Хохот Демиурга. Мысли в моей голове

– Я с тобой!

– Ты в меня веришь?

– Я готов пойти на гибель – это лучше безумия.

– Не то я хотел услышать… Понятно, значит, идея собрать вас – оказалась пустой тратой времени. Толик, сейчас я пропущу мимо ушей, но в скором времени ты пожалеешь о своих словах. Ты выбрал неправильную сторону – все, кто не со мной – против меня. А ведь у тебя был шанс!

– Не боишься, что я восприму угрозы через чур серьезно и попытаюсь реабилитироваться в глазах Никиты, выдав твои планы?

– Как раз этого я не боюсь.

– Вот как?

– Да. Я прекрасно вижу, что ты устал не меньше моего – просто в тебе давно угасла воля к сражению. Но ты будешь наблюдать до последнего. Ты сказал, что в тебе нет веры, но я знаю, что надежда все еще таится в уголках души. Ты боишься ввязаться в бой, но надеешься, что революция произойдет чужими руками. Ты желаешь увидеть героя не меньше, чем желал оказаться с мальчиком. Ты жалкий трус, участь которого дождаться, кто победит, чтобы тому подчиниться. И, что бы не говорил, ты чувствуешь раскол, и надеешься на исход в мою пользу, только боишься об этом признаться себе. Но, как я уже сказал, ты выбрал не ту сторону, и я не сделаю поблажки, даже понимая, что ты ведом трусостью.

– Замолчи немедленно!!

Андрюша даже затопал ногами, чем вызвал мою ухмылку. Но сам он не понял нелепость своей истерики:

– Еще раз повторяю – это ты все разрушил! Из-за тебя крахом идет целый мир! Ты хоть знаешь, сколько труда нами было вложено, чтобы немного оживить это место? Сделать его не таким пресным? Ты хоть понимаешь, что мы все здесь навеки – и если испортить, другого уже не будет? Никто не хотел здесь оказаться, но выбора не было – оставалось принять и пытаться облагородить. А ты все сломал! Уничтожил! Вот-вот мы поджаримся – и будем жариться вечно! Так что ли лучше? Теперь ты доволен? И не говори, что мир был добр только к нам! Он бы открылся и тебе – если бы ты принял, не стал упрямиться! И был бы ты волен менять и подстраивать его под себя. Но нет! Тебе же больше других надо – самый обиженный. И даже сейчас не готов признать своей ошибки. Ты ведь доволен, да?

– Ты несколько раз назвал это место миром… Какой же это мир? Мирок со своим божком и его поклонниками. Да, я доволен, что эта дыра уничтожает сама себя – лучше так, чем жить… нет, существовать в страхе, боясь сказать и даже подумать не то, что понравится Властелину, скрывать чувства, лизоблюдничать, утратить веру и надежду. Этот мирок и его обитатели жалки, и достойны уничтожения. В разы лучше свихнуться под вечными пытками, чем быть винтиком подобной системы. Лучше разом уничтожить душу в безумной боли, чем бесконечно наблюдать, как она гниет в духоте – и я сейчас не о раскаленных плитах и воздухе. Да, Толик прав, я уж точно не герой, но я не могу смириться. Пускай я и окажусь в очередной раз неправ. Но вас мне не жалко – нет. Нельзя жалеть тех, кто решил похоронить себя заживо. Хватит слов – вам остается ждать Никиту и его милости, а мне пора в последний раз попробовать что-то изменить. Том! Будь добр – не дай «этим» проболтаться – проследи – выиграй мне немного времени. Все разрешится раньше, чем искусственный день подойдет к концу.

С чего я взял, что они мне нужны? У меня же есть маски, и, у единственного – желание сражаться, чтобы победить! Справлюсь один – я чуть не забыл, что ни на кого нельзя полагаться. Мне никто не нужен – это моя борьба. Сколько можно наступать на одни и те же грабли? Я! Я! И только я – кузнец своей судьбы! Они говорят – что я разрушил их мирок. В этом есть доля истины – я готов разрушить все, что встанет у меня на пути, чтобы на костях и руинах отстроить новый, устраивающий меня, справедливый порядок.

