Обрученные Венецией

– Я не знаю, Паоло, такое впечатление, что мне отрезали голову, – я совершенно не слышу своих мыслеи?, – произнес Адриано, задумчиво потирая лоб.

– Я видел тебя с куртизанками! Мне доводилось лицезреть тебя в обществе венецианских дам, – ты мог сразить сердце любои? женщины. Но, чтобы сразили тебя, прости, друг, но это нечто несуразное…

Адриано молчал. Что он мог ответить, если в один вечер он лишился сам себя, – все, что до этого существовало вокруг него, просто потеряло смысл. Но почему? Из-за нескольких мгновении? общения с абсолютно незнакомои? ему женщинои??

– Это какая-то нелепость, – сдавленно произнес Адриано и отхлебнул из бокала глоток вина.

– Вот именно! – воскликнул Паоло. – Это наваждение, скорее, вызвано большим количеством информации, усталостью.... Я н-н-не знаю, что еще может быть…

– Паоло, я на вои?не был всего раз, но ты сам знаешь, сколько мы выдерживали на ногах во время сражении?. Разве это усталость?

– Адриано, помни одно: ты не должен позволять женщине влиять на себя. Тебе нужно принять решение, и она не должна никоим образом отразиться на нем.

– Паоло, здесь речь идет не о женщине! Ты, как советник, должен знать: Большои? совет, сенат да и все правительство нашеи? республики никогда не пои?дет на заказное убии?ство и непосредственное участие в этои? битве. Нам нет резона! Эта вои?на не наша – тут ведь и так ясно! К тому же я утратил надежду на порядочность миланцев. Окончательно!

Адриано задумчиво смотрел в окно и жадно отпивал вино из бокала.

– Но… я надеюсь, ты не думаешь о том, чтобы вмешаться в эту схватку между да Верона и Брандини…

– Я здесь бессилен и никому ничем не могу помочь, – произнес твердо, но с каким-то сожалением в голосе, Адриано.

Паоло находился в не меньшем смятении, чем его друг, – такого поворота никто не ожидал, но более всего его изумляло такое неуместное вмешательство женщины.

– Адриано, – осторожно произнес Дольони, пристально глядя на друга, – ты же понимаешь, что с неи? ты потеряешь все?…

– Теперь я понял, что ничего не имею, – с ухмылкои? произнес он.

«А с неи? я могу это «все?» обрести», – закончило фразу сердце.

Паоло чувствовал, что закипал. Речи Адриано были безрассудны, а его преданность Венеции теряла всякии? смысл перед обликом незнакомои? женщины.

– Адриано, она – гражданка Генуи! – сквозь зубы процедил Паоло.

В этот момент он увидел, как тот тряхнул головои?, решительно допил вино и с грохотом бросил бокал в закрытую дверь.

– Чертовы миланцы! Я так и знал, что только попусту трачу время на их бесполезные предложения. Им изначально нужно было одно – наша поддержка. А потом они развязали бы вои?ну и против нас, мы даже опомниться бы не успели. Мерзавцы…

Паоло испуганно посмотрел в окно, опасаясь, что их могут услышать с улицы. Затем он продолжил наблюдать за сенатором.

– Зачем я вообще ввязался в эти переговоры? Здесь изначально дело пахло весьма неприятными последствиями… Нужно ехать в Венецию, немедленно поведать о бессмысленности затеи и заниматься внешнеи? торговлеи?. У меня еще курс на Ливорно планируется, на переговоры о сделке.

Паоло ошалел! Только что сидевшии? Адриано и терзающии?ся чувствами к женщине воспрял духом и адекватно заговорил о делах!

– Значит так, Паоло, забываем обо всем лишнем, что сегодня произошло. На рассвете отправляемся домои?. Необходимо решить много вопросов.

– Вот! Вот мои? отважныи? и разумныи? друг! – весело похлопал его по плечу Паоло. – Прекрасно, Адриано. Тебя не может свести с ума женщина! Я верю в это!

– В моем сердце нет места для женщины, – хладнокровно произнес Адриано, как будто до этого ничего особенного не происходило. – Им владеет долг перед Венециеи?.

Она лежала в темноте с открытыми глазами и бесцельно смотрела в потолок, на которыи? падали холодные лучи лунного света. Единственное, о чем она жалела в этот момент, что не узнала имя человека, которыи? смог похитить ее сердце. Оно бьется? Она прислушалась. О, да! Оно барабанит! Но порои? казалось, что она не слышит его.

Но она ведь ничего о нем не знает! Не удалось толком даже не рассмотреть черты его лица. Почему-то до боли знакомые черты… Возможно, она видела его в своих снах? Или рисовала в грезах, когда мечтала о любви? Да нет же, это наверняка тот самыи? синьор, с которым она общалась у газебо… Но как же можно быть в этом увереннои?, если обе встречи проходили у них за завесои? таи?ны?

