В плену королевских пристрастий

– Ты что провидица? – озадаченно глядя на нее, поинтересовался паломник.

– Нет. Я просто вижу, как Вы на моего пса сейчас смотрите, а до этого как шли, на ногу прихрамывая, и как на паломницу, с Вами пришедшую, поглядывали… и еще знаю, что всем здесь искренне молящимся Господь помогает.

– Неужели все так сразу и заметила?

– Не заметила, не сказала бы, – усмехнулась Алина.

– Зря ты мне своего пса продать не хочешь, ему у меня хорошо будет. Я мясник, так что другу твоему будут всегда обеспечены и хорошая порция мяса и косточка. Ты тут ведь его таким наверняка нечасто балуешь.

– Нечасто, – согласно кивнула Алина. – Только и у собаки не все желания миской ограничиваются. Ему любовь и дружба не менее полной миски требуются.

– Занятное у тебя представление о собаках… – удивленно покачал головой паломник и отошел.

И тут к нему подошла мать Калерия, слышавшая его разговор с Алиной:

– Вам нужна эта собака? – тихо спросила она его.

– Да, матушка, – кивнул тот,

– Зачем?

– У меня недавно сдох пес, хороший был охранник. Этот на него похож… Чувствуется, что пес сильный и умный, его лишь подкормить получше не помешает, а так великолепный пес… Я бы с удовольствием купил его. Мне сторож нужен. Ему хорошо у меня будет.

– Что ж в таком случае после службы подождите меня во дворе. Вы получите его, причем даром, – тихо проговорила она и ушла в храм.

Паломник озадаченно оглянулся на девочку с собакой, та, улыбаясь, трепала пса за уши, а тот, пытался лизнуть ее в щеку, потом она встала и взмахнула рукой. Пес тут же лег, а девочка нагнулась, еще раз погладила пса, а после чего выпрямилась и тоже пошла в сторону храма.

– Интересно… – пробормотал паломник, – но в любом случае не помешает подождать монахиню, вдруг и правда отдаст собаку. Великолепный пес.

После службы паломник подошел к псу, безучастно лежавшему во дворе, и стал ждать. Через некоторое время из храма вышла Алина, а следом за ней мать Калерия. Они обе подошли к псу и мать Калерия, нагнувшись, взялась за веревку на шее пса и сняла ее с колышка. Пес удивленно поднял голову и посмотрел сначала на монахиню, потом на свою маленькую хозяйку. Алина удивленно замерла рядом с псом и, нахмурившись, в упор посмотрела на мать Калерию.

А та, не говоря ей ни слова, протянула веревку паломнику:

– Берите, пес Ваш.

– Это мой пес, – Алина положила руку на голову поднявшегося пса.

– Ты не покупала этого пса, и никто его тебе не дарил. Так что он не твой. Ты спасала его от смерти, и тебе было позволено оставить пса здесь именно по этой причине. Сейчас нашелся тот, кто позаботится о нем и не даст умереть, так что псу здесь больше делать нечего, – жестко и властно проговорила мать Калерия и обернулась к паломнику: – Идите. Пес Ваш.

– Но это и не Ваш пес, матушка, чтоб распоряжаться им, – глядя ей прямо в глаза, не менее жестко проговорила Алина.

– Пес живет в обители, значит, распоряжаться его судьбой может лишь игумен, а я сейчас его замещаю. Так что пес уйдет с этим человеком, и только попробуй натравить пса на него. Пса тут же убьют, я обещаю это тебе. Так что если ты действительно любишь его, прикажи ему слушаться нового хозяина и не перечь!

– Матушка! Не делайте этого! Я умоляю Вас! – в глазах Алины засверкали слезы, и она медленно опустилась на колени перед монахиней.

– Я все сказала! Прикажи псу слушаться, если не хочешь, чтоб его заставляли силой. Ты ведь не хочешь, чтоб били его? – жестко спросила монахиня.

Заливаясь слезами, Алина, не поднимаясь с колен, обняла пса, прижалась к его голове, а потом легонько оттолкнула его от себя: – Иди, Малыш. Это друг, слушайся его.

Паломник, удивленно наблюдавший за всей этой сценой, легонько потянул веревку, но пес не двинулся с места, он удивленно смотрел на маленькую хозяйку, словно не веря своим ушам.

– Иди, Малыш, иди… это друг, – сквозь слезы повторила девочка и сильнее оттолкнула пса.

