Три повести о Чукотке

13.11.2017

В полдень мы все-таки собрались поехать на «Агат». Оранжевое северное солнце уже клонилось к закату. Как раз было бы хорошо поснимать с сопки в это время.

– Сколько до «Агата» – двадцать пять километров?

– Двадцать четыре тысячи шестьсот, если быть точным! – отрапортовал Леонид.

– Откуда такая точность?

– Я там служил, за ГСМ отвечал, горючку списывал!

– Тогда понятно! – протянул я, плюхаясь в нарты.

Минут сорок мчались мы по ледяному покрову, я руками закрывал лицо от колючих ударов ледышек. И как все-таки получается, что они умудряются попадать именно по кончику носа, который не умещается в перчатку и остается открытым!

У подножия сопки действительно спугнули огромную стаю зайцев – штук тридцать. И вот въезжаем на продуваемую всеми ветрами макушку горы. Как здесь служили бедные солдатики! Это ж примерно как на Марсе!

Кругом – руины Империи: развороченные дома, покореженные машины, ржавые бочки, огромные локаторы. Альваро произносит в восхищении:

– Я чувствую себя Джеймсом Бондом! Расскажи мне об этом поподробнее!

– А ты уверен, что я расскажу? Может, лучше я тебя к стенке поставлю? Вон к той?

Да, когда-то это был суперсекретный объект, обеспечивающий полосу связи по всему северному побережью СССР. Джеймс Бонд действительно многое бы дал, чтобы здесь оказаться.

Я иду осматривать доты, казармы, столовую – вернее, то, что от них осталось. На одной из разрушенных стен – надпись красной краской: «Здесь был Вася». Оно и видно…

Забираюсь на караульную вышку и фотографирую оттуда. Грустное ощущение. Как на похоронах.

Пьем чай из термоса и собираемся обратно. Леонид расчехляет «Сайгу» двенадцатого калибра и пристегивает магазин.

Перед стартом вниз предупреждает:

– Ничего, что у меня тормоза не работают? Ты там, в нарте, справишься?

– Не привыкать, успею катапультироваться, – отшучиваюсь я.

Первый заяц выскочил слева, Леонид его прозевал, я истошно заорал:

– Слева, слева, слева!

Ко второму он начал подъезжать, но тот убегал вверх по склону. Леонид встал, вскинулся и выстрелил. Заяц завертелся волчком на одном месте. Мы стали подходить к нему – бедняге отстрелило ногу, но затем он справился с болью и помчался на трех лапах.

– Добирай! – кричу я.

Но Леонид то ли жалеет патрон, то ли не уверен в результате. Поэтому он хочет проехать дальше, поискать других, а я спрыгиваю в надежде найти скрывшегося за холмом раненого зайца.

В конце концов они находят еще одного и тратят на него три выстрела. Вот! Не надо было жалеть второй патрон, и не ранили бы понапрасну зайчишку; я его так и не нашел – уже спустились сумерки. Значит, песцам сегодня повезло. Или полярной сове, которую мы здесь видели.

Возвращаемся в поселок, зайца отдают нам. Я иду разделывать, а Альваро носится вокруг меня с фотоаппаратом и снимает процесс. Ободрав шкуру, потрошу. Из потрохов забираю сердце, печень, легкое и почки. Остальное выношу на двор, где меня уже ждет (я в этом и не сомневался) вечно голодный игривый Ревыч. Он пытается вырвать из моих рук всего зайца, хватая прямо посередине. Но я готов к такому повороту событий и выдергиваю тушу из его пасти со словами:

– Это не тебе, морда!

В результате Ревыч получает требуху и урчит от счастья.

А я возвращаюсь доделывать королевский ужин, благо успел закупить в магазине все необходимые ингредиенты.

Я промываю мясо, режу кусками, натираю специями и прошу Альваро развести хороший огонь и почистить лук. Потом мы жарим лук на масле, я выкладываю зайчатину на золотистые кольца, заливаю сметаной и закрываю плотной крышкой, чтоб протушилось. Через полчаса комната наполняется удивительным ароматом, и мы начинаем наш пир с потрохов.

– Я с детства не очень люблю потроха, – начинает Альваро.

– Это любимое лакомство охотников и хищников – они с них начинают. Это самое вкусное и полезное! – слегка осаживаю я. На этом дискуссия заканчивается, так как мы очень заняты. Напоследок я засыпаю распаренную предварительно в кипятке гречку в сковороду с зайчатиной, чтоб крупа пропиталась подливой.

Альваро пытается пользоваться ножом и вилкой, поэтому на костях остается много мяса. Я обгладываю косточки по старинке, в смысле – по-неандертальски.

Иду приглашать на зайчатину Евгению Васильевну с Леонидом, которые все-таки решились с утра ехать на снегоходах в сторону Амгуэмы.

