Обрученные Венецией

Но все это его мало занимало. Все это в его глазах – лишь опасность, витавшая над палаццо Каролины. О, нет! Неверное суждение. Опасность витала над ее жизнью! И это как раз беспокоило венецианца. К его величаи?шему сожалению и разочарованию в самом себе.

Адриано сомкнул губы: он ясно понимал, что ее жизнь висит на волоске. Но после того как он ответил отказом на предложение Брандини, все связи оборвались и его перестали уведомлять об исполнении миланских замыслов, что, впрочем, неудивительно. Это усложняло его восприятие содержания полученного письма. Деи?ствительно ли Милан отказался от участия в этои? заварушке, или здесь все же присутствует какои?-то подвох?

Так или иначе, но существует опасность того, что лучик жизни, ставшии? таким ярким, всепоглощающим светом в его сердце, может померкнуть, если не угаснуть вовсе…

Какое-то время он всеми силами старался об этом не думать, от себя подальше отгоняя мрачные мысли, да и мысли о Каролине вообще. Весь день он углублялся в свои дела, пытался вникнуть в принесенные ему бумаги, встречался с поставщиками сырья для его фабрики, но его разум совершенно отказывался думать под воздеи?ствием упрямого сердца.

И все это потому, что Адриано Фоскарини четко понимал: его осведомленность о предстоящих событиях меняет суть дела – его честь не позволяет ему бездеи?ствовать. Но в то же время его происхождение не позволяет предпринимать каких-либо деи?ствии?. И как же поступить? Стоять в стороне и ждать «черных» вестеи? из Генуи?

Да, Адриано отдавал себе отчет, что его участие в восстании генуэзских крестьян – глупая и нелепая идея. Но как только он представлял себе Каролину и видел, как сияние от ее души тихонько угасает от чьего-то меча, его сердце почему-то сжималось, перекрывая дыхание.

Ему прекрасно помнились события не так давно подавленного крестьянского мятежа в Тревизо, когда бедняки были настолько рассвирепевшими от давления в условиях созданнои? аристократами обстановки, что сметали и крушили все на своем пути. Каждого, кто держал в своем подчинении наемников и арендаторов земель, они подвергали немедленнои? казни без суда и следствия. Дворянские имения беспощадно сжигались, а целые семьи уничтожались мечом или огнем. И прежде, чем Венеции удалось подавить восстание в этои? части земель Террафермы*, погибло немало дворян.

(* Терраферма – материковые территории Венецианскои? республики)

Адриано склонил голову. Он вспомнил о поездке, в которую через несколько днеи? намеревался отбыть в компании Витторио Армази на судне, арендованном у купцов. Его целью являлись переговоры в Ливорно, а вместе с тем и Флоренциеи?, о будущих контрактах, а также об оптовои? закупке лекарственных снадобии? и трав для недавно созданного городского лазарета и аптек. Для последнеи? цели Адриано планировал взять с собои? Витторио Армази, как ведущего венецианского лекаря.

И больше всего сенатора съедала мысль, что Ливорно располагается в непосредственнои? близости с Генуэзскои? республикои? – там рукои? подать до вражеских земель. Стало быть, ему суждено быть рядом и не суметь оказаться возле нее в нужныи? момент…

Что поделать, если в нем горит вечным огнем долг перед роднои? республикои?? А отправляться в Геную – глупая и ничем не обоснованная затея.

Но как только он опускал свои? взгляд на бумагу, светлыи? образ Каролины представал перед ним, словно наяву. В которыи? раз он замечал, что становится бессильным перед незримым видением, так ясно стоявшем перед его глазами.

Он отказывался понимать себя и все чаще задавался вопросом: как можно вообще думать о женщине, которая является титулованнои? наследницеи? вражеского государства? Адриано всю жизнь ненавидел Геную всем сердцем и тешился этои? ненавистью! А сеи?час Небеса заставляют его принять эту державу в свое сердце только по однои?, хоть и прекраснои?, голубоглазои? причине.

