Три повести о Чукотке

3. На севере ленивый не выживает. Прежде чем растопить печку – почисть ее от золы.

4. В начале поездки выбирают наименее ценного члена команды, чтоб в критическую минуту им пожертвовать. Если ты не знаешь, кто это, то, скорее всего, это ты.

5. Идешь на улицу – будь осторожен, так как можешь встретить медведя. Для этого всегда носи в правом кармане ракетницу, в левом – рулон туалетной бумаги.

20.11.2017

Начали утро по традиции с посещения офиса охотничьей общины. Я прознал, что ребята собираются в Амгуэму на снегоходах. Нам надо бы начинать выбираться уже отсюда…

Договорились с пекарней, что Альваро снимет процесс выпечки хлеба. Я тем временем зашел в администрацию к Ладе. Оторвавшись от бумаг, она начала рассказывать мне интересные вещи. Я снова стал расспрашивать ее о бабушке, и она рассказала, что во время погребального обряда, когда чукчи забирают с собой на тот свет собаку, обычно ее приносят в жертву. Это я знал. Но бабушка иногда ограничивалась магической заменой собаки, создавая ее изображение – статуэтку из кашицы ивы или из жира. Статуэтку потом ритуально «убивали» ножом.

Еще, оказывается, можно кормить духов разных мест, не отходя от дома. Выходишь на улицу и «кормишь» по очереди духов тех мест, куда собираешься пойти или поехать: это – духу мыса, это – духу лагуны…

К нам пришел Толик записывать интервью. Но не успели мы настроить камеры, как услышали звук вертолета. Наконец-то! Побросав все, мы помчались смотреть на главное шоу в северных поселках, заменяющее и цирк, и театр. Кто прилетел? Кто что прислал? Жители потянулись к авиаплощадке с передачками. Из вертолета принимали мешки и коробки с надписями имен адресатов, в вертолет передавали другие мешки – с рыбой и мясом нерпы. Подошедший народ вдруг разом радостно ожил, как на ярмарке. Но это длилось недолго – минут пять. Потом опять все успокоились и, степенно взяв в руки посылки, разошлись. А вертолет вновь затарахтел своими лопастями, поднялся, покачиваясь, и, тяжело развернувшись, начал удаляться боком, как слепой щенок.

Мы вернулись в домик и перед интервью решили покурить. Я прожил сорок семь лет и не курил, а в этом году на Чукотке стал покуривать. То ли от скуки, то ли крест на себе поставил в каком-то смысле – ведь всю жизнь следил за здоровьем, так как не особо был им наделен. А сейчас думаю: зачем оно мне, если его не тратить. Ведь здоровье как деньги. Если есть – надо тратить, нет – надо копить, чтоб потратить. Но беречь и не использовать – глупо. Ни здоровье, ни деньги не унесешь с собой в страну вечной охоты. Я закурил «Приму» без фильтра – такую гадость курили мой дед, отец и дядька. А мне-то какая разница, чем легкие гробить? Я все равно во вкусах не разбираюсь. Это как с вином: можно много рисоваться перед другими, выставляя себя знатоком, но если практикуешься нечасто, оттенки вкуса различаешь с трудом.

– Ну все, теперь поработаем? – спросил я Толика, бычкуя папиросу.

– Пошли!

– Чем отличаются чукчи от других? – задал Альваро Толику один из заготовленных мною вопросов.

– Ничем! – начал Толик. – Я, конечно, горжусь тем, что я чукча, – продолжил он, почему-то покосясь на меня, – но мы здесь все живем в одних условиях, вместе выживаем. Для нас нет разницы, кто ты. Просто мы, чукчи, здесь родились и нам легче по сравнению с теми, кто приехал позже. Им первые годы труднее. А так – мы все дружим: и с русскими, и с эскимосами. Возникают, конечно, споры, но это нормально.

– А как изменится Ванкарем через пятнадцать или двадцать лет?

– Да никак он не изменится!

