Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

Какъ будто пользуясь т?мъ пронзительнымъ св?томъ, который осв?щалъ все ей теперь, она съ необыкновенной быстротой переносила свои мысли съ однаго предмета на другой. Въ это время какъ она думала о Долли, она усп?ла подумать объ чувствахъ старичка извощика, котораго чуть не задавилъ ?едоръ съ его клячей и которому Петръ же погрозилъ, сомн?ваясь въ его виновности, и о Яшвин?, недовольномъ т?мъ, что П?[вцовъ], проигравшiй все свое состоянiе, не платилъ, [потому что] у него н?тъ.

* № 190 (рук. № 101).

ЭПИЛОГЪ.

Славянскiй вопросъ, начинавшiй занимать общество съ начала зимы, все разростаясь и разростаясь, дошелъ къ середин? л?та до крайнихъ своихъ разм?ровъ. Были сербскiя спички, конфеты князя Милана и цв?тъ платьевъ самый модный Черняевскаго волоса. Въ сред? людей главный интересъ жизни есть разговоръ печатный и изустный; ни о чемъ другомъ не говорилось и не писалось, какъ о славянскомъ вопрос?. Кружки столичныхъ людей взаимно опьяняли другъ друга криками о славянахъ, какъ перепела, закросивающiя [?] до полусмерти. Издавались книги въ пользу славянъ, чтенiя, концерты, балы давались въ пользу славянъ. Собирали деньги добровольно и почти насильно въ пользу славянъ. Бол?е вс?хъ производили шума газетчики. Имъ, живущимъ новостями, казалось, что не можетъ быть не важно то, что даетъ такой обильный плодъ новостей. Потомъ шум?ли вс? т?, которые любятъ шум?ть и щумятъ всегда при всякомъ предлог?.[1814 - На полях написано: Отбирали деньги у нищихъ для угнетенныхъ, которые такъ зажир?ли, что не хот?ли драться.Свiяжскiй и Степанъ Аркадьичъ нетолько христiане, но православные.У Лидiи Ивановны разрывалось сердце. Дамы во [1 неразобр.] покупали револьверы. Тероръ со вс?ми призн[аками]. Встр?чаясь, боятся, разумъ не обязателенъ. И во глав? т?же ограниченные, гордые своей честностью и страшные] Предлоги для шума никогда не переводятся въ цивилизованномъ обществ?, гд? есть газеты, раздувающiя всякiя событiя, но иногда эти предлоги маленькiе, коротенькiе, но им?ющiе приличныя выв?ски, и тогда эти предлоги быстро см?няются одинъ другимъ; такiе бываютъ – прi?зды иностранцевъ: американцевъ, пруссаковъ, выставки, и бол?е длинные и съ хорошими словами – голодъ гд? нибудь въ Россiи, Общество Краснаго Креста, и теперь явился уже самый большой предлогъ и съ самыми хорошими словами. Какъ бываютъ маленькiе грибы и иногда н?сколько маленькихъ сростутся въ одинъ большой, такъ теперь н?сколько вздоровъ маленькихъ срослись вдругъ въ одинъ большой вздоръ – славянскiй вопросъ. Шум?ли вс? любящiе шум?ть, но громче вс?хъ шум?ли обиженные и недовольные. Слышн?е вс?хъ были голоса главнокомандующихъ безъ армiй, редакторовъ безъ газетъ, министровъ безъ министерствъ, начальниковъ партiй безъ партизановъ. Комокъ сн?га все наросталъ и наросталъ, и т?мъ, кто перекатывалъ его, т. е. городскимъ, въ особенности столичнымъ жителямъ, казалось, что онъ катится съ необычайной быстротой куда то по безконечной гор? и долженъ дойти до огромныхъ разм?ровъ. А въ сущности налипъ только сн?гъ тамъ, по городамъ, гд? перекатывали комъ, а когда они устали перекатывать, шаръ остановился и растаялъ и развалился отъ солнца. Но это стало зам?тно уже гораздо посл?. Въ то же время какъ запыхавшiеся, разгоряченные въ азарт?, они, возбуждая себя крикомъ, катили этотъ шаръ, нетолько имъ самимъ, но и постороннимъ самымъ спокойнымъ наблюдателямъ казалось иногда, что тутъ совершается что то важное. Если же кому и казалось, что все это есть вздоръ, то т?, которые такъ думали, должны были молчать, потому что опасно было противур?чить б?снующейся толп? и неловко, потому что все б?снованiе это было прикрыто самыми высокими мотивами: р?зня въ Болгарiи, челов?чество, христiанство.

