Слуги этого мира

– Да выходите уж, – кликнул их Наставник через пару секунд после того, как вытянул последнюю тягучую, растворившуюся в порыве ветра ноту. – Знаю ведь, что не спите.

Неуверенно, шаг за шагом, ученики высыпали наружу. До чего непривычно было быть на улице среди ночи! Ти-Цэ по-новому взглянул на территорию, на которую они больше не возвратятся. Убранный, как ухоженный перед погребением покойник, стоял лагерь в завесе ярко-зеленых светлячков. Выглядел он так, словно век уже стоял нетронутым памятником их молодости.

Наставник развел необычайно широкий, но низкий костер прямо посреди двора, по которому прогуливались ученики в свободное от учебы время. Он больше походил на круглый коврик из мерцающих углей. Наставник помешивал толстой палкой их и какие-то растения, которые нехотя занимались и тлели. От них над лагерем поднимался густой мутный дым, но он нисколько не засорял легкие. Наоборот, в темном облаке дышалось глубже, шире, пахло чем-то невесомым, проветривающим сознание.

В ногах у Наставника покоился на дубовой подставке медный котелок, прикрытый крышкой, а рядом, справа от бедра, пристроился топшур, которым аккомпанировал себе учитель несколько минут назад. Здесь же лежала связка маленьких кожаных барабанов и двойная окарина, с которой он никогда не расставался, даже если на ней не играл.

Наставник жестом пригласил учеников сесть, и те послушно окружили костер, скрестив ноги. Они погрузились в молчание. Йакиты не сводили с загадочно притихшего учителя глаз. Огонь продолжал между тем нехотя жевать брошенные ему растения и выдыхать дым.

Наконец Наставник пошевелился. Он ссутулится, оперся о колени руками и оглядел своих подопечных. Не многие нашли в себе силы выдержать его взгляд.

– Мда-а, – тихо протянул он. – Смотрю на вас и вспоминаю молодые годы. Глупые до безобразия, но прекрасные. Давно это было. Завидно даже. У вас все только впереди.

– Будем надеяться, – буркнул кто-то.

– Дубина, – усмехнулся Наставник. – Не забывайте, что воспитал вас я. Считайте, что держите пропуск в счастливую и безмерно долгую (пожалуй, даже слишком) жизнь.

Ученики украдкой обменялись улыбками.

– Только кажется, что имэн – вершина угрозы вашим жизням. Вы удивитесь, как часто будете с ними сталкиваться. Не забывайте, что и они годятся в пищу. Будете на охоту за их сердцами для беременных и кормящих жен ходить так же естественно, как за зверьем – себе для пропитания.

Еще один обмен улыбками. На сей раз чуть менее натянутыми.

– Я уверен в способностях и силе каждого из вас, – сказал Наставник, – и с гордостью могу сказать, что вы действительно выросли. Из всех достойные мужчины получились. Разумеется, благодаря моему самому прямому к этому отношению.

Ученики склонили головы, но не удержали смешка.

– Поэтому, – повысил голос Наставник, – мне теперь и выпить с вами не стыдно. – Он снял крышку с котелка, отложил в сторону и пригласительным жестом повел рукой. – Составьте компанию.

Ти-Цэ недоверчиво переглянулся с соседом, но Наставник не шутил. Как перед равными он выставил котелок вперед и зачерпнул мутный напиток небольшой деревянной чашкой.

Ти-Цэ всего раз или два видел, как пьют ореховое вино родители в компании других взрослых йакитов, и знал, что его готовят только по особому случаю. Ти-Цэ говорили, что питье очень крепкое – вот и все его представление о вкусе необыкновенного напитка.

Наставник со смаком сделал три хороших глотка и почти торжественно отнял чашу от губ. Его лицо оставалось гладким и одухотворенным, пока он вновь зачерпывал мутную жидкость. Любопытство и возбуждение всколыхнусь в груди Ти-Цэ, заставив сердце сделать один лишний удар между двумя привычными. Неужто и в самом деле дорос, чтобы пить, совсем как взрослый, по кругу?

Наставник передал чашку дальше, своему сыну, который очень кстати оказался по правую руку от него. Ку-Ро деловито поводил ею перед носом, внимательно изучил запах и наконец приложился к ней губами.

…Однако сделал всего один судорожный глоток, и, как бы ни старался сделать еще, так и не сумел. Ку-Ро отнял чашу ото рта, и над лагерем загремел многоголосый лающий хохот, самый звучный из которых принадлежал Наставнику. Обычно надменный, собранный Ку-Ро сморщился, как высохший фрукт, и даже дыхание у него, кажется, перехватило. Наставник гоготал, запрокинув голову к небу, и так хлопнул Ку-Ро по спине, что он едва не клюнул носом костер.

