Декорации

– Так ведь ничего более не остается! – Снова погорячился он, отчего сразу же постарался успокоиться, – скажем?с так, я не могу просчитать будущее, уж точно не на короткое время, а, значит…

– Итан – перебил нежный и успокаивающий голос, – совершенно не важно, как вы сможете увидеть конечную точку своей работы, важно то, какой ВЫ видите ее. Независимо от последствий, независимо от новых, открывшихся возможностей.

Итан молчал.

– Знаете, какой итог ожидает вас, если строго преследовать желание оправдания смерти, а не результата работы? Вас ждет самая страшная потеря – самого себя. Разве таков ваш удел? Ведь точно так же, как я могу судить, вы поступили когда?то давно, после несправедливой кончины вашей сестры Валентины. Посмотрите, к чему это привело. Я не вешаю ярлык, я лишь уточняю, насколько важно понимать свою цель, следовать ей и уметь остановится.

Итан слушал насквозь пропитанную заботой речь, с каждым словом понимая к чему она ведет.

– Да. Да, я понимаю. – Говорил он нехотя, кивая головой и пряча взгляд, словно стыдясь. – Я встречал людей, настолько погрязших в работе, в стремлении что?то создать или открыть, от чего они попросту теряли связь с реальность… Превращались в затворников, параноиков, даже в фанатиков собственного дела. Это я могу понять.

– Вы испытываете уважение к таким людям? – Вопрос был задан с искренним любопытством.

– На удивление, да, – сказал он бодрее, поражаясь своему отношению к этому, даже гордясь. – За годы работы, я встречал таких людей и с каждым разом понимал, что совершенно невозможно провести грань между простой преданностью делу и фанатизмом. Но, вот что забавно…

– Что же?

– Я никогда не боялся этого.

– Не боялись перейти эту черту?

– Не боялся. Работа была единственным в моей жизни, а я очень люблю эту работу. Ни на что бы ее не променял, – Итан усмехнулся, – забавно такое произносить, даже не помню, говорил ли я такое когда?нибудь или кому?нибудь.

– И все же, сейчас вы по?другому оцениваете такой исход?

– Я не знаю… честно, не знаю. – Чуть подумав Итан сказал сам себе: – Лишь те, кто рискуют зайти слишком далеко, знают, как далеко они могут зайти.

– Вы вспомнили цитату известного поэта Томаса…

– Да, она самая, – перебил он ее, снова погрузившись в размышления, – я вспомнил ее, потому что когда?то, еще в студенческие годы, она была оправданием для нашего, практически бесконтрольного, фанатизма к профессии. Тогда не было идеи, нет и сейчас. Меня не покидает стремление что?то делать… – Итан явно собирался закончить мысль, и было отчетливо видно, как он формирует у себя в голове подходящий вывод, – но этого не произойдет… Все было бы слишком просто, а это не для меня. Иначе, я бы не отличался от остальных… а я – отличаюсь. Кое?кто взвалил на меня это бремя, с которым я не справился. А ведь, по?настоящему забавно, но я крайне рад этому. Иначе важность моей работы, да, как и всей моей жизни, так и определялась бы парадоксом.

День 6

Соломон

Именно сейчас, подъезжая к черте на карте, за которой, как пишут газеты, «бесчинствует оголенное человечество», Соломон подводил итоги принятых им решений за последние двадцать четыре часа. Свыкаясь с ролью самородка и возможным клеймом предателя от лиц, желавших прикрыть все хвосты с ситуацией в Природных землях, Соломон даже не допускал мысль о возможной альтернативе своим действия. Все началось с отправки необходимой информации важным людям, после чего он, используя служебное положение, практически заставил, чуть ли не угрозами, своих старых знакомых, которые некогда были с ним в приюте, а сейчас заведуют транспортными перевозками людей, довезти его до границы. Не все, кто вышел из тех же дверей, откуда и он в этот большой мир, смогли избежать вовлечения в криминальную среду. Не видя для себя иного выхода, Соломон не принимал отказов и не реагировал на угрозы. Нужен был лишь транспорт и безопасный проход на территорию, и, как оказалось, все это решается симбиозом денег и связями. Очень многое он сделал того, чего бы никогда не было в его резюме, если бы не отсутствие альтернатив.