Евгения Васильевна приходит одна, нахваливает зайчатину и весь вечер травит байки.

Особенно меня потрясла одна из многочисленных историй о несчастных случаях, происходящих на этой загадочной и полной опасностей земле. Компания возвращалась из гостей на лодке, по дороге повздорили, началась ссора. В результате лодка перевернулась и тринадцать человек оказались за бортом. Все утонули, но нашли только троих – семью Пыле: мужа с женой и их трехлетнюю внучку. Они до конца боролись за жизнь, пытаясь спасти малышку. Для того чтоб выплыть, они засунули ручки девочки себе в рот и, держа ее зубами, гребли к берегу. Так их и нашли. Посередине – девочка, а по краям – дедушка и бабушка, держащие ее за руки зубами.

Если когда-нибудь решат поставить памятник мужеству северян, точнее образа не найдут.

А еще была история, и я ее знаю, когда утонули ванкаремцы – пять человек, среди них пара Пенечейвуных, с которыми я был знаком. Их всех нашли держащимися за руки – вместе проще уйти в страну мертвых.

Потом Евгения рассказывала о погребальном обряде. Я узнал много нюансов, о которых просто так нигде не прочитаешь. Если опускают покойника на веревках, то эту веревку люди разрезают, делят между собой и забирают как память. Приходят в дом, вешают на крючок и говорят: «Теперь мне в хозяйстве послужишь». Потом используют ее для завязывания мешочка, например. Она может потеряться естественным образом – это уже не страшно. Но она существует в доме как часть истории об ушедшем родственнике. Я знаю, что у нас на похоронах ложки забирают со стола – очень похоже. У нас дома долго жила ложка с похорон грузинского генерал-лейтенанта Джанжгавы – однополчанина моего деда, с которым они вместе воевали в 1941-м. Мой отец попал на похороны генерала, когда служил в Грузии, и забрал эту ложку. И мы всегда знали, откуда она взялась, вспоминая генерала, которого сами никогда не видели, а вместе с генералом – и нашего деда, которого очень любили. Теперь у меня есть отцовская ложка, она со мной в экспедиции, и я пользуюсь ей каждый день, вспоминая и отца, и деда, и генерала… Вот видите, какая длинная цепочка получается и как много общего у нас с чукотскими традициями!

14.11.2017

Сегодняшний день мы начали с презентации нашего проекта в общине охотников – их всего пять человек, двоих из них вы уже знаете – это Федор и Толик. Я предложил Альваро так поступить для того, чтоб заручиться их поддержкой. Разговор получился хорошим, ребятам понравились наши идеи, и они согласились с нами сотрудничать. Я пытаюсь объяснить, что мы все делаем для сохранения истории села.

Начали мы с ледника – места хранения мяса в поселке. Один из охотников – Вадим – отвечает за этот склад. Склад поразил нас своими размерами и чистотой. Внутри – постоянная температура минус пятнадцать градусов. В помещениях на стеллажах хранится мясо и рыба. В одной комнате – общее мясо, принадлежащее общине охотников, в другой – личные запасы жителей села, в третьей – рыба. Альваро фотографирует и говорит, что в таком месте можно сделать дорогой ресторан. Кто знает – может быть, через десять лет здесь и правда будут пить коктейли туристы круизных лайнеров. А заведение будет называться «Ледниковый период» или «Вечная мерзлота».

Потом мы пошли к Толику домой, чтобы попросить его показать нам процесс изготовления вьевье – пращи. Он взял лоскут нерпичьей кожи и за двадцать минут сделал пращу, которую мы тут же испытали. Я взял камень и швырнул дальше всех со словами:

– Ну что, теперь ни у кого нет сомнений, что я бывал на Чукотке?

– Да, навык ты не потерял, – восхитился Толик.

Альваро пока не смог бросить – это и непросто: надо тренироваться, ведь техника очень специфическая. Он посмешил меня традиционным европейским вопросом:

– What is the point? В чем секрет?

Как будто я возьму и открою ему тайну, а он тут же начнет сбивать уток. Секрет прост – тренироваться с детства, чувствовать натяг пращи и вес камня. Интуитивно рассчитывать траекторию. После этого попробовать бросить раз этак тысячу – и все наладится…

Затем Альваро стал приставать ко мне, что надо договориться с кем-нибудь из охотников, чтоб на рассвете он пришел с оружием на мыс и поползал на брюхе для фотографии. Я не знал, что мне делать, – просить об этом людей уже даже как-то неудобно. Буду пока думать, как и под каким соусом об этом заговорить.

Мы вернулись домой и решили пойти к Федору – у него день рождения, но нас никто не звал. Однако я подумал, что мы и так постоянно ходим в гости, а если сегодня не придем, то это неправильно. Что же подарить охотнику? Здесь в магазине ничего не найдешь. Мы купили тортик, и я взял из рюкзака один из своих охотничьих ножей.