– Молодняк! – смеялся он. – Тьфу на вас! Тьфу на вас еще раз!

Даже Ку-Ро улыбался во весь рот после своей провальной попытки сохранить хладнокровие, и продолжал еще какое-то время остужать пылающие губы пальцами, прикладывая их так и эдак. Чашка передавалась из рук в руки. Каждый стремился превзойти предыдущего, но никто не сумел проявить больше выдержки, чем Ку-Ро, что очень тешило Наставника.

Наконец, следующий с трудом удержавший вино во рту товарищ передал чашу Ти-Цэ. Но перед тем, как попробовать, он подержал ее какое-то время, пошатал в руках.

Много лет назад он стоял на коленях перед Нововером, его свитой древних и Наставником и смотрел на свое отражение в разбавленной крови. Теперь с гладкой поверхности мутного напитка на него глядели все те же восторженные глаза, но уже взрослого йакита, прошедшего через очень и очень многое. Для него это был особенный момент. Момент, когда прошлое и настоящее встретились лицом к лицу, чтобы проводить его в будущее.

Он не знал, что его ожидало в дальше, не знал даже, увидятся ли они с Наставником когда-нибудь еще. Но никогда ему так не хотелось выловить и заточить в памяти каждую секунду настоящего момента, проведенного с ним.

А все-таки, жизнь должна двигаться вперед, к счастью ли, к гибели – только бы не стояла на месте. Должны подняться щиты, должна взойти старая звезда. И чаша, конечно, должна идти дальше по кругу.

Ти-Цэ поднес напиток к губам, и как только ароматная жидкость их коснулась, он едва не отпрянул от нее сразу: как будто поцеловал тлеющий уголь. Но отступать и не думал. Сделал глоток, попытался – второй… и с широкой улыбкой прижал кулак к пылающему рту под новый взрыв смеха. Не жидкость – стихия огня прокатилась по горлу.

Вкус нельзя было назвать неприятным. Да и приятным, если уж на то пошло, нельзя было назвать тоже: пламя смыло вообще любое представление о вкусе. Из его желудка как из жерла вулкана поднимался жар, и он вообще с минуту не мог понять, получается у него продохнуть или нет. Впечатления можно было без ущерба истине назвать по крайней мере интересными. А еще спустя пару минут Ти-Цэ и вовсе был приятно удивлен легкостью и радостью, возникшей будто бы из ниоткуда. Все в нем обрело вожделенный покой, и он и думать забыл о терзавших его тревогах.

– А что у вас с танцами? – оживился Наставник, когда последний ученик шумным глотком замкнул круг. – Как могу отпустить вас в Плодородную долину без финальной репетиции? И нечего таращиться так. Ваше счастье, что площадка наказаний сейчас слишком чистая, жалко снова марать. А ну вставайте, показывайте, чему научились!

Йакиты не спорили: спать все равно не хотелось, да и ореховое вино ударило в голову. Ти-Цэ с готовностью встал вместе со всеми в исходную позицию. Он закрыл глаза. Теперь Ти-Цэ видел перед собой самок, одна из которых была его женщиной. Она гордилась им, восхищалась, хвасталась перед подругами, и наконец повернулась к нему. Огромные глаза устремились на него в предвкушении танца…

Из реальности, откуда-то за опущенными веками, Ти-Цэ послышалась дробь барабана, которым Наставник задавал им настроение. Их тела постепенно подчинялись стуку его пальцев и повиновались такту.

Ти-Цэ думалось, что танцуют они очень неплохо, и даже Наставник какое-то время наблюдал за ними со странным выражением лица. Но когда музыка утихла, он поднял их на смех.

– Щенки! – гоготнул он и впихнул барабаны первому попавшемуся ученику. – А ну-ка присядьте. И посмотрите, как это делают профессионалы, раз уж я пока с вами.

Учитель скинул с плеч мантию. Ти-Цэ проводил его взглядом и особенно пристально уставился на его обнажившуюся спину. На ней был неизменный атрибут внешности каждого мужчины: грубые шрамы и отсутствующая местами шерсть. Ти-Цэ же и вовсе был «счастливым» обладателем почти голой спины, но до чего же странно было допускать даже мысль о том, что когда-то Наставник тоже был мальчишкой, который чем-то не угодил своему учителю.

По его повелительному взмаху руки йакит начал играть, и Наставник плавно вывел подходящее мелодии движение. Он бережно поглаживал воздух, словно пытался нащупать нечто, скрытое от глаз… и когда наконец нашарил это «что-то», позволил ему себя закружить.