Как только транспорт отъехал, оставив его одного на много километров вокруг, реальность, наконец, пробилась через его состояние аффекта, преобразовав уверенность и силу в приступ паники. Отдышка и, казалось, близкий сердечный приступ, уронили его на колени, заставляя глотать воздух и чувствовать на лбу холодный пот. Теперь он – один, как и хотел. Он вернулся в Природные земли, как и хотел. Человек, обладающий искусственной ногой, выбрал самый трудный путь. У него нет запасных частей для ремонта, и нет возможности заменить ее здесь, даже если бы за плечами в рюкзаке имелась бы запасная.

Проходит некоторое время, как дыхание восстанавливается, контроль снова в его руках, и все, что остается – это встать и идти по назначенному маршруту. Адреналин несколько сдает позиции, позволяя более трезво оценивать ситуацию. Прохладный воздух наполнял его легкие. Близившийся рассвет уже давал о себе знать, сменяя темноту светом, символично напоминая ему, что с этого дня он идет совершенно другой дорогой в жизни. Пересекая каменистую равнину, лишь слегка перебивающуюся маленькими островками, где растет трава, он оглядывался по сторонам, следя за своей безопасностью. Ожидая снова оказаться под угрозой, ему было довольно тяжело свыкнуться с чуждой тишиной.

Остановившись на половине пути и обернувшись, он увидел под пробивающимися первыми лучами солнца обратную сторону ограждающей стены. Бетонные блоки, высотой пять метров, выглядели крайне неестественно среди девственной природы, куда ныне въезд гражданским запрещен. Хотя, было в этом виде некое символичное противостояние между существующим с начала времен, и тем, что выставлялось как проявление цивилизации.

Сделав глубокий вздох, позволив себе блеклый взгляд на восходящее солнце, Соломон уверенно двинулся в сторону леса. Высокие стволы деревьев закрывали часть неба, рождая невероятные узоры, открывшиеся ему впервые в жизни. Путь был то по ровной и мягкой земле, то приходилось перешагивать огромные корни, словно желавшие схватить его за ноги. Кусты и невысокие деревья создавали иногда непроходимую зону, преодолеть которую было возможно, лишь используя силу или выбирая обход. Для него идти сквозь дикую природу, нетронутую бульдозерами и электричеством, было настолько же непривычно, насколько и волнительно. Конечно, он бывал в подобных местах еще когда рос в приюте, посещение зеленых зон было важным этапом освоения. Но это было давно, и тогда вокруг были люди, в частности Елизавета, приглядывающая за учениками.

В одну секунду все тело его и взгляд словно запечатали в камень, не позволяя сделать лишнего вздоха и шага, находясь в пяти метрах от ребенка, десяти лет, который так же стоял недвижим. Они оба находились на небольшом куске земли с кустами с полтора метра. Мальчик был невероятно худым – потрепанная рабочая форма висела на нем, словно мешок, верхняя пуговица комбинезона расстегнулась, и можно было заметить острые, выпирающие ключицы, которых слегка касались грязные, маслянистые волосы. Держа лопату в перебинтованных под самые локти руках, он смотрел на Соломона без страха или гнева, как раз наоборот, в его глазах были лишь усталость и скорбь. Соломон отвел взгляд в сторону, не нарушая положения тела, чего было достаточно, дабы разглядеть телегу, виднеющуюся на половину из?за куста. С двумя колесами и ручками, между которых было что?то вроде корзины, служившая носилками для мужчины преклонного возраста. Мальчик посмотрел на Соломона, и, недолго думая, кивнул ему под ноги. Соломон опустил глаза – там была яма. Мальчик занимался погребением, возможно, отца или деда, сложно было определить из?за обгорелого лица и головы мужчины. Это подтолкнуло Соломона на мысль о пожаре, последствия которого живут и по сей день, ведь мужчина этот умер совсем недавно, страшно подумать какие муки он испытывал последние дни. Ему казалось, он видел этого мальчика и мужчину всего несколько дней назад на пастбище, когда вместе с еще живой Майей ехал к новым строениям. Соломон снял сумку и поставил ее рядом, желая лишь помочь ребенку похоронить родителя, на что тот сделал резкий шаг назад, выражая страх. Оба снова замерли.