Ошал?вшимъ людямъ, б?снующимся въ маленькомъ кружк?, казалось, что вся Россiя, весь народъ б?снуется вм?ст? съ ними. Тогда какъ народъ продолжалъ жить все той же спокойной жизнью, съ сознанiемъ того, что судьбы его историческiе совершатся такiя, какiя будутъ угодны Богу, и что предвид?ть и творить эти судьбы не дано и не вел?но челов?ку.[1815 - Зачеркнуто: <Узнавъ про смерть Анны, Алекс?й Александровичъ испыталъ ужасъ.> Алекс?й Александровичъ горячо сочувствовалъ д?лу. И увлеченiе его этимъ д?ломъ много способствовало ему загладить тяжелое впечатл?нiе отъ смерти Анны. Онъ написалъ н?сколько записокъ о томъ, какъ должно было вести д?ло. Но взгляды его на р?шенiе вопроса были различны съ взглядами графини Лидiи Ивановны. Графиня Лидiя Ивановна въ этомъ д?л? руководствовалась указанiями Landau. И кром? того, любовь ея теперь съ Алекс?я Александровича была перенесена на одного Черногорца.]

Посл?днiй годъ былъ очень тяжелый годъ для Серг?я Ивановича. Никто кром? его не зналъ всего, что онъ перенесъ въ этотъ годъ. Для знавшихъ его онъ былъ точно такой же, какъ всегда, умный, прiятный собес?дникъ, полезный, образцовый общественный д?ятель, знаменитый ораторъ и даже ученый, написавшiй какую то очень ученую книгу. Но никто не зналъ, что эта то книга и была источникомъ его затаенныхъ страданiй. «Опытъ обзора основъ и формъ государственности» была книга, надъ которой онъ работалъ 6 л?тъ. Многiя части этой книги были напечатаны въ повременныхъ изданiяхъ и получили одобренiе знающихъ людей. Другiе части были читаны Серг?емъ Ивановичемъ людямъ своего круга, и тоже все это было признано «зам?чательнымъ». Книга эта посл? тщательной отд?лки была издана въ прошломъ году и разослана книгопродавцамъ. Ни съ к?мъ не говоря про свою книгу, ни у кого не спрашивая о ней, неохотно, равнодушно отв?чая своимъ друзьямъ, незнавшимъ о томъ, какъ идетъ его книга, не спрашивая даже у книгопродавцевъ, покупается ли она, Серг?й Ивановичъ тайно отъ вс?хъ, однако зорко, съ напряженнымъ вниманiемъ сл?дилъ за впечатл?нiемъ, которое произведетъ его книга въ обществ? и въ литератур?. Въ обществ? она не произвела никакого. Никто не говорилъ съ нимъ про нее. Даже друзья его, встр?тивъ его равнодушное отношенiе къ вопросамъ о книг?, перестали его о ней спрашивать. Иногда онъ объяснялъ себ? это равнодушiе т?мъ, что книга была слишкомъ высока, иногда т?мъ, что она не нехороша, – нехороша она не могла быть, – но не нужна еще. Въ литератур? тоже не было ни слова ц?лый м?сяцъ. Серг?й Ивановичъ расчитывалъ до подробности время полученiя книги и писанiя рецензiй, но прошелъ другой, было тоже молчанiе. Только въ «С?верномъ Жук?», въ шуточномъ фельетон? о п?вц?, спавшемъ съ голоса, было кстати сказано н?сколько презрительныхъ словъ о книг? Кознышева, показывающихъ, что книга эта уже давно осуждена и предана на посм?янiе. Наконецъ на 3-й м?сяцъ въ серьезномъ журнал? была критическая статья. Серг?й Ивановичъ зналъ и автора статьи. Онъ встр?тилъ его разъ у Голубцева. Это былъ неокончившiй курсъ въ гимназiи фельетонистъ, очень бойкiй какъ писатель, но ужасно робкiй въ отношенiяхъ личныхъ. Серг?й Ивановичъ помнилъ, что онъ старался его покровительствовать и развязать, но что за это фельетонистъ разсердился. Статья была ужасна. Очевидно, нарочно фельетонистъ понялъ всю книгу такъ, какъ невозможно было понять ее. Но онъ такъ ловко подобралъ выписки, что выходило похоже, и все это было остроумно въ высшей степени. Такъ зло остроумно, что Серг?й Ивановичъ самъ бы не отказался отъ такого остроумiя, – но это то было ужасно. Посл? этой статьи наступило мертвое и печатное и изустное молчанiе о книг?, и Серг?й Ивановичъ вид?лъ, что его 6-тил?тнiй трудъ, выработанный имъ съ такой любовью и трудомъ, прошелъ безсл?дно. Онъ пережилъ тяжелое время, онъ переносилъ свое горе совс?мъ одинъ, но положенiе его было еще тяжел?е оттого, что окончанiе книги и неудача ея отнимали у него ц?лую отрасль занятiй.

