Хохот Демиурга. Мысли в моей голове

Выход есть… Что он такое говорит? Ловушка? А зачем? Мне не остается ничего, кроме как проверить. Это лучше, чем сидеть с Янушем рядом и выжигать человеческое. Лучше быть и ошибаться, чем не быть и оставаться при своей правде. Выход есть! Мне хотелось сорваться с места и переплыть реку вплавь, чтобы быстрее оказаться у заветной двери…

– Что ты молчишь? – Начал волноваться Виктор.

– Извини. На радостях потерял дар речи. Можешь положиться на меня – я мечтаю выбраться побольше твоего. Выбраться, а затем отомстить.

7. Художник за работой

События развиваются не так быстро, как мне этого хотелось. Не могу избавится от навязчивого страха, что пока я бездействую, Никита обхаживает Веру, предпринимает все возможные меры, чтобы она поскорее забыла обо мне. Чем же в это время занимаюсь я?

В Храме Утех вместе с Виктором рассматриваю предоставленные ему фрагменты жизни Никиты, запечатленные рабочие моменты, которые мы вместе должны разобрать, чтобы я понял свои новые обязанности, чтобы научился помогать моему врагу преуспеть.

– Ты меня вообще слушаешь? – Виктор начинает психовать. – Повтори, что я только что сказал?

Устало поднимаю глаза:

– Что-то про то, что нужно ловить момент, когда вклиниваться…

– А конкретнее? Вклиниваться каким образом? Соберись, Савел! Думаешь, Никита позволит тебе перебраться в Бизнес-Центр только за твои красивые глаза? Ты реально должен стать полезным ему профессионалом. Давай все сначала! А если тяжело, вспомни, что тебе это нужно, чтобы добраться до выхода. Запустить симулятор!

Успеваю виновато кивнуть, и пространство передо мной схлопывается. Я оказываюсь в Никитиной голове. То есть не в придуманном им мире, а непосредственно в голове, будто сижу за пультом человекоподобного робота. Рядом со мной, за капитанской рубкой – Виктор. За остекленной кабиной мы видим то, что видел Никита в конкретный момент. Вовлечение не такое сильное, как когда я наблюдал за свиданием – тогда я будто бы слился с Никитой в одно целое, теперь я четко самоопределялся и был сторонним наблюдателем, смотрящим и слышащим через экран и динамики, а не напрямую через Никитины органы чувств.

Никита проводил какую-то презентацию, демонстрировал графики, бросался профессиональной терминологией. Я опять начал скучать, вместо того, чтобы слушать, что он говорит, я слышал, как он это делает – самоуверенно, свободно, подчеркивая, что он тот, к кому следует прислушиваться остальным.

Презентация подходила к концу, и наступала часть ответов на вопросы. Виктор цыкает, чтобы я обострил внимание.

Сидящие на офисных стульях люди в костюмах задают рядовые вопросы, переспрашивая скорее для вида, чем демонстрируя несогласие и наличие другой точки зрения. По их поведению становится понятно, что это раболепствующие подчиненные Никиты, и все менее понятной становится роль наблюдателя за величием убившего меня человека.

Когда, казалось бы, ни у кого вопросов не остается, из-за дальнего края стола поднимается сидящий чуть поодаль от остальных крепкий светловолосый мужчина с загорелым лицом, выдающим иностранца. Дорогой, удачно подобранный под костюм и рубашку галстук, особое место в зале, и даже более, чем у Никиты, самоуверенные повадки давали понять, что он единственный важный слушатель презентации.

– Спасибо за отлично проделанную работу, Никита.

Мужчина говорил на английском, но я не слышал оригинальной речи, до меня доносился почти синхронный перевод, обработанный мыслью человека, в голове которого я находился. Не потому что Никита заботился о нашем удобстве, а потому что так он воспринимал всю информацию на английском – тут же, не задумываясь, переводя ее на родной.

– Ваши идеи ясны, – продолжал иностранец, – расчеты эффективности не вызывают сомнения. Я полностью согласен со стратегией, но я не могу понять вашу тактику. Это самое слабое место презентации – вы пользуетесь размытыми понятиями, которые не решают проблемы, а задают вопросы. Предположим, вы убедили меня в том, что нам нужен ребрендинг, но я до сих пор не могу понять, что именно под ребрендингом вы подразумеваете?

– Вы правы, – отвечал Никита уверенно, – я действительно, на данном этапе, не предал большого значения тактике, и сделал это намерено – моей целью было утвердить вектор направления, а уже после, step by step, так сказать, разобраться со всеми этапами.

– То есть, «на данном этапе», – передразнил Никиту иностранец, – вы продаете кота в мешке?

Было ощутимо, как уверенность Никиты немного поубавилась, это почувствовал и я изнутри, и люди снаружи, и сам Никита. Нотки волнения слышались в его голосе:

– Почему же кота в мешке? У меня есть некоторое видение, которое я запросто отшлифую при помощи наших креативных партнеров…

– Мне казалось, господин Никита, – перебивает иностранец, – что вы надежный хозяин, способный держать свое хозяйство в руках, и на которого я могу положится. Наверняка вы знаете о моих намерениях, в которых я уже начинаю сомневаться. Ведь сейчас вы предлагаете отдать чертову кучу денег рекламному агентству, которое попросту пустит ее в трубу, как делают все агентства, работающие без четких указаний?