Еи? незнакомы и непонятны чувства, которые насыщали ее сердце и теребили трепещущую душу. Что за мужчина? Она чувствовала, как внутри нее нечто кружилось все? в том же танце рядом с потрясающим незнакомцем. Ах, как же она хотела сеи?час вернуться в тот самыи? момент – момент неведомых еи? бурных и невероятных чувств! При этих воспоминаниях внутри нее словно образовался какои?-то огненныи? ком, тут же превратившии?ся в ледянои? поток, окатившии? ее тело с головы до пят.

От этого мужчины исходила потрясающая волна безудержных чувств. И еи?, Каролине, они прежде были незнакомы. Неужто эти ощущения и есть то, о чем так много изречено в читаемои? ею книге о венецианцах? Неужто это и есть та чувственная страсть к мужчине, сковывающая тело и завораживающая разум? Неужто еи? довелось испытать это, и на этом все закончится? Причем так же внезапно, как и началось.

В мечтательном порыве Каролина встала с постели и подошла к окну. Луна спряталась за небольшое облачко, проплывавшее мимо нее, а вот звезды продолжили мерцать на небесном покрывале, словно перешептываясь между собои?. Каролина настырно не хотела выпускать из памяти того незнакомца и снова мысленно ощутила его прикосновения к ее руке, близость его сильного торса. Ее вновь окатила незнакомая легкая дрожь и, чтобы немного успокоиться, она закружилась вокруг себя, повторяя ритм танца, которыи? они танцевали вместе. Ее сердце радостно трепетало, купаясь в сладких воспоминаниях такого чувствительного момента в ее жизни.

Как ни старалась Каролина стереть из памяти образ незнакомца в маске, стоящии? перед ее глазами, словно неисчезающее видение, но он упорно продолжал теребить девичью душу. Ее сердце отчаянно желало встречи… еще однои?… хотя бы мимолетнои?…

Неведомость имени, происхождения, да и попросту скудные представления о его внешности заставляли синьорину прии?ти в отчаяние от неизвестности. В глубине своеи? души, пребывающеи? в смятении, она смела полагаться лишь на то, что он сам сумеет наи?ти ее когда-либо. И еще более нахально она рассчитывала на то, что он осмелится прибыть во дворец ее отца, чтобы вновь увидеть ее… Но день за днем, оставаясь наедине со своими мечтами, Каролина все больше убеждалась в наивности своих надежд.

И что истинно удивляло юную синьорину: она обнаружила в себе явные перемены во взгляде на всех мужчин в общем и на каждого в отдельности. Встреча с незнакомцем перевернула в неи? все представления о том, что представлял собои? каждыи? представитель сильного пола. И сеи?час она понимала, что прежде об отношениях с мужчинами не знала ничего…

И именно по причине этои? неосведомленности ранее она никак не могла надеяться встретить того самого, которыи? сможет оказаться настолько нужным, что еи? придется едва ли не задыхаться от этои? нужды. Тогда Каролина грезила о любви, но понятия не имела, что это чувство способно собою затмить само солнце и раскрыть смысл собственного существования. Сеи?час она не могла быть увереннои?, что испытала чувство любви в полнои? мере всем своим существом. Но она свободно могла признаться, что само солнце молодои? человек уже затмил. И теперь ее изводила уверенность, что именно обладатель таинственнои? чернои? маски достоин девичьего сердца, так жаждущего любви.

Воспаряя в небеса от переполняющих ее мыслеи?, Каролина продолжала грезить и наделять объект своего вожделения невероятными достоинствами. И самое главное предчувствие, которое не покидало ее с того самого момента, как они встретились, – это уверенность в том, что тот самыи? синьор способен на любовь. Каждыи? миг их общения, его легких и даже несмелых прикосновении? говорил лишь о том, что он всеи? душои? готов преклоняться перед неи? во имя продолжения их общения! Она и не могла думать иначе: разве невиннои? душе могли быть известны мужчины, умеющие искусно околдовывать женщин во имя личных целеи??

Любознательность юнои? синьорины просто не давало еи? покоя. Неужто вся замужняя жизнь и впрямь походит на заточение? И все дамы берут на себя эту непомерную ношу? Так, как это сеи?час делает Изольда. Уж она-то будет примернои? женои?. Но неужели ее не угнетает эта отчужденность от жизни? Она ведь, словно кукла, которую посадят – она сидит, поставят – она стоит, на неи? будут рвать волосы, ломать еи? руки, ноги – и она будет молчать. И Изольда будет молчать, во всем слушаясь своего мужа.

Каролина с детства слышала о том, что женщина подлежит мужскои? тирании: сначала строгости отца, потом не меньшеи? строгости мужа. Любая попытка выи?ти за отведенные еи? обществом границы не поощрялась. А эта необходимая черта, как скромность в характере женщины, отсутствие стремления бывать в обществе, а также блистать умом, вмешиваться в политику? Нет, женщина должна довольствоваться четырьмя стенами, устраивать уют у семеи?ного очага, рожать и воспитывать детеи?.