– Вот интернет провели – это же что-то изменило?

– Для меня – нет. Мне главное – по телефону до родственников дозвониться и узнать, что все в порядке. Интернет мне не нужен.

– Расскажи про кита – опиши его.

– Кит – большое животное с гладкой кожей. Мы его уважаем. Охотимся на него, так как он дает много мяса. До охоты и после нее просим у него прощения за то, что взяли его на пропитание. Нам без него не выжить. Но мы лишнего у природы не берем. Только то, что нужно.

– Из твоего внука получится охотник? Будешь брать его на охоту?

– Уже брал. Да, должен получиться, ему это интересно. Только я за него очень беспокоюсь – уж очень он шустрый.

– Это ж хорошо для охотника.

– Но этот – чересчур даже, за ним всегда глаз да глаз.

– Что бы ты посоветовал людям, которые приезжают на Чукотку?

– Посоветовал бы понимать, что здесь люди не торопятся и, чтобы их понять, нужно терпение. Не надо спешить. Здесь никто никуда не спешит.

Анатолий оказался не только хорошим охотником, но и неплохим артистом!

После съемки мы пошли пить чай!

21.11.2017

Сегодня опять начали день с общины охотников. Пообщались, спросили о новостях, пригласили Федора на интервью. Я как раз приготовил стейки из чира в луково-соевом соусе. С аппетитом поели, попили чаю, и я пошел мыть посуду. Альваро оттеснил меня плечом:

– Мытье посуды – моя обязанность!

Я был потрясен и молча уступил ему рабочее место. Ну вот, печку уже умеет растапливать, посуду моет, уголь носит – пора уже вручать сертификат о прохождении курсов молодого полярника.

В интервью Федор рассказывал о том, как добыл свою первую нерпу:

– Я подстрелил, а отец развернулся и пошел домой. Я ему кричу: «А почему ты мне не помогаешь?» А он говорит: «Это твоя первая нерпа, ты сам ее должен до дома дотащить». Ну я и пошел. Ух и тяжелая! Пришел, устал, зашел домой и уснул. А пока спал, весь поселок пришел отметить это событие, и нерпу съели. Я просыпаюсь – мясом так вкусно пахнет, прошу маму дать поесть, а она и говорит: «Ничего не осталось, все приходили, все съели».

– А как изменится ваша жизнь через несколько лет?

– Ездил я на Аляску – они живут в будущем, у них интернет, дороги, гамбургеры. Это их и портит. Там все охотники – толстые, очкастые и на джипах. Какие ж они охотники? Охотник должен быть тощим. Иначе как он через торосы перелезать будет или дичь преследовать? Неужели и у нас так все здесь будет через несколько лет? Это все интернет, сидячий образ жизни и пища искусственная. От монитора зрение садится, от гамбургеров живот растет.

– А что бы ты посоветовал приезжающим на Чукотку?

– Терпения побольше, – ответил Федор так же, как и Толик.

– Ну что ж, пойдем покурим? А потом – в клуб, сфотографируемся!

На выходе из дома нас чуть не сдуло. Ну и метель все-таки! Когда же это закончится? До клуба еле дошли – стихия разыгралась не на шутку. Все меня спрашивают, зачем здесь живут люди в таких условиях при таком климате. А у этих людей никогда таких вопросов не возникает – они просто здесь живут и все.

Мы сфотографировались с Федором вместе на память: он – с ножами на поясе, я – с копьем в руках.

Вернувшись домой, мы с Альваро начали обсуждать будущие проекты. Он предложил мне поучаствовать в программе изучения эскимосов Аляски, а именно острова Святого Лаврентия. А я представил ему встречный план: первую часть исследования провести в Лорино, где он как нигде сможет во всех подробностях снять традиционную охоту на кита и моржа. А меня при этом нужно внедрить в бригаду зверобоев, где я буду заниматься включенным наблюдением, изучая жизнь общины изнутри. Альваро загорелся этой идеей. Ведь можно снять интереснейший документальный фильм о том, как новый человек осваивает технику промысла на фоне постоянного диалога культур, с комментариями и нашей интерпретацией.

