Времена

Я кивнул. Про отца он предпочел не упоминать, а я предпочел не спрашивать. Тем временем подошли остальные, волоча кучу оружия.

– У этих снаряжение получше было – радостно сообщил Добрыня.

Он вовсе не выглядел раненым.

– Это была основная ватага, следили за заставой – хмуро сказал Илья – Поэтому и вооружены лучше. Посмотри хазарин, может подберешь себе что-нибудь.

Я нашел себе короткое копье и длинный кинжал, как у Добрыни. Когда-то, совсем в иной жизни, я пробовал свои силы в семиборье. Больших успехов в спорте я не добился, но копье смог бы метнуть, вот только не уверен, что в человека.

– Выдвигаемся – приказал командир и повернулся ко мне – Ну что, Арье, целую седмицу ты мечтал о Заворичах. На, бери их сейчас целиком.

Последние фразы он произнес на иврите, в очередной раз удивив меня. Собрав пожитки, мы двинулись через поле.

Заворичи: делаю карьеру в медицине

Мои спутники неторопливо поднимались на холм, а мне трудно было удержаться от бега. Я все время думал о том, как бы ухитриться и увидеть Анюту не разозлив Неждана-сотника и не получив мечом по шее. Странно, но меня совсем не интересовал вполне естественный вопрос, а обрадуется ли она неумелому и небогатому жениху из полувраждебной Хазарии? Помнит ли она меня, любит ли? Все это почему-то совсем меня не пугало, наверное, я просто верил изумрудным глазам за которыми пришел через тысячу лет и миров, сам не понимая как.

– Застава в Заворичах прикрывает трубежский брод – объяснял мне Муромец – А брод открывает прямую дорогу на Киев-град. Поэтому застава так важна. Трубеж-река, это вообще наш восточный рубеж от сих мест и до ее русла на Славутиче там на юге…

Он еще что-то говорил, но слушал я его невнимательно, все мое внимание было приковано к заставе. Она представляла из себя высокий частокол из огромных сосновых стволов, за которым виднелись верхушки крыш. Другие дома, скорее даже не дома, а небольшие избушки, лепились к стене снаружи, образуя посад. Вход в детинец шел через мост, явно не разводной, перекинутый через неглубокий ров. Мост упирался в ворота из тесаных бревен. С точки зрения фортификации укрепление явно оставляло желать лучшего: частокол не вызывал трепета, а ров несомненно был выкопан чисто символически. Ворота были распахнуты настежь, но охранялись. Нам навстречу лениво поднялись два воина в тигелеях, а не в кольчугах, что свидетельствовало либо об их низком статусе, либо о слабом финансировании заставы. Они были похожи друг на друга как братья, оба коренастые и усатые. Возможно они и были братьями.

– Мир вам – сказал Илья – Мы княжьи люди.

– Кто ж не знает Элияху-съзоротая? – добродушно улыбнулся один из стражников, надо полагать – старший – Что нового в Киеве?

– Добрыня-воевода с малым войском – начал Илья и покосился на нашего Добрыню – послан каганом в Ново-град.

– Это он зря – покрутил ус стражник – Мало ли, велико ли войско, а нужнее будет здесь, вдоль Трубеж-реки. Неспокойно тут у нас.

– Ну, кагану виднее – примирительно сказал Муромец – Неспокойно, говоришь? Кто пошаливает-то?

– Кто, кто? – нахмурился стражник – «Соловьи», конечно.

– А много ли?

– Да душ пять или шесть. Ватага не велика, да вреда от нее много. Недавно вот, выкрали у нас двух девок.

– Куда их продали? – с замиранием сердца спросил я.

– Какое еще продали? Попользовались ими «соловьи» да и бросили воронью. Мы их потом зарыли. С тех пор девки за ворота не ходят без охраны.

– Теперь могут снова ходить – рассмеялся Добрыня – Угомонили мы тех «соловьев». Больше им девок не портить.

– Это славно – обрадовался второй стражник – А то бабы уж хотели девок по домам запирать.

– И сотникову дочку тоже? – спросил я, боясь услышать ответ.

Ведь среди тех двух могла быть и она!

– Ты кто будешь, парень? – насупился старший.

– Это Арье, сын Борисов – ответил за меня Илья – Племянник Авраама Кормильца.

При этом он бросил на меня странный взгляд.

– Уж не знаю, с какой-такой стати племянник-то ваш сотниковой дочкой интересуется. А вот лучше ответьте-ка, не слышал ли кто из вас про человека по имени Лёв? – продолжал допытываться стражник.

Мне стоило большого труда не вздрогнуть.

– Нет – отозвался Алеша – Таких имен нам слышать не приходилось.

– А чем он вам не угодил, тот Лёв? – удивился Добрыня.

– Тем он нам не угодил, что видать сглазил он сотникову дочку. Слегла она, жар у нее, бредит она и никого не узнает. А в том бреду все повторяет: «Лёв! О, Лёв». Совсем она плоха уже, видать помрет скоро.

– А где сам сотник? – спросил Илья.

– Да там же, не отходит от дочки, верно хочет быть с ней в ее смертный час – стражник махнул рукой куда-то внутрь детинца.

Что он говорит? Это же моя Аня, моя Инга, моя Лада! Я должен был бежать, бежать туда как можно скорее! Но я не мог. Я просто не был в состоянии сдвинуться с места, потому что меня железной хваткой держал Добрыня. Со стороны, однако, это выглядело так, как будто он лишь дружески обнимает меня за плечи. С другого бока меня, как бы невзначай, подпер плечом Алеша, шепча в правое ухо:

– Не дергайся, дурак, себе же хуже сделаешь.

Зажатого таким образом с двух сторон, меня затащили в ворота, причем Муромец о чем-то весело трепался со стражниками, тщательно прикрывая нас спиной. В пустом проулке за частоколом, они прижали меня к бревнам какой-то избы.

– Лёв, значит? – зловеще спросил Муромец.

При этом Добрыня ухмылялся во весь рот, а Алеша хмуро молчал. Я рванулся раз, другой и обвис, поняв всю бесполезность этой затеи.

– Ты что, за юродивых дурачков нас держишь? – продолжал Илья – Да мы еще в Киеве все знали, хазарин ты хренов. Ну и что теперь собираешься делать?

Шок проходил и я потихонечку попробовал думать. Получалось у меня плохо, потому что думал я о ней. И все же мне удалось связать воедино пару мыслей.

– А вы что собираетесь делать? – зашипел я – Можно ведь было выдать меня стражникам как Лёва, но вы это не сделали? Почему?

– Потому что мы не сдаем своих – спокойно произнес Алеша.

– А ты теперь один из нас! – пояснил Илья.

– И поэтому мы не пустим тебя под сотников меч – закончил Добрыня.

– Но я должен быть с ней – заорал я и замолк, потому что широкая ладонь Добрыни заткнула мне рот.

– Не ори! – прошептал Илья – Весь детинец переполошишь. Интересно, а чем ты ей поможешь?

– Не знаю! Не знаю! Ее можно вылечить, я верю! Верю!

– Ты, что ли, вылечишь? Ты что, лекарь? Или, может быть, кудесник? Так ведь сотник все равно волшбы не признает.