Торговец отражений

То были счастливые дни, потому что они были вместе. Дышали одним воздухом и верили в общее. Погоня за всемирным наслаждением истиной была их топливом, которое помогало просыпаться даже в самые тяжелые дни, когда голова раскалывалась, а идти ровно не получалось. Они были счастливы с Джексоном, пока он не ушел.

Прежде они были учениками, но теперь это не имело значения. После этой ночи они знали, что будут на равных и уже сами будут проповедовать правду. Они делали вдох и чувствовали, как легкие наполняются водой, а потом выпускали ее до последней капли. С каждым движением уставшей вдыхать человеческий воздух груди они становились легче.

Это время счастья. Они плыли в коконе любви. Как когда-то, в чьем-то теле, они зарождались, чтобы появиться на свет снова.

Звуков не было. Даже приглушенного, разносящегося в даль, что обычно слышно под водой. Была только тишина, только тепло и свет. Белый силуэт стоял на воде. Они видели, как вода пузырлась, как Джексон смотрел сверху вниз и улыбался совсем как человек, провожая в последний путь. Он исчезал в темноте, как улетала прошлая жизнь. Джексон так близко, словно был рядом, словно на расстоянии вытянутой руки, но и на расстоянии вечности.

Отколупывалось то, что тянуло к земле. Шелушилась кожа, отхаркивался человеческий воздух, пропадала тяжесть тела. Они стукнулись спинами о дно, оторвались от песка и вздохнули. Вода снова обожгла легкие и – освободила дыхание. Осознание самости восхитило их. Впервые за годы встретиться с самим собой. Самое восхитительное и волнующее, самое ужасающее и благое знакомство – знакомство с самим собой.

Они нырнули к самому основанию времен. К тем годам, когда времени еще не существовало. Когда мир был и не считал дни до конца. И в основании его, в сердце, том, что бьется так, как желает, не считаясь с человеческими часами, – они встретили самих себя. Когда-то потерялись, заблудились в годах, числах, минутах. Но наконец освободились и сделали первый вдох.

Джим увидел сильного и мудрого человека, что тащит на спине груз жизни. Ноги закапывались в песке. Руки дрожали от тяжести мира, что он нес перед собой на мягкой подушке. Но Джим улыбался. В черных глазах искрилась мудрость всего света.

Шелдон увидел себя в свете белых одеяний, с истоптанными от бесконечного пути ногами, с каплями крови на лбу и улыбкой на губах. Он был избранным, особенным. Его путь – путь проповедника.

Лиза плыла над тянувшимися к ее ногам водорослями и несла на руках жизнь. Жизнь прорастала из ее пальцев ростками, струилась из-под ногтей косяками рыб, выбегала из ладоней животными и людьми. Она несла ее в мир.

Сабрина шла медленно, смотрела вперед и улыбаясь. Она не несла ничего, кроме самой себя, а в следах ее росли храмы. Песчинки собирались в фундаменты и кирпичи, песок укреплял их цементом и расписывал узорами.

Грейс шла по дну, а в руках ее билось сердце. Алые капельки выплывали из него и поднимались к поверхности. А под ногами отражался мир. Голубое небо, зеленые травы и листья, разноцветные маковки цветов, тянувшиеся к солнцу. Сердце плыло по воде, а Грейс в зеркале не отражалась.

Огни закружились перед глазами. Вокруг горели костры, разожженные расплавленным золотом. Они вдыхали воздух и воду, чувствовали редкие прикосновения ветра, поднимали руки к усыпанным растекавшимися в лунном свете звездам, гладили пламя и не чувствовали боли, – только тепло, которое снова, как когда-то чужое тело, наполняло их жизнью.

Прекрасна свобода в водах бескрайности. Жизни нет в этих водах, смерти тоже. Только бесконечность и счастье. Вот она – правда. Не было больше зла и добра. Не было несправедливости и честности. Не было белого и черного. Было видение. Человек отныне стал ценностью мира. Они превзошли самих себя, потому что поверили. Поверили истине, дарованной настоящим мудрецом. Они поняли – весь мир должен поверить Джексону.

Это безумие, разливавшееся невидимыми нитями на всех. Это сумасшедшее видение, рожденное отравленной истиной водой. Это обман, который помог истине взобраться на вершину. Это сон. Дурман. Но они – верили.

Грейс вынырнула и вдохнула новый воздух. Сладкий и соленый, вязкий и легкий. Грейс открыла глаза, щипавшие от воды, оттолкнулась от дна и выползла на берег. Звезды стали ярче, небо снова было далеко. Луна заходила за горизонт. Это новый мир, пусть он и похож на старый. И Грейс знала – скоро взойдет уже другое солнце.

