Параллель. Повесть

– А это должно быть оскорблением? Да и ты сам в городе живёшь.

– Ну да… но наши города ведь различаются.

Да-да, я почти забыла, как это… «Ой, девушка, а во что играете? как вас зовут? почему такая грустная? или серьёзная? познакомимся?» и далее по списку. И на предложение поболтать я вежливо соглашалась, брала первое слово. Рассказывала про метод решения через обратную матрицу и современные способы передачи данных. Если приставалец не понимал сразу, то я начинала вспоминать лекции о прогнозах в области конструирования фотонных двигателей или объясняла на пальцах молекулярное строение присадок для жидких охладителей процессоров девятого поколения.

Но сейчас мне не хочется шутить. Чувство такое, словно выросла из этого. Я ведь такое повидала, имею право говорить всё, что на уме. В принципе, всегда имела право. Останавливаюсь, жду, пока парень сделает то же самое и посмотрит на меня.

– Тебе что надо?

– Погулять хотел с тобой.

– Зачем?

– Ты мне нравишься.

– И что?

– Хочу понравиться тебе. Со временем мы могли бы создать семью.

Я-то надеялась, что он сбежит. Стоит, сияет.

– Извини, но я люблю другого. Он старше меня, отличный боец. Начинает седеть; когда не носит бороду, у него аристократичные черты лица, а ещё он колдун и его имя начинается с буквы «Д».

Ага, пробрало. Пытается сохранить спокойствие и невозмутимость. Помочь ему, что ли? Нехорошо добивать, я всё же гость.

– Я дальше сама пойду. Пока.

Он не стал догонять. Не оборачиваться, идти ровно и свободно… Удачно пошутила. Но почему так тянет в груди?

Дорога упёрлась в зелёные ещё посевы пшеницы. Виноградники, кажется, направо. По мере моего продвижения на размежёванных участках, убегающих вдаль, менялись посевы: свекла, капуста, помидоры, подсолнечник, потом какой-то густой бурьян с жёлтыми цветочками. Если бы не ровные ряды, я бы приняла это за сорняк.

Потом пошли сады. Видимо, у здешней природы были свои законы, потому что на одинаковых опрятно подстриженных деревьях соседствовали ветки с яблоками и сливами, грушами и абрикосами. Рядом с поспевающими плодами распускались почки с цветами. Интересно, если в полях такое ассорти универсальное, почему в самом городе деревья нормальные? И почему это только с деревьями такая каша? Даёшь клубнику в капусте и манго в кукурузных початках!

Сколько я ни ходила по окрестностям, ни разу не видела никаких загонов для животных, и тем не менее, мясо к столу частенько бывало. Неужели так живо торговля идёт? Пришлые в городе появлялись, но ненадолго, и не так уж часто.

А вот и виноград. Деревянные кресты с натянутой на них блестящей проволокой стоят через каждые десять метров. кусты как-то безобразно острижены, всё межрядье застлано завядшей лозой. Через дорогу на обочине высятся сухие кучи виноградных обрезков и старых кустов. Кажется, знаю, с чего начать. Отложила мешок, спустила рукава, потуже подвязала шляпу.

С непривычки уже через час начало потягивать в пояснице, но это было даже приятно. Наверное, для такой работы подошли бы вилы или грабли, но ничего, немного места для работы себе освободила, и не засиживаться же мне тут до темноты. Сколько успею, столько успею.

Возвращаюсь к мешку и распихиваю тканевые полоски по карманам. Так… вот вязать, ещё понять надо – как. Немного присмотревшись, начинаю притягивать обрубки лозы к струнам проволоки и стягивать лентами. А не так уж и сложно.

Успеваю пройти несколько кустов, но назойливая мысль, что я что-то делаю неправильно, вырастает до большого неповоротливого хомяка в голове. Остановилась и присмотрелась. Что может быть не так? Ну вот, вырастает ветка, даёт виноград, опирается на проволоку… А не порежется ли под тяжестью? Может, оно должно висеть на подвязках, а не на проволоке? Я-то вязала как попало. Нет, пока не сделаю, как полагается, не успокоюсь.

Прошлась немного дальше, но все ряды, как назло, молодые или свежеподстриженные, даже подглядеть готовое негде. Ладно, переделаю по-быстрому, дальше буду подвязывать снизу проволоки. Столько времени теряю из-за какой-то мелочи! Надо было всё же поспрашивать у кого-то.

Заметила, что наступила ночь, только когда промахнулась концами ленты, завязывая очередной узел. Фух! Зашла далеко, намного дальше расчищенного пути. С лёгким недоумением заметила на своём лице невольную довольную улыбку. Так недолго и горожанкой стать!

***

Дюк

Дневник памяти, день 3***.

Сегодня та самая ночь…

Спросил у хозяина кувшин вина и пошёл к Макару. Тот понимающе кивнул, мы вытащили лавку к воротам приюта и укрылись пледами. Пили без кружек. Он несколько раз вставал, загонял разбредающихся подопечных обратно в дом, потом вовсе запер дверь. По всей улице постепенно открывались окна и выставлялись на окна фонари и свечи. Сумерки никак не хотели становиться полноценной ночью, как-то особо ярко блестели звёзды.

