Слуги этого мира

Молчание затягивалось, но Ку-Ро постепенно приходил в себя. Он глубоко задумался над словами Ти-Цэ, но их обоих заставил вздрогнуть скрежет откуда-то снизу: из тумана показался ослепленный яростью имэн. Он нагонял их, и был красноречиво настроен оставить гостей здесь.

– Проклятие! – Ти-Цэ рванулся за щитом. Он отчаянно соображал, каким образом уберечь от удара Ку-Ро, как вдруг заметил, что последний изменился в лице.

Ку-Ро криво улыбался, и был так похож на Наставника в эту минуту, что Ти-Цэ стало не по себе. Он смотрел на приближающуюся тварь. Шерсть на загривке Ти-Цэ встала дыбом.

– Не смей!

– Я должен хоть немного уподобиться его безумию. И услышать похвалу отца своими собственными ушами, иначе ни за что не поверю.

Ку-Ро отклонился от скалы и повис на одной руке.

– Ку-Ро!

– Не увязывайся за мной. Пожалуйста, – добавил он и очень серьезно посмотрел Ти-Цэ в глаза. – Я должен сделать это сам. И, твою мать, сделаю. Увидимся наверху, брат.

Он хохотнул в его вытянувшееся от удивления лицо и разжал пальцы. Ку-Ро камнем полетел вниз и оторвал от скалы имэн налету, увлекая за собой, на дно расщелины.

Обе фигуры исчезли в тумане.

Еще минуту Ти-Цэ обескураженно вглядывался в молочную завесу, но все было тихо. На душе у него было паршиво, но теперь, когда он увидел лицо Ку-Ро без каменной маски, пустота заполнилась ядовитым, но окончательным пониманием: Ти-Цэ никогда не занять его место. Вот и все. Ку-Ро – истинный сын своего отца, и стараться что-то изменить – только зря себя истязать. Осознание обухом обрушилось на голову Ти-Цэ, но теперь он мог наконец отпустить Наставника в своем сердце, и расставание с ним не обещало больше быть таким болезненным, как он себе это представлял.

К тому же, если Ти-Цэ занял бы место Ку-Ро, кто занял бы его собственное? Жизнь все равно расставляет всех по своим постаментам. И, если подумать, на своем Ти-Цэ было комфортнее всего.

Он глубоко вздохнул и заставил себя улыбнуться. Ти-Цэ сделал новый рывок, подтянулся на руках и поднялся выше. Еще выше.

И еще.

33

Ти-Цэ показался на поверхности, когда лучи старой звезды уже легли на вершину скалы.

Оставшийся до цели путь он преодолел без приключений, только руки подвели еще несколько раз, и ему приходилось проползать одно и то же место снова и снова. Последние дюймы до поверхности Ти-Цэ, невзирая на боль и смертельную усталость, карабкался на одном дыхании. Он вынырнул из тумана, катнул вперед разящую чашу и перевалился через край расщелины с таким же мучением, с каким ребенок покидает материнское чрево. Наставник не дал ему ни разлечься, ни отдышаться: в мгновение ока он оказался рядом, схватил его за руку и рывком поставил на ноги.

– Ти-Цэ, – опознал он ученика. – Хорошо. Отлично. Ты ранен?

– Вроде нет, – тупо моргнул Ти-Цэ, но вдруг вспомнил, что несколько раз вражеские когти до него, все же, долетали. Но где его кровь, а где кровь имэн – поди разбери. Может, ориентиром и могла бы послужить боль, если бы у него не болело все. – Где-то… куда-то попали.

Наставник понимающе кивнул.

– Присядь к остальным и хорошо себя осмотри. Подлатаю, как найдешь раны. Но в любом случае ты, кажется, в порядке.

– Я прошел? – удивился Ти-Цэ. Почему-то мысль о том, что только что он оставил позади двадцать два года учебы и обряд инициации, посетила его только сейчас.

– Молодец, – хлопнул его по спине Наставник. – Тебе надо отойти. Двигай к остальным.

– Наставник, я видел Ку-Ро, – спохватился он, когда учитель мягко, но настойчиво подтолкнул его в нужном направлении. – Он…

– Ку-Ро жив?

– Да, но…

Наставник оборвал его на полуслове, подняв ладонь.

– Тогда ждем. Это все, что мне надо знать. А ты – береги силы. Обряд еще не окончен.

Ти-Цэ не стал задавать вопросов и просто кивнул. Пошатываясь от усталости, двинулся к группе товарищей из одиннадцати йакитов, которые, по всей видимости, тоже покинули пропасть совсем недавно. Кто-то был не в силах держать голову и поддерживал подбородок обеими руками, кто-то почти невидящим взглядом выискивал у себя увечья, а кто-то, сжав зубы, держался за уже залатанные Наставником места.

Ти-Цэ взглянул на товарища с самым искаженным выражением лица и увидел повязку, которая так глубоко уходила в мясо, что сомнений не оставалось: имэн сумел отнять у Си-Тэ кусок икорной мышцы.

Ти-Цэ присел к товарищам, рассеянно кивнул в ответ на слабые приветствия, больше похожие на стоны, откинулся на валун и закрыл глаза. Он провалился в некрепкий сон, и сквозь хрупкую пелену забытья то и дело слышал прибывающих и присаживающихся рядом сородичей. Он не знал, сколько йакитов уже было на поверхности, но с восходом старой звезды, пускай каждый в своем темпе, но к Наставнику должны были ринуться все. Если, конечно, выжили.