Решили так: в Лорино едем в августе, а на Аляску оттуда – в сентябре.

23.11.2017

Наступает переломный момент в любой экспедиции, когда вдруг резко начинаешь понимать, что пора выбираться отсюда, и с этого мгновения все начинает происходить по-другому, даже время изменяет свой бег – он как-то незаметно замедляется. Это происходит тогда, когда основная часть работы сделана, и ты пытаешься планировать свое возвращение домой. Мысли о доме начинают наполнять все твое существо. Вначале ты допускаешь в голову лишь первую мысль, но она, как вода в пробоину, увлекает за собой весь поток, и вот ты уже не можешь думать ни о чем другом, как только о дороге назад; ты переполнен тоской, у тебя пропадает интерес к работе, ты, как ребенок, который хочет к маме, становишься на какой-то момент слабым и безвольным. Чтобы собраться, требуется усилие, но где-то в твоей голове сидит дятел и долбит: «Пора домой! Пора домой!»

И в такие моменты начинаешь замечать то, что, казалось бы, совсем тебя не касается и не напрягает: эту бесконечную вьюгу за окном, эту постоянную ежедневную работу и дискомфорт. Ну почему я должен каждый день выходить в туалет на мороз? Почему я должен колоть и таскать уголь, разжигать печку? Ведь если мне хочется посмотреть на огонь, то дома я могу спокойно разжечь камин и, посадив на колени любимую дочь, безостановочно рассказывать ей о моржах и белых медведях, и даже если я начну рассказ завтра, то мне не хватит жизни, чтоб поведать ей все, что я хочу. Так зачем же я теряю время здесь? Не хватит ли с меня?

Но тут приходит на помощь внутренний голос, который голосом моего деда спрашивает: «А не ты ли сам этого хотел?» И ты вскакиваешь с ощущением счастья, надеваешь тяжелую обувь, стеганые штаны, ушанку и толкаешь дверь, ведущую на мороз… Надо действовать! Если пора домой, значит надо искать возможности – это тоже работа.

Но Чукотка на то и Чукотка, чтоб показать тебе, что ты со всеми своими способностями и опытом не в силах кардинально изменить ситуацию, если природа и местные духи против или еще не готовы тебя отпустить. Сейчас перед нами стоит задача найти возможность уехать. При этом надо посетить еще и оленеводческую бригаду.

Вроде бы все просто. Вертолет прилетит шестого декабря – но мы не можем сидеть ждать столько времени, надо пробовать выдвинуться раньше. Какие есть варианты? Прежде всего, водители ТРЭКОЛов из Эгвекинота, с которыми была предварительная договоренность. С ними случилась накладка: из-за прошлой поломки они выбились из графика и поэтому прежде всего должны развезти по удаленным поселкам продукты, иначе перед Новым годом села останутся без снабжения. В течение нескольких дней я пытался связаться с Тарасом, который обещал вызволить нас отсюда, но в результате только потерял время. Никто так и не смог выехать за нами. Эх, Тарас, Тарас! Поневоле напрашивалась рифма к его имени.

Но тут я услышал, что охотники собираются идти на двух снегоходах до Амгуэмы, и начал переговоры с ними. Однако все дело в том, что они едут вчетвером и все пассажирские места заняты, а нарты нагружены под завязку горючкой. Сколько мы ни пытались найти возможность, здесь тоже ничего не получилось.

Третий вариант – попытаться связаться с оленеводами, чтоб кто-то из них смог выехать за нами и забрать. Но связь с бригадами сложная – выход в эфир два раза в день по рации, нет точных географических координат, и они заняты со стадом – трудное время. Пока не получается. Каждый день я, как Штирлиц, договариваюсь о сеансе связи с ними, ловлю волну и пытаюсь поймать их голос в эфире.