Лицевая-изнаночная

– Эх, и строгая ты женщина, смотри как нашего капитана зашугала.

– Ну что я могу с собой поделать, вот такая я, небойкая. Сама говоришь, что с детства такой была. Кто же себя перекраивает на пенсии? – Нина резала хлеб.

– Ладно, ладно, не оправдывайся. Отдыхай от города, у нас тут вольница для всех, и для скромниц, и для роковух.

Во время обеда обстановка стала более раскрепощенной. Семёныч перестал глядеть в пол, они увлеченно обсуждали с Анатолием рыбалку, на которую мужчины собрались завтра рано утром.

– А что, давайте завтра все вместе поедем? – на энтузиазме предложил Семёныч.

– Я поспать хочу, на работе так устаю, что ни свет, ни заря ехать на реку желания нет, – призналась Нина.

– Я сестру поддержу, не оставлю же я ее одну, – откликнулась Вера. – лучше вы завтра нам на обед лещей привезите, не задерживайтесь, а мы их тут пожарим.

Мужчины вышли из-за стола, пошли проверить дрова на баню.

– Я – всё, надоело в мальчишку играть, – признался Семёныч другу, когда они закурили.

– Как знаешь, – пожал плечами Анатолий. – Она баба неплохая, но, соглашусь, чуток с придурью.

– Лучше дрова нарубим, – предложил Семёныч, давая понять, что обсуждение сердечных дел надо закрыть.

– И то правда, давай, – согласился Толик.

Больше они к теме не возвращались, и летний день покатился без пробуксовок. Мужчины затопили баню, сначала пошли сами, пока от жара уши сворачивались в трубочку. Тем временем женщины сидели в тени яблони на пластиковых креслах, им было слышно, как из парилки доносятся азартные возгласы и хлесткий звук веников. У каждой на коленях стояла миска с малиной: Нина и Вера ели ягоды.

– Малина у тебя, Веруня, просто замечательная: крупная и сладкая. Никогда у меня такой не росло. Игорь нашу малину ел только с сахаром, – пальцы у Нины были красные. – Но, знаешь, как я рада, что теперь свободна от этой дачной повинности. Вот так приехать к тебе, душевно посидеть, в баньку сходить – милое дело, а вот горбаться на грядках… Иногда мне кажется, что Игоря убила эта любовь к огороду. После работы бежал к своим грядкам, вечно на солнце пахал на них во вторую смену.

Вера усмехнулась.

– Знаешь, скажу тебе по секрету. Когда Толик рассказывал мне про Семёныча, то заикнулся, что тот ищет хозяйку, которая бы опорой ему стала. У него же тоже дача есть, – Вера отправила в рот малину.

– Ну тогда он адресом ошибся, – Нина тоже взяла малину. – Интересно получается, на старости лет сообразил, что самому воз тянуть тяжело, и решил нагрузить своим хозяйством какую-нибудь дурёху, которая ему не только огород копать будет, а еще и готовить, обстирывать, в глаза заглядывать.

Нина передернула плечами.

Сестры еще посидели, дождались, когда банщики выйдут на воздух, а потом и сами отправились в парилку. Теперь Нине было очень легко, она чувствовала, что закрыла для себя вопрос со знакомством и теперь можно жить как раньше, в привычном ритме, без лишних переживаний.

– Знаешь, вот я все страдала от одиночества, а сейчас поняла, нет в нем ничего плохого: сама себе хозяйка, – она продолжала разговор, лежала на распаренном пологе, прикрыв лицо войлочной шапочкой. – Хочу к тебе на дачу – еду, хочу вязанием занимаюсь, хочу к детям в гости хожу. Куда хочу, туда и трачу свои кровные деньги. И никто мне не указ.

– Как знаешь, – ответила с верхней полки Вера. – Только после смерти Игоря ты всё жаловалась, что и словом не с кем перекинуться, и устала ты сама решения принимать, нет у тебя того, кто бы был опорой. А теперь совсем другие мысли.

– Все познается в сравнении, – вяло выдохнула распаренная Нина.

6.