Все это время, после миланского маскарада, он пытался погрузиться в дела, надеясь, что время без возможности ее лицезреть, сможет заглушить в себе всяческие чувства, которые вспыхнули в сердце. По вечерам он проводил время в обществе женщин или же отправлялся в гости к кому-то из старых друзеи?. Но все приложенные усилия оказывали лишь временное воздеи?ствие на его душу, наполняя ее мимолетнои? усладои?.

Он хмелел под деи?ствием вина, которое принимал, словно лекарство, способное уничтожить в нем мысли, казавшиеся ему абсурдными. Затем отправлялся в бордель… Затем, охмелевшии? и умиротворенныи?, возвращался домои? в надежде, что следующии? день не начнется с видения, которое посещало его каждое утро – ее глубокии? и мягкии? взгляд на прекрасном лице, разбавленном изогнутыми линиями женственности и непокорности. И каждое утро он с мучением всматривался в эти прекрасные черты, подсознательно не желая стирать из памяти дивныи? образ.

Адриано измучился. За это время его словно растерзали чувства к этои? страннои?, строптивои? и поразительнои? девушке. В какои?-то момент к нему пришло осознание, что все его достоинства: чувство чести, верная доблесть, преданность, сила духа, твердость сознания, – взбунтовались против его воли, против его разума, против его принципов. И сеи?час, когда она пребывала на грани между двумя мирами… когда ее жизнь стала мишенью негодяев, сенатор почему-то предчувствовал, что именно от него зависит, какую сторону жизни она примет: солнечнои? реальности или вечнои? темноты…

Итак, необходимо рассудить здраво! Если он отплывет через несколько днеи? в Ливорно, как и собирался прежде, то сможет посетить Геную лишь тогда, когда уже все закончится. Тогда он сможет освободить себя от терзании? чувствами – в этот момент уже все будет решено, и ему не понадобится участвовать в этом.

Если же он отправится в путь этои? ночью, то может успеть прямо к вспышке мятежа… Но если он появится там, где ему не следует находиться, – это может значительно изменить его жизнь… Причем как с хорошеи?, так и с плохои? стороны… А если нет… Каролина может навсегда исчезнуть из его жизни… Да она может вообще уи?ти в мир инои?! Но едва ли она исчезнет из его памяти… Ведь после их общения на карнавале она перестала пребывать в его памяти лишь мимолетным видением, облачившись в прекрасные черты безнадежной реальности! Но… вдруг миланцы все же осуществят свои? замысел? Или же крестьяне начнут уничтожать аристократию?

И что тогда будет с ним? Его жизнь тоже изменится… Неужто она станет еще более опустошеннои? и бессмысленнои??

– Вздор! – буркнул сенатор сам себе и поднялся с кресла. Он подошел к открытому окну и бесцельно устремил свои? взор сквозь пространство. До определенного момента ему казалось, что он живет только для Венеции. И в недалеком прошлом он намеревался жениться во имя скрепления связи своеи? республики и Флоренции – там он присмотрел себе будущую супругу. Но все изменилось: сеи?час он почему-то понимал, что незачем растрачивать свою жизнь на деи?ствия, ставшие следствием лишь навязаннои?, внушеннои? надобности…

Ему вновь вспомнилась Каролина. Ее глаза светились жаждои? счастья, неистовым желанием любить. Он вспомнил ее в лесу рядом с Маттео. Разве может позволить себе благовоспитанная дама нечто подобное? Может! Но только если хочет жить, а не существовать!

И тут же он обратил свою память к словам Лауры, вернои? супруги Витторио Армази, знавшеи? о вещах, неведомых обычному человеку. И к неи?, как к дивнои? прорицательнице, Адриано нередко обращался за помощью в трудные периоды своеи? жизни. Так он сделал и сегодня утром, растерянныи? содержанием полученного письма.

– Милыи? Адриано, – изрекла тогда Лаура Армази после проведения какого-то дивного обряда, – тебе нужно знать, что именно от тебя зависит не только ее жизнь, но и твоя судьба. Твои опасения не напрасны: еи? и впрямь угрожает опасность. Сеи?час ты на распутье, и от твоего выбора полностью зависит исход событии? как в твоеи?, так и в ее судьбе.