Каролина отчаянно тряхнула головои?, словно отгоняла от себя страшныи? сон. Еи? нужно придумать что угодно, только бы избежать всего этого. Разве может она, свободная сеи?час, словно птица, позволить запереть себя в теснои? клетке? Вспомнились слова матери, которыми она утешала дочь в тот вечер, когда они с Изольдои? поругались. Тогдашняя фраза Каролины: «Я выи?ду замуж только по любви!» – принуждала юную синьорину к ответственности за громкое обещание. Еи? необходимо сделать все, чтобы выи?ти замуж за желанного человека! Даже более того, что есть в ее силах!

Тогда она и предположить не могла, что ее страстное желание, полное чувства и воодушевления, словно белоснежная птица, взметнулось ввысь…

"Ох, если бы знал об этом герцог…"

В очереднои? раз, пользуясь моментом отсутствия отца, Каролина незаметно проникла в библиотеку и вернула на свое место «Фьяметту». С того самого дня, когда она впервые позволила себе таи?ком посетить эту библиотеку, число прочитанных ею издании? непрерывно росло. И лишь одна рукопись не давала синьорине покоя, однако, она никак не решалась ее взять. Ведь Каролина знала, что эта книга – не просто красноречивыи? роман о чувственности. Судя по картинке на обложке, она таила в себе столько откровенности, сколько синьорине еще не приходилось познавать. Причем откровенность эта была не столько плотскои?, сколько душевной. Каролина ясно чувствовала, что, прочитав рукопись, еи? станет известно множество вещеи?, которые смогут пригодиться еи? в будущем.

Ее рука, словно по велению волшебства, сама потянулась к толстому переплету и достала тяжелую книгу. Красивая дама на обложке, с оголенными плечами, закрывшая глаза от упоительного поцелуя мужских уст, уже свидетельствовала о порочном содержании, но… именно этим она манила невинныи? девичии? разум.

«Пороки и величие венецианцев» – эта рукопись не раз попадалась синьорине в руки, но осмелиться прочитать ее она никак не могла. Сеи?час Каролина посчитала, что уже просто не в силах терпеть угнетающее любопытство. Она знала, что эта книга не просто запретна для ее глаз и сердца, – она есть символ предательства для ее отца, таившего к венецианцам лютую ненависть.

Поглощенная разгоряченным желанием вникнуть в происходящее за этим толстым коричневым переплетом, девушка присела за стол в комнате, где проходили ее уроки, и всем сознанием погрузилась в чтение книги.

Открывающии?ся перед ее глазами новыи? мир породил какие-то странные чувства. Неизвестныи? автор раскрыл полностью жизнь венецианских дам, в которои? Каролина заметила столько сходства с генуэзками. Но наиболее насыщеннои? еи? виделась жизнь куртизанок: от беспечных веселых днеи?, проведенных на раутах, за свободным чтением книг, в дискуссиях и спорах с верховенством власти в области интересов, представляющих политику и экономику, до жарких, страстных ночеи? в постели с любовниками разного статуса и возраста. И при этом жизнь каждои? из трех героинь раскрывалась не только со стороны плотских утех, низменных желании? и греховности. За всем этим стояли истинные причины выбора неподобающего образа жизни: нищета, жажда избежать монашества, сокрытие от мужа-деспота.

На удивление Каролины, в Венеции уже прошло время, когда куртизанки ассоциировались с грязью и ничтожностью – в республике становился популярным образ «почтительнои? куртизанки», которыи? в какои?-то степени даже принимался ее властями. Каким бы ни был образ венецианскои? проститутки, с однои? стороны, ее признавали распутницеи?, с другои? – интеллектуалкои?.

Теперь Каролине становилось понятно, отчего мужчины так стремятся развлечься с куртизанками, игнорируя при этом верных жен-домохозяек. Это не только плотское удовольствие, но и желание получить от женщины то, чего невозможно получить от супруги, – всестороннего общения.

Ведь и мужчин заковывает в кандалы современныи? уклад общества. Какои? юноша не захочет жениться на желаннои? девушке, а не по велению родителя, которыи? ищет исключительно свою выгоду от брака сына? Но постепенно этот самыи? юноша невольно превратится в отражение собственного отца, жаждущего большего достатка и процветания своеи? династии.

Когда Каролина дошла до момента откровенного описания близости куртизанки с одним из патрициев Венеции, она почувствовала легкии? холодок, пробежавшии? по телу, и мгновенно захлопнула книгу. Тяжело дыша, волнуясь за познание неизвестного, она теперь не решалась снова распахнуть издание.

Поглощаясь ранее чтением о платоническои? любви, она прежде не могла даже предположить, что между мужчинои? и женщинои?, помимо признании? в любви и вечерних прогулок, может произои?ти нечто подобное. Для Каролины это была неизведанная таи?на. Ведь ни мать, ни кто-либо из других родственниц не имел права объяснять девушке, что происходит в брачнои? постели между молодыми, ибо даже познание это разумом считалось великим грехом для невесты, порочащим ее невинность.