Казалось невероятным, что его грубое во всех отношениях тело могло быть таким гибким и пластичным. Наставник ни раз говорил, что умение танцевать – признак настоящего мужества. И теперь Ти-Цэ в этом убедился. Наставник в совершенстве владел каждой из многочисленных мышц своего тела, чувствовал малейшее дуновение ветра из джунглей и перекатывал его по плечам. Из него фонтанировала сила, несгибаемость характера. Ти-Цэ взволнованно следил за ним и предавался мечтам, как однажды наберется опыта, заматереет, станет таким, как он…

– Видела бы меня сейчас супруга, – рассмеялся Наставник и плюхнулся обратно на свое место, в круг восхищенных учеников. – Давненько я не был так хорош.

– Наверное, она вас очень любит? – осторожно спросил То-Ба. – Уважает, гордится?

– Чаще слышу от нее, что я разваливающееся барахло, – сказал он. Ученики разинули рты. Но Наставник только отмахнулся. – Она у меня дерзкая, очень остра на язык. Но в гнезде со мной наедине по-другому поет. Хотя тоже на повышенных тонах.

Ти-Цэ отвел глаза и присмирил воображение. Ему снова захотелось хорошенько пробежаться перед сном, а то и окатить себя ведром или двумя холодной воды.

– А вообще имейте в виду: поменьше женщин слушайте. Язык они контролируют плохо. Обращайте внимание на чувства, на ее прикосновения, и убедитесь, что рядом с вами по-настоящему любящая вас женщина. Сколько бы раз на дню она не поминала проклятьями день, когда вы отыскали ее в долине, – добавил он с улыбкой.

– А всегда верно ее находят? – решился спросить Ти-Цэ и попытался прикрыть терзающее его беспокойство нарочито беспечным тоном. – А то вдруг она и не зря проклинает? Представляете, как было бы глупо, если бы мы ошиблись и… сделали бы одних женщин несчастными, а других заставили бы всю жизнь… того… чего-то ждать понапрасну.

Ти-Цэ натянуто посмеялся, но Наставник его не высмеял. Еще больше он его поразил, когда с пониманием кивнул. Ученики навострили уши: не одного Ти-Цэ мучили те же опасения.

– Не ошибетесь, – успокоил он их и уставился в глубину костра. Ти-Цэ подумал, что это лишь игра света, но по его затянувшимся дымкой и стеклом глазам будто пронеслась тень далеких воспоминаний. – Вы поймете, когда окажитесь в долине. Это… – Наставник за недостатком слов попытался что-то изобразить руками, но бросил это дело: уронил руки на колени и покачал головой. – Это просто ваша женщина – вот и все. Среди сотен запахов вы учуете свой, тот, который захотите передать своим детям, тот, которого больше всего будете желать. А когда увидите девушку воочию – тут и вовсе сомнений не останется в том, что эта самка создана для вас. Хотя, – нахмурился он, – я понял, какая из женщин будет моей, еще задолго до того, как созрел.

– То есть как? – не удержался Ку-Ро.

– Это было очень давно, я тогда только естественный отбор прошел и год прожил с родителями. – Он поскреб подбородок. – Ну да. Иду, значит, с отцом по долине, а он мне про воспитательный лагерь рассказывает, куда я должен буду уехать прямо из города. И нежданно-негаданно еще одна компания рядом нарисовалась. Это были супруги, которые изо всех сил старались поймать и оттащить маленькую дочь с дороги. Она вопила как пораженная бешенством, что поедет в тренировочный лагерь вместе с мальчиками и «всех поставит в позу». В общем, я почему-то тогда сразу подумал, что эта девчонка станет моей женой. И что не уверен теперь, захочу ли выбраться из ущелья с имэн живым.

Ученики захохотали. Ку-Ро отвернулся, но его плечи также тряслись от смеха. Более подходящую партию Наставнику и впрямь подобрать было бы сложно.

– В общем, – сказал Наставник, – как в воду глядел, запах именно к ней меня и привел. И я рад. Не знаю, кто еще сумел бы с ней совладать, если даже мне пришлось побороться, чтобы ее в позу поставить – удобную для спаривания, – а не наоборот.

Новый взрыв грохочущего смеха. Ку-Ро теперь был готов уползти в джунгли, лишь бы не слушать больше о таинствах своего рождения.

Улыбаясь от уха до уха, Наставник вновь заглянул в глаза каждому поочередно ученику, своему приемному потомку, с которыми прожил бок о бок двадцать два года. И те ответили ему такими же сияющими улыбками.