– Хочешь сказать, мудреи?шая Лаура, что нам суждено быть вместе? – спросил тогда же удрученныи? Адриано.

– Это будет зависеть лишь от вас обоих, мои? друг, – ответила знахарка. – Более ничего поведать не могу.

Адриано судорожно перевел дух. Да, он ясно видел выход из ситуации и давно продумал его в своеи? голове. Можно опустить флаг судна с государственным гербом, подои?ти к тои? лагуне между утесами, которую показывал этот Маттео… и дальше что? Броситься в очаг битвы, где происходит абсолютно не его вои?на? Да, черт возьми!

Адриано решительно встал с кресла и прошел по комнате. В чем он сомневается? Нужно ли спасать жизнь этои? женщине? Да, в конце концов, он жаждет лицезреть ее красоту в этом мире! Именно в этом мире! А на Небесах они еще успеют свидеться. Но ведь тогда выходить из порта необходимо немедля…

– Прошу простить, сенатор Фоскарини, – послышался голос дворецкого, которыи? отвлек его от мыслеи?. – Мне велели передать, что судно готово отправиться в путь этои? ночью…

"Всё, о чем молю я…"

Каролина взяла в руки Библию и задумчиво посмотрела на обложку. Как и прежде, когда она касалась подобных вещеи?, ее посетили весьма противоречивые чувства. Однако сеи?час синьорина почему-то не боялась в этом себе признаться, ибо к неи? пришло осознание того, что ее духовность до этого момента таила в себе некую драматичную ложь, так искажавшую человеческое восприятие незримого глазу мира.

Невероятно долго, как для христианки, она противилась мысли, что нежелание покоряться священным учениям развивало в неи? противостояние с понятиями, выстроенными в ее сознании лишь требованиями духовенства. И сеи?час она понимала, что именно это противоборство повлекло в неи? нежелание обращаться к Богу. Причем это нежелание упрямо преследовало ее сердце. Будто ее сознание кричало о том, что христианская вера создана людьми и никакои? внечеловеческои? силы в себе не таит. О! Эти мысли могли разочаровать многих истинных христиан…

Сеи?час еи? становилось ясно, что, увлекшись чтением об отношениях мужчины и женщины, в библеи?ские стихи она вникала лишь своеи? памятью, разумом, но не сердцем. Как раз это стояло на пути ее понимания истиннои? сути божественнои? любви и силы. И сеи?час Каролина пыталась наи?ти в себе способы понять религию, как основу мироздания. Как начало начал…

Бесспорно, она молилась, как того требовал режим ее обычного дня, посещала с родителями по воскресеньям церковь, под строгим надзором Паломы прочитывала псалмы… Но при совершении этих деи?ствии? Каролина безустанно понимала, что решительно не желает их выполнять. И если бы она, хотя бы изредка оставаясь наедине с собои?, очищала свои мысли от потока эмоции? и упрямых убеждении?, то к неи? пришло бы ясное осознание, что ее сердце отвергает Бога лишь потому, что любить Его ее принуждают .

Сеи?час же, сжимая в руках Библию и созерцая перед собои? лики иконостаса, синьорина пыталась собраться с мыслями.

И, несомненно, еи? было ясно, что именно оказало влияние на ее великодушное желание уделить внимание Священному Писанию. Дело в том, что совсем недавно, по пути на мессу в Собор Сан-Лоренцо, к семье да Верона присоединились Молинаро, с которыми род герцога издавна поддерживал дружеские отношения. Так вот, Каролина нехотя плелась за родителями, свои мечтания отправляя подальше от этих мест, хотя по обычаю, перед входом в церковь, главнои? обязанностью каждого прихожанина являлось смиренное обращение своего сердца к Всевышнему. Аделаида Молинаро-Динарио, возрастом несколько старше Каролины, поведала подруге свою небольшую таи?ну, которая в скором времени должна была подлежать огласке.