Медленно открыв рюкзак, Соломон достал контейнер с едой и поставил его на землю. А потом развернулся и попросту ушел, так и не взглянув на выжившую жертву, лишь надеясь, что ребенок закончит похороны и поест. Мальчик, ставший мужчиной слишком рано, явно тащил телегу издалека, желая попросту оказаться в месте не пострадавшем от пожара. Соломон хотел бы ему помочь, но навязыванием и силой было ничего не добиться, а другой путь, более личный и доверительный, потребовал бы слишком много времени. Это то, чему его научила Майя – правильно расставлять приоритеты. И впервые он ненавидел себя за использование этого правила, хотя и было с ним практически всю его жизнь.

Через некоторое время, прилично оставив мальчика позади себя, его ждало новое испытание. Соломон увидел первое дерево, на котором оставили следы остатки пламени, лишь частично забрав всю красоту природы. Шаг за шагом, метр за метром, он погружался в зону пострадавшую от огня, и, не успел оглянуться, как вокруг не осталось ничего – ни одного живого дерева или куста, ни зеленой травы, ни пения птиц. Пожар охватил километры лесов, и лишь позади него оставалось что?то, напоминающее жизнь. Соломон знал о предстоящему пересечению мертвой земли, но эмоциональная подготовка оказалась полезной лишь в теории. Идя по маршруту, проложенному им еще на подъезде, Соломон ожидал встретить людей или какие?то лагеря, несомненно пострадавших, но все же… Ошибка состояла в том, что численность людей в Природных землях не была сконцентрирована в больших лагерях или целых деревнях, по большей части – кочевники, максимум небольшие группы десять?пятнадцать человек. Когда происходит глобальная катастрофа, люди пытаются помочь друг другу, собираясь уже в большие группы, и либо спасаются бегством, либо пытаются сберечь друг друга.

Около двадцати человек, а может и больше, оказались в кольце смерти. Лишенные возможности спастись, они прижимались друг к другу, надеясь, что вот?вот придет помощь, потушит пожар и у них появится шанс. Спасатели не пришли или было уже поздно… Перед ним была братская могила, практически объединённая в единый «живой» памятник. Обгорелые остатки тел, потративших последние минуты на единение друг с другом, словно сковал огонь, а пепел, разлетевшийся вокруг, практически превратил их в одно целое с орудием их гибели. Спасательные группы не могли их заметить, ведь сверху, словно куполом, навалены стволы деревьев, которые, по всей видимости, упали уже после победы смерти над жизнью, а огонь был яростный, это он знает.

Никому не желавшие зла, лишь хотели жить. Они, как и многие жертвы огня в последние минуты, скорее всего, просто были рядом друг с другом, так близко как могли, чтобы последние мгновения жизни не быть одинокими. Соломон вытер слезы, борясь с болезненным представлением о том, как Кристину постигла подобная участь… Он не ожидал такое увидеть и лишь через какое?то неопределенное время, проведенное в состоянии близком к шоку, ему хватило сил выгнать страшные мысли из головы и пойти дальше. Но образ, который запечатлелся у него внутри, вряд ли получится забыть.

Эобард

Эобарду было уже пятьдесят пять лет, несмотря на это, он имел довольно крепкое телосложение, которое, вкупе с внушительным ростом в два метра, придавало ему очень грозный вид. Короткие седые волосы и легкая щетина на свету отливали серебром. Но особенно на его худом лице выделялись большие, глубокие глаза.