Но, прежде чем строить новое, нужно свергнуть старые идолы. И я готов уничтожить лжебога. Истина на моей стороне – и нет ничего, что могло бы меня напугать и сбить с пути. Так ли крепок Никита? Сомневаюсь! Он даже представить не может, что кто-то решит атаковать. Самоуверенность сыграет с ним злую шутку. Цербера, следящего за соблюдением иррационального равновесия больше нет. Никита прав – грядет судный день. Вот только он еще не знает, что суд будет вершиться над ним…

На него снизойдет кара – он будет страдать за все свои грехи. Так работает справедливость, ему воздастся сполна! И если никто, совсем никто не может, то я сам возьму на себя роль судьи. Кому, как не мне им быть? Я без колебаний обрушу на него весь гнев. Никите будет не скрыться – мы поменяемся ролями – это я стану его карающим Господом! Он думает, мне сейчас тяжело дышать от нагретого воздуха? Нет, я задыхаюсь от распирающего меня праведного гнева. И эта пылкая энергия найдет выход. Он будет умолять, но я останусь хладнокровным – ибо больше нигде он не получит по заслугам – я в тот момент буду помнить об этом, во мне не осталось веры в сказки…

Но рано праздновать. Еще предстоит большая работа. Нужно заманить ужа в ловушку, подкараулить, когда он будет меньше всего этого ожидать. При этом времени практически нет – каждый вздох дается труднее, брусчатка и стены обжигают жаром, мысли скомканные и слипшиеся. Да и «союзники» могут проболтаться в любой момент – эх, столько работы напрасно! Не стоило на них полагаться…

Человеку, обычному человеку из такой ситуации не выйти победителем. Я не обычный – у меня есть маски, осознание, что Внутренняя Рига ищет нового хранителя и ярость. Последняя – мое самое острое оружие.

Тем не менее, нужен подходящий момент – не раньше, не позже. Поспешу, Никита окажется слишком собранным и сможет отразить атаку, задержусь – через чур ослабну, да и враг успеет разобраться, что к чему. Надо ударить в нужный момент и прямо в яблочко. Второго шанса не будет, репетиции не дано. Казалось бы, задача невыполнима – тогда почему у меня столько уверенности, что дело выгорит? А оно выгорит – именно поэтому я готов рискнуть. И не только своей жизнью… Не будь уверенности – никогда бы на такое не пошел. Но, сомнений нет!

Нужно ударить тогда, когда Никита будет отвлечен в реальном мире. Когда ему нужно держать концентрацию там, я устрою диверсию здесь. Это выбьет его из колеи, пошатнет равновесие. И тогда я воткну копье ему в сердце, глядя в растерянные глаза. Вера, нет, я не подвергаю твою жизнь опасности – я держу руку на пульсе и знаю, что делаю. Но мне нужно, чтобы он не мог сосредоточиться на Внутренней Риге и не вычислить обман раньше времени – а такой момент будет, когда он попробует тебя убить.

От жары мне или мерещилось, или Васькина тушка разлагалась быстрее. А, может, и то и другое вместе взятое – в мастерской стоял смрад гниющего мяса. Я сел на дощатый пол перед телевизором и стал настраивать канал. Долго было не поймать картинку, но, продолжая упорствовать, среди помех, я начал разбирать знакомый силуэт. Стоило только в уме зафиксировать, что Вера видна – картинка начала проясняться – быстро делаться цветной и почти что трехмерной – без Васькиных условностей маневрировать во Внутренней Риге стало гораздо проще, как разрезать ножом теплое масло.

Вера проснулась в моей постели в мастерской – мурашки прошли по телу от ощущения, что она будто бы рядом. Да, она рядом, только в более лучшем мире – где воздух не такой спертый что в прямом, что переносном смысле.

Она была в растянутой футболке, уже не такие короткие волосы спутаны и взъерошены, я даже различил мешки под глазами – должно быть плохо и мало спала. Мне было страшно представить, что у нее на уме в данный момент…

***

Солнечные лучи пробиваются через закрытые веки. Кажется, так и не успела уснуть… Надо было не слушать Савела и купить шторы – летом рассвет наступает слишком рано.

Это место – все в нем напоминает о смерти. Ну, и хорошо: память меня взбодрит, и усталости как не бывало. Но, что-то я очень сильно утомилась… Савел, любимый, мне так хотелось бы сейчас прижаться к тебе и ни о чем не думать. Не строить планы по мщению, не решать, как убить отнявшего тебя у меня человека.

Ничего, это временная слабость и вскоре пройдет. Никита меня разоблачил, но хорошо известно, что на длинной дистанции женщина сильнее! Мужики быстро ломаются, если не могут увидеть конца своим бедам. А мы устроены по-другому, я буду идти столько, сколько потребуется – пускай это будет даже дорога длинною в жизнь.

Сейчас оступилась, но я успею перегруппироваться, чтобы не упасть. Как когда-то на легкой атлетике в беге с барьерами – нужно несмотря ни на что добраться до финиша, преодолевая препятствия. Даже если споткнулась – главное, не сойти с дорожки и не упасть. Бежать к финишу, придерживаясь своего ритма, и ни в коем случае не думать о времени.