Онъ былъ уменъ, образованъ, здоровъ и д?ятеленъ и не зналъ, куда употребить теперь всю свою д?ятельность. Разговоры занимали въ Москв? большую часть времени, но онъ, давнишнiй городской житель, не позволялъ себ? уходить всему въ разговоры, какъ это д?лалъ его неопытный братъ. Оставалось еще много досуга и умственныхъ силъ. Часть этаго досуга онъ посвящалъ на общественную д?ятельность; онъ говорилъ и въ съ?зд?, и въ собранiи, и въ комитетахъ, и въ обществахъ, но и этаго было мало. Онъ не зналъ, куда положить свою д?ятельность. Поэтому возникшiй Славянскiй вопросъ былъ для него находка. Онъ взялся за него и составилъ одинъ изъ центровъ деятельности въ Москв?. Проработавъ всю весну и часть л?та, онъ только въ Июл? м?сяц? собрался по?хать въ деревню къ брату. Онъ ?халъ и отдохнуть на дв? нед?ли, и еще была у него ц?ль – на м?ст?, въ деревенской глуши, вид?ть тотъ подъемъ народнаго духа, въ которомъ онъ былъ уб?жденъ. Котовасовъ, давно сбиравшiйся побываетъ у Левина, звавшаго его къ себ?, по?халъ съ нимъ вм?ст?.

II.

Небольшая московская станцiя жел?зной дороги была полна народа. Богатые экипажи привозили дамъ и мущинъ. Всл?дъ за Серг?емъ Ивановичемъ и Котовасовымъ подъ?хали добровольцы на 3-хъ извощикахъ. У входа дамы съ букетами встр?тили ихъ и толпою пошли за ними.

– Вы тоже прi?хали проводить, – сказала по французски дама, сопутствуемая лакеями.

– Н?тъ, я самъ ?ду, Княгиня. Сколько нынче?

– Пять; стало быть, уже около 300. И пожертвованiй, знаете, ужъ до сотни тысячъ отъ графини Лидiи Ивановны прислано. И одинъ молодой челов?къ прекрасный просилъ. Не знаю, почему его не приняли. Я хот?ла просить васъ, я его знаю, напишите.

Серг?й Ивановичъ тутъ же, въ т?снот? перваго класса, написалъ записочку и только засталъ посл?днюю р?чь, которую съ бокаломъ въ рукахъ прочелъ имъ С?веровъ.

– Vous savez, le comte Vronsky part aussi,[1816 - [Вы знаете, граф Вронский тоже отправляется,]] – сказала Княгиня.