– Вы требуете от меня и моих людей результатов, я понимаю это, – Бенджамин старался быстро отчитаться, – они делаю все необходимое для устранения проблемы, вы это знаете, я это знаю. И я не буду лишний раз вспоминать, как мало у нас было времени для подготовки такого сложного полета. Поздно искать виновных, важно найти решение, которое уже было бы у меня, будь совет безопасности под вашим руководством чуть более дальновидным.

– Умело. Предсказуемо, но умело. Я спрошу кратко, дабы ты не впадал в демагогию: кому выгодно устроить подобную акцию?

– Это обвинение?

– Нет, конечно же, нет, – явно упивающийся своим доминированием, рассуждал Эобард, – лишь мысли вслух.

– Ну, раз вы так утверждаете! – Подыграл Бенджамин, не скрывая фальшивой фамильярности.

Они смотрели друг на друга, практически поджигая все возможное вокруг. Министр воспринимал его как провокатора. Бенджамин видел в противнике упертого глупца, жаждущего контроля, страшащегося перемен.

– Несколько дней назад, – размеренно начал Эобард, разомкнув замок на груди и упершись руками в стол, он почти навис над Бенджамином, но говорил спокойнее, следя за оппонентом, – случилось нападение на наших и ваших людей в Природных землях. Увенчавшаяся успехом атака унесла многие жизни, уничтожив дорогое имущество и создав очередной прецедент в отношениях между природными людьми и… остальными. Это случилось, как ни странно, накануне запуска корабля Пилигрим – важного и громкого событию. Следите за мыслью, Бенджамин?

– Зная ваш склад ума, при всем уважении, это не сложно.

– Это забавно, ведь будь на твоем месте кто иной, более… адаптивным, скажем?с так, то сейчас все было бы иначе.

– Но вам приходится иметь дело со мной.

– Но мне приходится иметь дело с тобой, – размышляя, произнес Эобард, явно подводя к чему?то, четко выговаривая слова, – и с тем, что было создано твоими руками. Помимо того, какую мне приходится хранить тайну, а я не люблю, чтобы мне навязывали подобное против моей воли, ты, Бенджамин, стал моей личной головной болью. Долгие, очень долгие месяцы мы с тобой обсуждали не просто факт существования Искусственного Интеллекта, создавать который никто не просил, а важность его интегрирования в кратчайшие сроки. Созданный вашей троицей чудо ум должен был, по твоим громким тирадам, спасти нас всех от нас же самих. Ты поправь, если я ошибаюсь, – министр вспоминал слова, наигранно жестикулируя, – человек – совершает ошибки, а ИИ предотвратит это, позволив нам всем, как ты там говорил: "использовать свой потенциал по назначению".

– Сами еще не видите, как ошиблись тогда? – Бенджамина отвечал лениво, явно устав от речей оппонента.

– Мысль, которая меня не отпускает, и замечу, на первый взгляд отлично вписывается именно в твой стиль игры, Бенджамин, как раз, как человека, всегда знающего все на два шага вперед.

– Я раньше терпел такое отношение, да, но с меня хватит уже этой надменности…

– Что если, между поджигателем и пожарным нет различий?

– Это смешно! – Практически теряя терпение, поднялся со стула Бенджамин, все так же глядя в глаза Министру, – от вас я такого не ожидал, а, уж поверьте мне, планка была и так низка. Вы вправду считает, что я или кто?то по моей указке мог устроить этот акт насилия – Бенджамин переходил на повышенные тона, чувствуя жгучую боль от одной лишь мысли о том, что лично его обвиняют в смерти Майи, – вы перешли все дозволенные границы, обвиняя меня в этом! Мне нечего больше вам сказать!

Он не заметил, как кричал последние слова, чувствуя яростный гнев, испытывающий дисциплину на прочность.

– Я не тебя обвиняю, – внезапно спокойно и понимающе отрезал Эобард, а после, используя планшет со стола, открыл проекцию изображения на стене позади Бенджамина. Обернувшись, тот увидел программный код, который на черном фоне пробивался белыми символами.

– Это часть кода, является виновником в потери связи со спутниками над территорией Природных земель и, в частности, лагеря Саламис.

– Почему я не знал? – резко выбросил Бенджамин.