Хохот Демиурга. Мысли в моей голове

Не поверила… А я бы поверил? Сейчас она увидит портрет и вызовет полицию. Интересно, потянув за ниточку, вытянут ли остальные грехи Никиты? У него руки по локоть в крови. И посадят меня на долгие годы. Прежде всего за убийство самого себя. За самоубийство. Как иронично…

– То лето не было таким дождливым, – говорю я тихо, не надеясь, что она услышит, – стоял ясный день, и мы поехали на море. Не на забитую туристами Юрмалу, в другое направление. Когда сошли с автобуса и пока шли к пляжу, мы все рассматривали рыбацкие хижины, представляя, что было бы, если бы жили в той, или этой. В нашей фантазии в каждом из домиков нас ждала другая судьба, но повсюду одна на двоих до конца наших дней. Мы веселились, рисуя различные варианты нашего счастья…

Мы долго шли к маяку по пляжу, и добрались до границы, где каменистый берег сменяет песчаный…

К нам быстрой, но не суетливой походкой подошел банкир. Пожал мне руку, извинился за задержку. Он попытался завязать разговор ни о чем для поддержания беседы, но я подчеркнуто короткими ответами дал понять, что мне сейчас не до этого. Банкир пригласил проследовать за ним в подземное хранилище. Мы с Верой шли рядом.

– И ты сбросила с себя одежду и побежала в море. Я остался ждать на берегу, собирая камни. А потом мы грелись на валуне. Ты, завернутая в полотенце, прижалась ко мне мокрым плечом, и я подарил тебе янтарный камушек – стихии отполировали его, сделав идеально круглым и гладким…

Банкир провел нас в хранилище, вставил свой ключ в ячейку, повернул его и оставил нас наедине.

– На следующий день ты сделала из янтаря кулон. И с тех пор с ним не расстаешься – он всегда на тебе. Когда ты мне его впервые показала, ты еще вздохнула, жаль, что не нашлось второго такого же камня для парных украшений. А я ответил, что это мгновение, полное любви, подобно смоле застыло в моей душе…

Я вставил и повернул ключ, но не открыл ячейку, а протянул руку к ее шее и взял кулон в ладонь. Вера дернулась и застыла. Она смотрела на меня, часто моргая.

Я зажмурился и перенесся во Внутреннюю Ригу. Если это место теперь принадлежит мне, то и работать оно должно по моим правилам. Хоть раз оно должно подыграть и пойти на пользу! С головой нырнув в мусорный контейнер, я достал оттуда тот самый портрет…

Вера трясущейся рукой открыла дверцу и заглянула в ячейку. Портрета не было. На дне сейфа лежал тот самый янтарный камень. Я разжал перед ней ладонь и показал, что она пуста:

– Это я, Вера. Я вернулся, потому что не могу без тебя. Чтобы со мной не случилось, где бы я не оказался, я буду возвращаться к тебе. Одна судьба на двоих до конца наших дней…

– Савел? – Сказала она тихо и растерянно, – а как же портрет?

– Я напишу новый… Теперь я умею.

***

Мы вновь переехали в мастерскую, чтобы жить и любить друг друга, скрываясь от мира. Я не торопил Веру, дал время привыкнуть к новому мне, вечерами пересказывая свое приключение – не все, конечно. Многое навсегда осталось там, во Внутренней Риге.

Днями напролет я писал новый портрет, и когда он был закончен, Вера признала, что он гораздо лучше прежнего, хотя она так ни разу и не увидела оригинал…

Как-то ночью Вера разбудила меня. Когда я окончательно проснулся, и глаза привыкли к полумраку светлой ночи, я увидел, что по Вериным щекам текут слезы. Она долго не хотела признаваться, что же вызвало ее тревогу, но после спокойных расспросов наконец созналась, что она безумно любит меня, но ей приснился кошмар, что в этой любви кроится предательство прежнего Савела. Я успокоил любимую, что это был просто сон. Я тоже люблю ее сильнее жизни, и нет никакого предательства, ведь я и есть прежний Савел.

У нас все хорошо.

В ту же ночь я услышал громкий зов у себя внутри. Казалось, что меня молили все обитатели Внутренней Риги разом. Тогда я и решил сделать то, что уже давно следовало: поставить жирную точку на всей этой истории.

Во Внутренней Риге разразилась гроза. Дождь лил днями напролет. Вода Внутреннего Моря взволновалась. И поднялась волна. Не вода питала ту волну, а гнев. Вся та ненависть к Внутренней Риге, которая никуда не делась, обрела долгожданный выход. Я высвободил ее, чтобы она не уничтожила меня самого. Я позволил ей действовать в первый и последний раз.

И получившая свободу волна накрыла город. Она дробила камень, уничтожая стены. Она в чистую смывала грязь, не оставляя после себя ничего.

А после волны от Внутренней Риги осталась пена. И тишина. Покой внутри, напоминающий вечный. Такой и полагается мертвецам.

***

Больше месяца мы с Верой жили беззаботно. А потом я вновь услышал зов. Осознав, что от судьбы не уйти, я отозвался сразу же.

В пене, в серой пустоте, во главе колонны мертвецов стоял Ник. Увидев меня, он улыбнулся и развел руками:

– Как видишь, не получилось…

Я почувствовал себя виноватым:

– И что теперь делать?

– Похоже, мертвецов не убить. Ты только смыл старое.

– И теперь надо построить новое?

– Так выходит. Не оставаться же нам навечно в этом…

И пошло строительство. Внутренняя Рига снова начала разрастаться. С моим видением художника и способностями Виктора работа спорилась. Больше не было правых и виноватых – волна смыла прежние устои. Роли были перераспределены.

В моем Новом Мире Ник стал кем-то, сравни мэру, дядя Имант, которого вода вымыла из могилы – основным добытчиком артефактов из реальности, Андрюше с Толиком больше не нужны были административные обязанности – они упивались открытой любовью друг к другу.

Внутренняя Рига больше не была местом, основанном на страхе и недоверии.

И только в телевизионной башне, в небольшом кабинете у самой ее макушки взаперти обитал единственный из тех, кого я не смог простить. Этот человек без лица когда-то считал себя здешним Богом, а теперь он прозябал в одиночестве, и только Ник изредка наведывал его и о чем-то с ним говорил…

Мы же с Верой, когда дело с судом утряслось, отправились в долгое путешествие. И все у нас было хорошо, как в сказке. Вот только иногда, ночами, когда я мучился бессонницей, мне начинало казаться, что я – вовсе не я. Что это Никита лежит тут, в спальне подле Веры, а я по-прежнему без лица, проигравший, заперт там, во Внутренней Риге, в башне, и только иногда Ник приходит, чтобы взбодрить и напомнить, что не все еще потерянно.

Карта Сбер: 5469 6800 2973 5091

Буду благодарен за любой отзыв на книгу на литрес