Времена

Я вспомнил лыжный курорт на Хермоне, Иерусалим под снегом, бурное море под моим окном, проливные дожди, сосновые леса Галилеи пахнущие грибами и цветущий Негев.

– Бывает. Только она другая.

– Как это зима может быть другой? Вот у ромеев нет снега, но и зимы у них нет.

– Ты совсем, совсем ничего не знаешь про мой мир!

– Что мне надо знать про твой мир? Мне хватит и того, что он твой. А что в нем главное?

Я задумался. Что самое главное в нашем мире, лежащем за тысячу лет и за тысячу миров от Заворичей? Ответ был очевиден. Я взял щепку и быстро набросал на песчаном полу семь цифр.

– Я видела похожие значки – захлопала Аня в ладошки – Ими пользуются арабские купцы. А что они означают?

– Это путь ко мне в моем мире – пояснил я – Покажи любому в Стране Израиля эти значки и он сразу даст мне знать. Ты можешь их запомнить?

– Я уже запомнила – она закрыла глаза – Стирай.

С непонятным мне самому трепетом я стер запись и стал ждать. Аня открыла глаза, взяла палочку и медленно воспроизвела на песке мой номер телефона. Мне понадобилось лишь поправить цифру 3, которую она написала наоборот.

– Теперь я знаю все про твой мир – гордо заявила она.

Потом она осторожно взглянула на меня и негромко выкрикнула:

– Я рожу тебе сына!

Теперь ее лицо стало напряженным, на него набежали морщинки и, казалось, она чего-то ждет. Сын! Меня устроила бы и дочка, но в этом жестоком мире мальчики ценились больше, а она хотела сделать мне приятно и я это понял. Наверное это отразилось на моем лице, потому что ее морщинки разгладились и она улыбнулась. В этот момент на улице раздался свист, послабее «соловьиного», но тоже достойный. Я выглянул и увидел Добрыню с моим снаряжением в руках, призывно машущего рукой. Аня выжидающе смотрела на меня и я сказал то, что она хотела услышать и то что было в моем сердце:

– Я вернусь, любимая, и мы всегда будем вместе!

Северские земли: знакомлюсь с таинственной ведуньей и Соловьем

Река Трубеж текла по другую сторону детинца там, где частокол крепости нависал над песчаным обрывом. Неширокая в сравнение с Днепром, она все же несла свои довольно быстрые воды легко и мощно. Я невольно задумался над тем, как Трубеж выглядит (или правильнее сказать – будет выглядеть?) в мое время. Наверное, истощенная мелиорацией и растекшаяся по лишенным леса полям, река обмелела и ослабела, но все еще тянется к Днепру.

До брода нас провожал Неждан, хмуро, исподлобья поглядывая на меня одним глазом и сверкая малиново-красными рубцами поперек лица. Наконец он не выдержал, подошел ко мне и прошипел в ухо:

– Яйца отрежу, поганец, если погибнешь!

Логики в его словах не было, но все же это были совершенно правильные слова и трудно было сказать мне что-либо более приятное. Наверное мое лицо разъехалось в идиотской улыбке, потому что он только махнул рукой и отвернулся. Потом они еще о чем-то шептались с Муромцем, прежде чем наш маленький отряд пересек реку.

В последующие дни мы начали наматывать поприща. Этот поход очень напоминал наш рейд по левобережью: такой-же промысел охотой и такие-же ночевки в распадках с посменным караулом. По вечерам у нас оставалось немного времени на беседы.

– Элияху – обратился я как-то раз к Муромцу – Почему Киев-град выступает против печенегов в одиночку?

Когда начались поездки из Израиля в Объединенные Эмираты, нам очень не рекомендовали говорить с местными о политике, мотивируя это тем, что такие разговоры не приветствуются. Напуганные такими предупреждениями, мы, первые израильтяне в Эмиратах, были с эмиратцами политкорректны до омерзения. Однако здесь, на средневековой киевщине, еще не придумали политкорректность, да к тому же сейчас речь шла о наших жизнях, о безопасности детинца и Анюты.

– С кем нам прикажешь объединиться? Наш каган, в попытках окрестить всех вокруг посорился с радимичами и с вятичами, а сейчас послал войско в Ново-град.

– Наверное, теперь он хочет поругаться с кривичами и ильменцами – мрачно добавил Добрыня

Кривичем я когда-то был, хотя и совсем недолго, пока меня не раскусил Авраам.

– А хазары? – спросил я – Хазары могут помочь?

Хазарином я тоже был и тоже не выдержал Авраамовой проверки.

– Ты о чем, Арье? – удивился мой собеседник.

– Ну, ведь это вроде бы мощная страна на востоке с большой армией – осторожно сказал я.

Вся троица уставилась на меня, как обитатели Плезантвиля на инопланетянина, и даже невозмутимый Попович поднял бровь.

– Ты что, спал под кустом с рюриковых времен? – засмеялся Добрыня – Давно прошли те времена, Арье.

– Как ты думаешь, откуда взялись печенеги? – добавил Илья – Раньше-то Хазария заслоняла нас от Поля. А теперь нет той Хазарии и Поле само пришло в Киев.

– Может и зря наш Святослав побил вашего кагана под Тьмутараканью – тихо добавил Алеша.

Это было уже совсем неполиткорректно, зато честно.

– Странный ты какой-то хазарин, Арье – Добрыня подмигнул мне – Говорят, разбросало вас, бедолаг, по семи морям.

– Так что, нет больше Хазарии? – допытывался я.

– Хазары еще держатся в Таврии, но нет в них прежней силы. Теперь они данники Цесарь-града и правит ими не каган, а архонт, князь, если по-нашему.

На этом разговор и закончился, а я понял, что мне надо подтянуться по древней истории. Иногда я вспоминал былины и начинал задавать Илье каверзные вопросы.

– Правда ли – спросил я его как-то раз – Что ты был разбит параличом до тридцати лет?

– Параличом? – удивился он незнакомому слову.

– Болен был – пояснил я – Вроде как в столбняке. На печи сидел.

Все трое расхохотались, Муромец ржал как конь, смешливый Добрыня упал на траву и задрыгал ногами, повторяя: «на печи, на печи», а Алеша лишь улыбался в кулак. Он-то мне и ответил:

– Люди, Арье, еще и не такое переврут, ты их больше слушай.

– А было дело так – продолжил Добрыня, отсмеявшись – Пришел старшой наниматься к кагану, ну и показал ему кое-что из своих умений. Наш князь восхитился, да и говорит: «Где ж ты раньше-то был, гавнюк? На печи тридцать лет просидел, что ли?» Ну вот, с тех пор так и пошло.

– Хорошо, а где же ты так ножички метать научился? – поинтересовался я.

– Далече – Илья помрачнел – Ты про Горного Старца слышал?

Я слышал, точнее – читал, также как и о братстве ассасинов. Он понял это по моему лицу и сказал уже без тени усмешки:

– То-то же. Это тебе не на печи сидеть.

Расспрашивать его о подробностях я счел излишним. В другой вечер я поинтересовался что мы собственно должны выведать. О том, кто такие булгары и как сильно их войско, я не имел ни малейшего представления.