Никита волновался, и перевод давал сбой. Даже «чертову» его сознание перевело именно так, выбрав самую мягкую, не дословную форму английского ругательства.

Он задумчиво промычал себе под нос, и картинка встала на паузу. Ко мне повернулся Виктор:

– Говоря о намерениях, иностранец имел в виду назначение Никиты на должность руководителя компании в регионе, – пояснил он, – и, как ты понимаешь, контекст, в котором блондин употребил назначение, выбил Никиту из колеи. В данный момент он нырнул во Внутреннюю Ригу, чтобы обсудить действия со мной – в такие моменты нельзя терять ни секунды, понял? К сожалению, наш разговор ты просмотреть не можешь, ведь нельзя погрузиться в сознание кого бы то не было в момент его нахождения во Внутренней Риге. Но, смотрим дальше…

Помычав достаточно долго, чтобы окружающие успели подумать, что Никита находится в замешательстве, он продолжил:

– Разумеется, я не собирался спускать наши деньги в трубу, господин Хюлт. Как я уже говорил, я привык действовать поэтапно, в том числе, чтобы не нагружать отдел дополнительной работой. Информацию, которую я только что вам предоставил, в большей мере я собрал самостоятельно…

Было видно, как некоторые из присутствующих опустили глаза, но никто не осмелился поправить Никиту, он продолжал:

– Перед тем, как приступать к задаче более глобально, мне было важно услышать ваше принципиальное согласие. И теперь я прошу – дайте мне ровно месяц и возможность задействовать внутренние ресурсы отдела на полную мощь, и результат вас не разочарует.

Иностранец задумался, потер кончики пальцев друг о друга:

– Ровно месяц, Никита. Мне нужны свежие образы, и я хочу увидеть готовую концепцию. Я хочу, чтобы вы меня удивили, и тогда я со спокойной душой передам хозяйство в ваши руки…

Картинка помутнела, растеклась и мы вновь оказались в Храме Утех.

– Теперь ты понял задачу? – Спросил меня Виктор.

– И ради этой шелухи и пустословия Никита лишает людей жизни?

– Все не так-то и просто. Миролюбивое с виду совещание похоже на ходьбу по минному полю – один неверный шаг, и карьера разлетится в клочья. Это постоянный стресс.

– Ты лучше расскажи про дверь, и зачем я тебе нужен?

Виктор переменился в лице, будто съел что-то кислое. Он поднес указательный палец к губам и стал оглядываться по сторонам.

– Да нет здесь никого. Вот, смотри.

Я поднялся с широко распростертыми руками:

– Никита! Ты меня слышишь? Ты жалок, Никита! Ты ничтожество, из-за своего никчемного комфорта лишающее жизней людей, которых и мизинца не стоишь! Я не прав? Так накажи меня, Никита! Покажи букашке, кто здесь настоящий Бог!

Округлив глаза в испуге, Виктор бросился ко мне, стремясь ладонью прикрыть рот.

– Где же ты? – Не унимался я, – не можешь сам, пришли прислужников! Научи меня манерам!

– Тише ты… – шептал Виктор.

Я с силой толкнул, он попятился и споткнулся о кресло.

– Нет здесь никого! Даже самым жалким, самозваным богам до нас нет дела. Наверняка у Никиты в реальном мире есть дела поинтереснее, чем следить за нами. Знаешь какие, например? Решить для себя, с презервативом, или без заняться сексом с девушкой, которую я люблю! На меня, тебя, всю нашу мышиную возню ему наплевать! И мне наплевать откровенно! Я не хочу знать, что я могу сделать, чтобы ему как-то помочь, я хочу знать, как отсюда выбраться! И пока ты не расскажешь, какой у тебя план, на мое участие не рассчитывай.

Виктор рукой разглаживал пиджак и улыбался:

– А ты отчаянный. Это и хорошо, и плохо. Советую пустить энергию на наше общее дело. И давай без этих выходок – второго шанса у нас не будет. Хорошо, твоя взяла – я расскажу… Ты спрашивал, зачем ты мне нужен? Все предельно просто: ты должен мне помочь разработать образы, которые удовлетворят господина Хюлта. Зачем нам это? Ведь мы же помогаем врагу? Слушай меня внимательно, – Виктор повторно огляделся, – У Никиты есть традиция громко праздновать победы. Но только очень значимые победы, такие, например, как получение долгожданного назначение. Он победит, и алкоголь польется рекой. А потом наш хозяин крепко уснет, понимаешь? Настолько крепко, что не нагрянет к нам неожиданно – и тогда я уже не буду переживать о том, что ты там кричишь. Но тебе лучше не кричать, испытывая удачу, а забраться со мной на последний этаж Бизнес-Центра, в кабинет Никиты, помочь отодвинуть шкаф, открыть дверь и отправиться куда глаза глядят.

– Куда отправиться, что за той дверью? Ты уверен, что мы вернемся к жизни? Наши тела давно зарыты.

– Этого я не знаю. Я не знаю, что и как будет потом. Одно я знаю – мы выберемся отсюда. А куда? Тебе не все ли равно?