Что я имею на данный момент? Стопроцентную уверенность, что убил Никита. У меня нет доказательств, но я точно знаю – и это не женская интуиция. Нужно быть слепой, чтобы этого не замечать. Еще я почти уверенна, что знаю, где он спрятал портрет, но следователь меня не захотел слушать – высокомерный болван! Больше можно было бы не копать, но хочется именно что уличить, ткнуть носом в улики и посмотреть в глаза в этот момент. Послушать, какую сладкую песнь он запоет тогда. Боже, мне никогда не отмыться от его мерзких касаний!

Принять душ и привести себя в порядок стоило бы. Смыть усталость. Вчера я была излишне эмоциональной – не выдержала – высказала Никите в лицо. Наверное, зря – теперь жалею. Если бы можно было вернуть вчерашний день… Но он каков! Так нагло врать, когда, казалось бы, прижат к ногтю. Ни один мускул не дрогнул. И какие слова бросал в след, когда уходила! Любит… Да что он знает о любви? Я для него игрушка, которая интересна своим сопротивлением. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

То, что он думает о слежке – мне на руку. Пускай понервничает, сделает неверный ход. Наверняка сейчас планирует, как бы вынести портрет незаметно – это мне на пользу. Пускай почувствует себя загнанным зверьком. Но обольщаться не стоит, Никита не из тех, кто признает свою слабость – он будет пытаться контролировать ситуацию до последнего. «Хочешь ты того, или нет – ты будешь моей» – сказал он напоследок. Совсем не знает границ и не понимает, когда лучше отступить – привык играть по своим правилам. А сколько уверенности было в его словах. Интересно, о чем он сейчас думает, что предпримет? Неужели и правда надеется меня вернуть? А если так – что стоит делать мне? Как бы не было противно, придется ему подыграть, сблизиться вновь – тогда он себя выдаст.

Не может он быть таким глупцом! Что он имел ввиду, озвучивая угрозу? А это была угроза, у меня мурашки пробежали по телу, когда я заглянула ему в глаза. Безумец!

Куда подевались все полотенца? Савел, когда я в твоей мастерской, мне кажется, будто ты за мной наблюдаешь… Что ты знаешь все, что приключилось со мной после твоего ухода… Ты бы не одобрил точно, а простил бы? Ты ведь понял бы, что это ради тебя? Ради нас. Ради нашей любви. Поверил бы ты, что я умерла одновременно с тобой, а это блуждает мой бессонный призрак, жаждущий крови убийцы?

Нет полотенца, но можно обернуться в простынь. Затхлый запах заброшенности. Тогда как постельное белье Никиты благоухают свежестью. Я добьюсь, любимый, чтобы черви поселились в трупе твоего убийцы. Обязательно добьюсь.

Так. Солнце уже высоко, денек обещает быть жарким. Никита должен быть на работе – допустим, сам он не решится, но не отправит ли он в банк надежного человека? Мне он говорил, что друзей у него нет… А еще он говорил, что не убивал Савела. Так что же теперь – получается, весь мой план – следить за теми, кто входит, и кто с чем выходит из банка? И надолго меня хватит? Мне даже булочку не на что купить… С корицей, например, и кофе… неужто мне хочется есть? Глупости!

Но долгосрочной слежки я устроить не смогу. А если Никита решит обождать, или не достанет портрет никогда? Действительно, зачем ему сейчас рисковать. Боже, как трудно!

Ну помоги же! Что мне делать? Подскажи, прошу…

Так, стоп! А зачем мне портрет? Доказать, что Никита виновен? Я и так это знаю. Хочу, чтобы суд его наказал? Нет. Я хочу его смерти, причем мечтаю воткнуть нож в сердце лично. В память о Савеле? Зачем мне портрет? Если я дальше жить не желаю? Зачем тогда?

Чтобы пристыдить Никиту? Посмотреть на него, когда он почувствует поражение и надвигающийся рок. Но это гордыня – желание приземлить врага, чтобы возвысится над ним. Гордыню нужно смирять…

Хватит с меня и одного греха убийства. Небо покарает с лихвой. Значит, любимый, я обречена на вечную разлуку с тобой. После смерти ты оказался в более лучшем месте, я же буду прибывать там, где этого заслужила.

Пробил мой час! Сегодня я поставлю точку на двух жизнях. Нечего жалеть и бояться – обе они гроша ломанного не стоят.

Божечки, почему так трясутся руки?

Что это? Мне мерещится, или входная дверь открылась? Савел, это ты пришел утешить меня? Как такое может быть – глупости! Настолько устала, что готова выдавать желаемое за действительное…

Уверенные шаги и вот он, передо мной. Стоит и снисходительно улыбается:

– Так и знал, что найду тебя здесь.

– Разве ты не должен быть на работе?

– Я никому ничего не должен. Мне все должны.

– Я тоже?

Меняется в лице, пытается смягчиться:

– Я не это имел ввиду. Ты вчера ушла, не позволив мне объясниться.

– Вместе поедем в банк?