки. Не потирали руки, и не говорили во след уходящей, что хороша Маша, но не наша. А ведь, и, правда.
Золушка.
Мышка норушка.
Серенькая незаметная.
– Да, это была Золушка, которая никогда не превратится в принцессу, если одеть её, прикрыть, принарядить, задрапировать фатой принцессы.
Или, совершить омовение, в святых водах нашего полноводного, почти чистого Салгира… и, даже если совершить большое омовение в святых водах Ганга.
– Ребята, странное дело, молчали, раздумывали как бы… Что бы они стали делать. Все трое были сироты. Их отцы погибли в эту войну в сорок пятом, в самом конце войны, уже Берлине… Они никогда не скажут никому Папа, как и я. Мой отец пропал, здесь, в Крыму.
– А один, наш счастливчик, рассказал, как встретили отца, – живой, здоровый, не инвалид, радость то какая была. Вдовы стояли, смотрели, улыбались с нами и плакали все вместе. А как же теперь им, сиротам, – безотцовщина.
А его отец теперь, светился радостью, рассказывал соседям, что его сын строит настоящие корабли. Специалист. Ему, нашему однокашнику не понять было, что такое для женщины – мать одиночка, что такое бездетная, да ещё и платить налог всю жизнь за бездетность. Это было трудное, но вынужденное бремя – столько война унесла людей, – мужчин, и молодых ребят…нашей, той эпохи.
И какое сердце нужно иметь, когда держишь в руках…
Это…
Маленькое чудо.
А сам …
Пустоцвет.
Одиночка.
Боголюбов
… Это была всего лишь иллюстрация на тему,– сравнение, я, как и Боголюбов пил в меру.
… И снова всплывает в дневнике знакомая фраза, художника Алексея Боголюбова.
Король скоро заметил мой талант – здорово пить…
……. И вот, ещё одна иллюстрация.
Домой
Вечер.
Небо затянуло.
Засентябрило…
Ан, не весна.
Журавли возвращаются домой.
Дождит. Туман…
Облака зацепились за любимые скалы – Утюг и, Семь братьев. Гладят эти величественные горы, своими ласковыми крыльями, ладонями матери…
А крылья журавлей намокли, отяжелели. Налились влагой свинца.
… Блестит…
Блестит. Вода…
Земляяя.
Сеели… Приземлились…
Ух!
Ах!
Оох!
На стеклянные крыши огромных колхозных теплиц…
Битые стёкла… Робщут. Неет! Крик. Клич! Стёкла. Опасность. Предупреждают. Упреждают…
Спасают своих журавлей – лебедей… Тревога… Тревога… Летите. Летите… В небо… Выше. В небо. Выше, к облакам!!!
… К своим. В высь. Выше! Выше!
Во дворе своего дома, дед со своей подругой жизни бегают и долбают палками. Били, гремели, по тазам, железякам, и уже битым стёклам своей теплицы. Вопил, просил, плакал…
– Теги – Теги, Гуси – лебеди. Кыш со двора! В небо, в небо, милые…
Вывели раненых в проулок и на улицу, махали, помахивали руками, тряпками, платками…
– Кыш, милые, кыш. В небо.
Снова клич с неба.
Крик с земли. Ухх, уух! Мы уходим. Уходим, милые…
Уходим в небо.
Рразбежааались. Замахали крыльями. А в небе клич. А на земле крик.
Полетели. Полетеелиии.