Ти-Цэ очнулся от тревожного сна чуть менее, чем через час, и открыл глаза в заметно разросшейся компании. Некоторые, как он, ушли от реальности в дремоту, некоторые шипели от боли и принимали из рук Наставника чашу с пахучим отваром. У самого Ти-Цэ от боли сводило каждую мускулу, а голова трещала так, будто весь этот час его по затылку били камнем.

Ти-Цэ, да и не только он, совсем не так представлял себе мгновение победы. Никто не мог сейчас осмелиться взглянуть в глаза будущему. Возможно, все придет со временем, а к старости он и вовсе позабудет все пережитые в расщелине ужасы. Но Ти-Цэ не хотел отдавать забытью эти воспоминая. Он хотел всегда помнить, чем и кому был обязан каждому последующему вдоху.

Наставник переходил от одного ученика к другому и время от времени оглядывался на ущелье. Вот-вот очередь должна была дойти до Ти-Цэ, и он наспех себя осмотрел. Йакит нашел на обеих руках глубокие порезы и следы зубов на ноге, но и те легко терялись в густой шерсти. Более серьезных повреждений он не получил.

Наставник подошел к Ти-Цэ, чтобы помочь, но тот лишь принял от него повязки и покачал головой, дав понять, что справится сам. Наставник посмотрел на него с сомнением, но настаивать не стал, а только толкнул ему в руки чашу с целебной настойкой из каких-то корней и велел искупать в них ободранные пальцы. Первую секунду ему казалось, что он держит руки в горячем масле, но на вторую – едва не отключился от облегчения. Он буквально чувствовал, как заживает каждая кровоточащая ранка.

Ти-Цэ не особенно горел желанием отказываться от заботы Наставника, но с другой стороны понимал, что с минуты на минуту мог вернуться Ку-Ро. А когда это произойдет, помощь учителя явно понадобится ему куда больше. Ти-Цэ хотел, чтобы руки Наставника были в этот момент свободны.

И пусть не сразу, но его ожидания оправдались.

Из пропасти на поверхность выбралось в общей сложности двадцать семь йакитов, и каждый получил помощь. Старая звезда была высоко в небе, все, кто забылся дремотой, уже проснулись. Они тревожно обсуждали между собой отсутствие Ку-Ро. Ти-Цэ в разговоре старался не участвовать: что-то в нем бережно хранило подробности их с Ку-Ро встречи в тайне. Он смотрел на Наставника, который неподвижно сидел на валуне со скрещенными ногами и глядел на край равнины.

И вот, когда время уже приближалось к обеду, пыхтя и отдуваясь на поверхности показался изрядно потрепанный Ку-Ро.

Наставник спрыгнул с наблюдательного поста и рванул к ученику, но не посмел притронуться к нему, пока он самостоятельно не перевалился через край. Другие сорвались со своих мест и подбежали, прихрамывая, к ним. Они обменялись облегченными улыбками, но Ти-Цэ был больше склонен разделять беспокойство Наставника. Он тревожно вытягивал шею, чтобы скорее увидеть, в каком состоянии Ку-Ро.

Вид у него был, прямо сказать, паршивый. Искалеченная рука Ку-Ро болталась плетью. Бивни были запачканы кровью, которая беспрерывно сочилась у него из губы. Шерсть в области пресса была сбита комками, и одним звездам было известно, как ему удалось оставить кишки при себе. А когда Наставник склонился над его левой ногой, у Ти-Цэ не осталось сомнений, что именно она приняла на себя удар того безрассудного прыжка.

Наставник хотел было оттащить Ку-Ро от края, но тот покачал головой. Швырнул подальше разящую чашу, крякнул что-то невнятное, сделал чудовищный рывок и поднялся на ноги сам. Учитель перекинул его руку через плечо и повел к валуну. Ку-Ро не стал отвергать помощь в этот раз: он болезненно морщился, когда шаг приходился на поврежденную ногу.

Наставник усадил Ку-Ро повыше и стал осматривать его ранения более детально. Ученики столпились вокруг. Настроение у них заметно поднялось, когда они еще раз пересчитали присутствующих. Двадцать восемь. Ни один товарищ не остался на дне равнины и не встретил в этот день свою смерть.

– Такое ощущение, что тебя пережевали и отрыгнули, – проворчал Наставник и потянулся за инструментами.

Он взял моток медицинской лески, но выронил ее. Шепотом ругнулся, затоптал ее в землю и вытащил новый. Пока вставлял в иглу, приказал близстоящему открыть рану на руке Ку-Ро шире. Этим счастливцем оказался Ти-Цэ.

Ученики отошли, чтобы не мешать, и стали бодрее зализывать раны. Пару раз из их компании доносились даже смешки. Ти-Цэ же остался помогать, и как мог аккуратно раздвинул ошметки шкуры Ку-Ро. Йакит не издал ни звука, но Ти-Цэ знал, что тот сжимает зубы изо всех сил. От боли Ку-Ро пробила дрожь.

Наставник распорядился открыть рану еще шире и принялся сшивать его порванные сухожилия.

– Хорошо потрепало тебя, а? – сказал Наставник. Ку-Ро хмуро смотрел перед собой. – Язык тебе тоже вырвали? Отвечай, когда спрашивают. Как умудрился так влипнуть?

– Не было желания ждать, пока имэн вылезут, – пробубнил Ку-Ро. – В гнездо полез. Их там семеро оказалось. Один успел-таки дотянуться до руки. И вот.

Наставник хмыкнул.