Рядом лежали остальные. Шелдон плакал и улыбался. Джеймс с хрипами сплевывал воду на мокрую траву и, казалось, заново учился дышать. Лиза гладила себя по лицу, словно проверяла, не потеряла ли что-то в воде. Сабрина стеклянными глазами смотрела на небо и молчала. Грудь ее вздымалась медленно, будто на нее поставили груз.

– Вы тоже видели это? – прошептал Шелдон и засмеялся, широко улыбаясь. – Скажите мне, вы же тоже видели это?

Грейс посмотрела на него и почувствовала, как по коже пробегает холодок. Шелдон выглядел так, будто и не страдал все эти годы, – румяный, опьяненный и счастливый.

– Мы все там были, – ответил Джим и сплюнул на траву. Слюна окрасила травинку в красный.

– Но видели? Вы видели это? Вы видели нимф, спускавшихся с небес?

– Нимф? – выдохнула Грейс и почувствовала горькие слова на языке. Нимфы. Она не видела нимф.

– Видели? – усмехнулся Джеймс и вытер воду с лица. – Нимф не видел, а вот звезды перед глазами падали.

– Это потрясающе! – воскликнул Шелдон и раскинул руки на траве. – Я думал, что не доживу до этого! Но мы вернулись! Вернулись!

Грейс обернулась и посмотрела на Лизу. Подруга озиралась по сторонам и кого-то искала, но ни слова выговорить не могла. В последних лучах лунного света Лиза напоминала призрака. Она побледнела, губы посинели. Казалось, в воде пробыла вечность.

– Вы видели Джексона? – прошептал Шелдон. – Вы видели, как близко он был? Я мог протянуть руку и дотронуться до его лица! Я мог ухватиться за его волосы и утянуть следом!

– Зачем тянуть его? – спросил Джим и провел ногтями по больному колену. На бледной коже остались яркие красные полосы. – Мне казалось, с Джексона уже хватит путешествий.

– Но это было бы прекрасно! Прекрасно быть там с ним! Он бы показал мне, как подойти к тем нимфам. Я тянулся к ним, но не достал. Они были далеко.

– Ты уверен, что там были нимфы? – спросила Грейс. – Я не видела их.

– Джексон говорил мне, что мы можем видеть разное.

– Когда он тебе такое говорил?

– Тогда, еще в квартире! – Шелдон улыбнулся. – Он рассказал мне эту тайну и попросил, чтобы я не говорил вам.

– Так ты знал, что мы будем здесь? – прошептал Джим и поежился. Холодный ветер хлестнул невидимой плетью по обнаженному телу. На спине Джима осталась невидимая полоса.

– Конечно! Он говорил, а потом я, кажется, слышал его шепот, когда спал… Но я не знал, что так скоро! Он говорил, что нужно будет дождаться, пока мы достигнем пика нашей преданности, но вот – мы уже его достигли! Представляете, как Джексон нами гордится? Вы только представьте! Он посчитал нас достойными!

– Это ведь новая жизнь? Мир уже изменился? – прошептала Сабрина и приподняла голову. Взгляд у нее был немного растерянный.

– Наверное, мы увидим, когда сравним, – предположил Джеймс.

– Я… я чувствую себя по-другому, но мир… Он как будто тот же, – сказала Сабрина.

– Мы изменились? Хочешь сказать, мы изменились? – прошептала Лиза.

– Наверное, – ответила в тон Грейс. – А ты как себя чувствуешь?

– Странно. Но это правильно, так ведь?

– Он говорил, что так будет, – сказала Сабрина. Она почти не шевелилась, словно превращалась в статую – символ правды Джексона Брайта.

– Он говорил тебе?

– Да, Лиза. Он говорил со мной и Шелдоном. Но не беспокойтесь – мы все едины. У всех свои обязанности.

– Но он выбрал вас, – сказала Грейс.

– Но вас он тоже выбрал, – ответила Сабрина.

Грейс посмотрела на воду у берега. Неглубоко, может, чуть выше пояса. Значит, их утащило на глубину?

– Нам нужно вставать, – сказала Грейс. – Нельзя сидеть постоянно.

Они медленно поднимались на ноги и отходили от воды, чуть качаясь. Перед глазами все еще немного расплывчато, а в горле плескался остаток тошноты. На зубах и языке осел песок. Но земля уже не обжигала, а холодила кожу. Ветер не морозный, а теплый, словно весенний.

Они стояли на берегу и смотрели друг на друга. Так вот какие они – настоящие люди. Вроде и прежние, но совсем другие.

– А где Луис? – спросил вдруг Шелдон, когда посмотрел по сторонам. – Нас пять. А где он?

– Луис? А… – Джим обернулся. – А и правда. Где Луис?