– Я помолвлена, Каролина, – с сияющим блеском в глазах промолвила она.

К своему удивлению, синьорина Диакометти заметила, что сказано это было на выдохе воспаряющего ощущения счастья. Нужно отметить, что Аделаиду Каролина всегда считала излишне мягкои?. Безусловно, считать это пороком было бы грешно, но юная синьорина совершенно не понимала, как можно жить с ощущением утомляющего чувства всепрощения и доброты. С однои? стороны, она находила это прекрасным, с другои?, – по меньшеи? мере, скучным.

– Помолвлена? – изумилась Каролина. – И ты рада этому? Рада, что вскоре снова выи?дешь замуж?

Возраст Аделаиды достиг двадцати шести лет, а предыдущии? брак, в котором она состояла с флорентии?ским синьором Динарио, закончился плачевно. Несколько лет назад ее супруг скончался от неизвестнои? болезни, а самои? Аделаиде отошло все имущество, управление над которым немедля взял в свои руки ее отец.

– Разумеется, милая, ведь теперь я наверняка буду счастлива в браке, – еще с большим порывом радости сообщила Аделаида.

– Счастлива? – Каролине хотелось горько улыбнуться. – Отчего можно быть счастливои?, когда тебя выдают замуж за того, кого не любишь?

Аделаида с разочарованием заметила, что слова приятельницы полны пессимизма.

– Но я люблю, Каролина! – еще более счастливо выдохнла она, а ее большие глаза янтарного цвета едва не испустили две слезы.

Синьорина Диакометти посмотрела на нее и все поняла: лицо синьоры Молинаро-Динарио и правда светилось от счастья. Каролина раскрыла рот и не смогла ничего вымолвить. Они приостановились, чтобы позволить родителям подальше отои?ти вперед, а самим иметь возможность свободно пошептаться.

– Мы познакомились недавно на семеи?ном празднике у четы Дониали… – продолжала тихо рассказывать Аделаида. – Он – купец из рода Виотти, дальних родственников графа Фиески. На том рауте Лучиано оказался совершенно случаи?но. И при одном только его виде мое сердце едва не воспарило от нахлынувших чувств, и, что удивительно, он ответил мне взаимностью! Отец долго противился нашему союзу, ибо хотел выдать меня замуж за советника Гаспарри…

– Пресвятая Дева, он ведь старик… – выдохнула с изумлением Каролина.

– Да, – согласилась Аделаида. – Ему глубоко за шестьдесят, но моего отца это мало занимало. И все же… он изменил решение… Это поразительно, Каролина, но мои? суровыи? отец благословил меня на помолвку с моим Лучиано…

– Но… как вам удалось переубедить его, Аделаида?

– О, милая Каролина, было время, когда я перестала надеяться на это счастье. Мое сердце разрывалось от боли, я была раздавлена и потеряна. Мы договорились с моим возлюбленным встретиться на побережье, вдали от человеческих глаз. В этот день я окончательно поняла, что не смогу без него жить. Но и пои?ти против воли отца – это тяжелеи?шии? грех. Поэтому я решила просить милости у Господа. На обратном пути с нашего свидания я заехала в Собор и упала на колени перед Пресвятои? Девои? Мариеи?, моля ее о своем женском счастье. Я читала молитвы, обращалась к Небесным Силам пощадить мою грешную душу и смягчить жесткое сердце моего отца. Каково же было мое изумление, милая Каролина, когда все изменилось спустя несколько днеи?! Отец находился в городе, близ торгового ларь– ка моего Лучиано, когда его сразил приступ. А мои? возлюбленныи? оказался поблизости, немедля доставил его к лекарю, чем спас его жизнь… Он не захотел принимать от отца никаких благодарностеи?, лишь мою руку и сердце… И ты представляешь, Каролина, отец согласился!

С этими словами глаза Аделаиды засверкали в лучах утреннего солнца, и Каролина всеи? душои? поддержала ее искренние и чистые переживания.