Прошёл первый. Вернее, первая. Грязное серое платье ниже пояса покрыто кровавыми пятнами, влажные волосы взъерошены, кулаки сжаты. Сердце защемило, хотелось вскочить, догнать, всмотреться в лицо. Макар поставил кувшин на землю и положил ладонь мне на плечо. Стало немного легче. Он не даст мне наделать глупостей. Прошёл Йора с Марком. Их лица я помню. Как и чувство слипающихся пальцев, тяжесть камня в руке, биение крови в висках.

Потом они хлынули толпой. Заполнили улицу, мерно шагая и смотря перед собой. Люди и не только. Имена некоторых я даже не знал. И никогда не узнаю. Макар сунул мне кувшин, я осушил его, пролив половину на себя. Идут и идут… неужели их так много? Время потянулось древесной смолой, лица шествующих по улице города слились в одну пёструю колыхающуюся ленту.

Дёрнули за плечо. Неужели всё? Обернулся к Макару. Скольких видел он? Сейчас его тактичное молчание не помогает, а давит. Делает его похожим на одного из них. Хочется заорать или треснуть о землю кувшином, лишь бы разбить тишину.

Самообладание понемногу возвращается, дыхание выравнивается.

– Кто привёл Валентина?

– Продовольственник один. Сказал, на болотах Хранителя вызвали, а пацан слишком долго смотрел. И вот.

Встаю, смотрю на его пустой рукав.

– Ты ведь простил меня? – ухмыляется. – Спасибо.

Обнимаю кувшин и плетусь восвояси. В дверях меня встречает перепуганная насмерть Виреска. И она, значит, тоже…

***

Виреска

Сегодня ходила к истоку реки. Как ни странно, вытекала она из совсем крохотного озерца. В кристально чистой воде отлично просматривалось всё дно с небольшими дырами в каменистом настиле. Иногда в них закатывалась галька и тут же вылетала обратно. Хм, сильный родник.

В самом озере вода была холодной, но отойдя вниз по руслу на какие-то двести метров, я уже плескалась с крупными рыбинами в тёплом течении.

Думаю, мне давно стоило вырезать из своего лексикона слово «странно», потому что каждая минута с момента переселения в этот… дивный мир отличалась от предыдущей. Течение в реке есть, но не сильное. Вода необычайно вкусная. Прибрежные водоросли иногда собираются горожанами и на следующий день вырастают снова, но вовсе не заполоняют собой всё дно. А рыба, рыба! Таких мутантов даже в тяжёлой воде не вырастишь…зато с ней весело играть. Когда я вдоволь наплавалась и пошла вдоль русла обратно в город, рыбины меня долго провожали, прыгали из воды, как дельфины.

Мне никто не объяснил, почему сегодня никто не работает. То есть, тётя Гана сказала, что сегодня и завтра особые дни, никто работать не должен. Праздник, наверное. Но когда я вернулась, никаких особых приготовлений не заметила: соседи, как и в любой другой вечер сидели на лавочках у стен домов, малышня резвилась на центральной и единственной улице.

В доме хозяйка хлопотала у плиты, её муж сидел за столом и что-то царапал на куске дерева.

– Вернулась? Голодная после купанья, наверное. Я тебе компот сварила, он в погребе, скоро будут сдобные лепёшки.

Я сходила за кувшином и потащилась к своему гамаку. В нём уже дремала хозяйская дочка, поэтому я просто прислонилась к дереву.

С самого утра не покидает тревожное чувство. Надвигается что-то, ей-бо. Праздник этот… Что мы вообще имеем? Город, в котором живёт любой, кто захочет. Надо уйти – уходи. Пришёл – живи, пожалуйста. Власти нет, а порядок есть. Никто никого не гоняет на работу, все ходят добровольно. Кто в поле, кто на реке, кто лес заготавливает. Город отстраивает, детей учит. У всех всё есть и все довольны. С каждым днём моего пребывания в этом городе всё больше росло чувство, что с этим местом что-то не так. Слишком все вежливые. Слишком всё хорошо. Будто на камеру играют. Так обычно начинаются кинофильмы про секты, которые днём возделывают поля, а по ночам приносят девственниц в жертву. Ночь за ночью я спала в обнимку с мечом, а за мной никто не приходил. В конце концов, я перестала ходить с оружием, чтобы горожане на меня меньше пялились. И вот – праздник. Надо бы снова отрыть из-под кровати узел со снаряжением. Самое неприятное, что на Дюка надеяться тоже нельзя. Слишком изменился, будто обкалывают его каждый день или грибами кормят. Но тогда почему я нормальная? Я ведь прежняя. Прежняя ли я?

Начало смеркаться. Леся проснулась, спрыгнула с гамака, чмокнула меня в щёку и убежала в дом, звонко смеясь. Я пошла следом. Даже дышалось тяжело. Надо подняться на второй этаж, надо приготовиться. Но в моей комнате сидела тётя Гана.

– Доченька, присядь, пожалуйста.