Пес озадаченно склонил голову на бок, потом посмотрел на паломника.

– Пойдем, – твердо проговорил паломник и сильнее натянул веревку.

Пес обернулся на Алину, в его взгляде явственно читалось непонимание и неверие в реальность происходящего. Он понимал, что его уводят от хозяйки, а та не только не перечит этому, так еще и ему противиться этому не дает.

– Иди, Малыш! – в голосе Алины зазвенел метал, и пес обречено вздохнув, покорно пошел следом за уводившим его паломником.

Когда они скрылись за воротами, Алина закрыла лицо руками, ее плечи сотрясали беззвучные рыдания.

– Нашла из-за чего убиваться, пса у нее забрали… – презрительно проговорила мать Калерия. – Ты бы хоть за него порадовалась. Псу там в сотню раз лучше, чем с тобой будет. Эгоистка ты, лишь о себе думаешь.

Алина медленно поднялась с колен, отвела руки от лица и пристально посмотрела на мать Калерию: – Он не сможет без меня, он любит меня… Вы ничего не понимаете… Он подумает, что я предала, и умрет от тоски. Только я его все равно не оставлю, я уйду за ним.

– Вот только не надо бездушной твари человеческие качества приписывать, не способны они на любовь. А коли по гордыне свой обратное доказать хочешь, иди, изображай и дальше свою любовь и его… не держит тебя здесь никто.

– Это Вы никого не любите, поэтому и про других такое думаете. А я люблю его, и он меня любит, я знаю это.

– Грех великий так говорить. Покайся пока не поздно!

– В чем грех? Тварь, Богом созданную, любить? Или говорить, что Вы никого не любите? Вот скажите, кого Вы любите?

– Бога я люблю.

– Тогда Вы должны любить и все, что создал Он… Весь мир, всех тварей его населяющих, всех людей… Все и всех, понимаете?… Он же все и всех любит.

– Люди предали его, и пока сей великий грех не осознают, не раскаются и Богу душу не посвятят, не достойны ни любви Бога, да вообще никакой любви не достойны.

– Может и недостойны, но Бог их все равно любит… Он ради этих недостойных сына своего возлюбленного и триединого с ним на смерть послал. А Вы эту любовь Бога видеть отказываетесь. Вы видите лишь плохое… плохое во всех, а хорошего не видите ничего…

– Почему я отказываюсь видеть любовь Бога? Ведь как раз из-за этой любви и ради благополучия пса этого Господь послал сюда этого паломника. Я разглядела это, и пса ему отдала. А вот ты как раз по гордыне своей видеть это отказываешься.

– Да не сможет Малыш без меня, не сможет… Возможно, другой какой-нибудь пес и смог, и хорошо бы ему было, а Малыш не сможет. Я точно знаю это. Не видите Вы ничего, не видите! Вы даже демона, что за спиной Вашей смеется, не видите. И пса Вы отдали совсем не из-за того, чтоб ему там лучше, чем здесь жилось… Просто не любили Вы его и меня не любите, поэтому его и отдали… и хоть Вы даже себе в этом не признаетесь, я чувствую это, да и демон тоже… поэтому то и не помеха ему, радость от этого получать.

– Ты что это говоришь? Демоны ей уже в монастыре мерещатся… Не мудрено: ни покорности, ни страха перед Богом, лишь гордыня одна и эгоизм. С такими качествами не только демоны мерещиться начнут, они и поработить сумеют.

Ничего не отвечая ей, Алина вновь опустилась на колени: – Господи, молю тебя, позволь ей увидеть то, что мне открыл…

– И что же Он тебе открыл? – иронично осведомилась мать Калерия.

– Я вижу того, кто смеется за Вашей спиной, матушка, и очень хочу, чтоб Вы тоже увидели его и прогнали. Ведь это именно он не дает Вам ни любить самой, ни чувствовать любовь других, – поднимаясь с колен, проговорила Алина.

– Никто, нигде не смеется, хватит ерунду нести! Никого там нет! Где и кого ты увидела? – раздраженно проговорила мать Калерия, оборачиваясь, и тут же испуганно вскрикнула: – Сгинь, нечистый! – а потом, сотворив крестное знамение, опрометью бросилась в храм…

Следующим утром мать Калерия, проведшая в молитвах в храме всю ночь, узнала, что, после ее ухода, Алина попросила отца Стефана выпустить ее.