Лето катилось к концу: жару сменили прохладные солнечные дни, малину – яблоки, босоножки – туфли. А жизнь Нины почти никак не изменилась: работа, пустой дом, где она, разговаривая с портером мужа, вязала никому не нужные шарфы. Правда, снотворное она пить перестала, стала спокойнее. Казалось, Нина забыла, что произошло месяц назад. В разговорах со своим покойным Игорем она рассуждала о чем угодно, только не о новых отношениях с мужчинами. Но это только на первый взгляд казалось, что у нее такая короткая память. На самом деле, где-то глубоко внутри она прекрасно помнила, что может пойти погулять вечером в парк. Эта мысль вызывала у нее легкое смущение, поэтому она никому о ней не рассказывала, но и в парк идти не спешила. И продолжала рисовать себе встречу с мужчиной, который выгуливает пса. Порой, она представляла, что знакома с ним давным-давно, и даже фантазировала, что гладит собаку, которая доверчиво заглядывает ей в глаза. Иногда ей казалось, что среди покупателей мелькало знакомое лицо, но это был только мираж: больше незнакомец из парка ни разу не появлялся в ее магазине, почему он тогда зашел за хлебом именно в ее супермаркет, оставалось для Нины загадкой.

Как и раньше, она ходила в гости к сыну, невестке и внуку. Поначалу Андрей дулся на мать, но потом, когда убедился, что у Нины ничего не склеилось с Семёнычем, успокоился.

– Мам, – говорил он ей, – нам же так хорошо всем вместе. У тебя есть мы, если надо, всегда поможем, зачем нам в семье посторонние?

– Да, сынок, – по привычке она с ним соглашалась, хотя прекрасно понимала, что хорошо им не вместе, а, наоборот, врозь: отношения гораздо лучше сохраняются, когда свекровь не живет вместе с семьей сына, когда встречи с внуком – это не ежедневная рутина, а приятный бонус и для бабушки, и для Димки.

Кстати, Димка собирался на день рождение к другу и был очень воодушевлен, его пригласили в игротеку и кафе.

– Баба Нина, там будут автоматы со стрелялками, можно поиграть в настольный хоккей, и еще будет пицца! – глаза Димки горели.

– Ты когда собрался-то? – лицо Нины само расплылось в улыбке.

– Мам, когда надо? – спросил Дима.

Лариса стояла в дверях комнаты:

– К четырем. Дим, только я тебя одного отпустить не могу, это в другом микрорайоне, а меня на работу вызвали.

Взгляд мальчишки потух.

– Но меня же пригласили! Меня будут ждать! – мальчик чуть не плакал.

– Хочешь, я с тобой пойду? Погуляю по торговому центру, пока ты будешь развлекаться, – не выдержала взгляда внука Нина.

Он с сомнением глянул на бабушку, оценивая, насколько она современная, и можно ли ее показать друзьям.

– Ну ладно, только я буду сам. Ты со мной не сиди, – предупредил он.

Нина давно не выбиралась в торговый центр – блестящий и суетливый. Она завела Димку в игротеку, передав в руки мамы именинника, сказала, что зайдет за ним через три часа, вышла в шумный ТЦ и влилась в человеческий водоворот. Слегка растерявшись, она присела за пластиковый столик какой-то кафешки, поставила на колени сумку, да так и застыла, вцепившись в ремешки. Суматоха и глянец оглушили ее, но потом, успокоившись, Нина огляделась вокруг и даже отпустила сумку.

За соседним столом сидели две молодые женщины, перед каждой стояла чашка с кофе.

Сквозь гомон Нина услышала диалог:

– Вот он мне и говорит: сначала я доработаю до пенсии, а потом уже и о себе подумаю.

– И когда ему на пенсию?

– Через полгода. Жалко на отца смотреть, вечно он все откладывает на потом. Вечно ждет чего-то, потом это что-то наступает, а он опять откладывает, и так всю жизнь. Пока мама была жива, она заставляла его двигаться вперед. Мама и мне говорила: главное – делай что-то, не жди подходящего момента, скорее всего, тебе будет казаться, что любой момент неподходящий, так что просто делай.

Подруги замолчали и одновременно взялись за чашки.

– Вот и вчера он про эту женщину вспоминал. Говорит, оказывается, она работает в магазине.

– С чего он это взял?

– Случайно как-то зашел и увидел

– И что? Даже не подошел к ней?

– Она на кассе сидела, так что подошел.