– Я не зналъ, что онъ ?детъ. Гд? же онъ?

– Онъ зд?сь. Одна мать провожаетъ его. Онъ, говорятъ, ужасно убитъ. И изб?гаетъ людей. Все таки это лучшее, что онъ могъ сд?лать.

– О да, разум?ется.

– Вы знаете, что посл? этаго несчастья онъ былъ какъ сумашедшiй; его насилу вывели изъ этаго состоянiя torpeur.[1817 - [оцепенения.]] Но теперь боятся больше всего вида станцiй жел?зныхъ дорогъ.

– А, Княгиня! какъ я радъ, что не опоздалъ, – сказалъ Степанъ Аркадьичъ, посп?шно входя и отдуваясь. Онъ былъ очень красенъ, очевидно посл? завтрака. – Прiятно жить въ такое время. А, Серг?й Ивановичъ, вы куда?

– Я въ деревню къ брату, – холодно отв?чалъ Серг?й Ивановичъ.

– А какъ я завидую вамъ.

– Что, вы говорите, Алекс?й зд?сь? Я пойду къ нему.

– Какъ онъ становится несносенъ, – сказала Княгиня. – И все одна фраза. И тамъ ему не рады. Такъ и есть. Я думаю, ему непрiятно вид?ть его. Вотъ и выпроводили.

– Какое однако общее движенiе народное.

– Parlez lui en route.[1818 - [ – Поговорите с ним в пути.]]

– Да, можетъ быть, если придется. Я никогда не любила его. Но это выкупаетъ многое. Онъ не только ?детъ самъ, но эскадронъ ведетъ на свой счетъ.

Послышался звонокъ. Вс? затолпились къ дверямъ. Добровольцы, изъ которыхъ зам?тны были особенно 3 – высокiй кирасирскiй офицеръ въ большихъ сапогахъ, въ Австрiйской мундирной фуфайк? съ сумкой черезъ плечо, и худой съ ввалившейся грудью юноша въ войлочной безъ полей шляп?, и очень пьяный и акуратный артилеристъ, прошли впереди. За ними бросилась толпа.

– Le voil?[1819 - [– Вот он,]] – проговорила Княгиня, и Серг?й Ивановичъ увидалъ Вронскаго въ длинномъ пальто и широкой шляп? (ничего не было въ немъ военнаго), съ опущенными блестящими глазами и нахмуренными бровями.

Онъ шелъ подъ руку съ матерью. Впереди лакей очищалъ имъ дорогу. Вронскiй узналъ Княгиню и Серг?я Ивановича и приподнялъ имъ шляпу. Постар?вшее лицо его казалось окамен?лымъ, одни глаза блест?ли. Выйдя на платформу, они вид?ли, какъ онъ молча, не оглядываясь, пропустивъ мать, скрылся въ отд?ленiи вагона.

На платформ? раздалось «Боже Царя Храни», потомъ крики ура, живiо. Высокiй молодой челов?къ особенно зам?тно кланялся, махая надъ головой шляпой и букетомъ, и другiе, высовываясь, благодарили и принимали что то подаваемое имъ въ вагонъ.

Серг?й Ивановичъ простился съ Княгиней и, сойдясь съ Котовасовымъ, вошелъ въ биткомъ набитый вагонъ. Положивъ денегъ въ кружку для Сербовъ, они с?ли у окна и, провожаемые криками, тронулись.

На Царицынской станцiи по?здъ встр?тилъ стройный хоръ молодыхъ людей, п?вшихъ «Славься» и потомъ «Боже Царя храни». Опять добровольцы кланялись и высовывались, но Серг?й Ивановичъ, вышедшiй съ Котовасовымъ изъ вагона, не вид?лъ Вронскаго. Онъ, очевидно, даже нарочно задернулъ свое окно. Котовасовъ нашелъ тутъ много знакомыхъ изъ п?вцовъ. Они были очень веселы и хвалились, что они сп?лись особенно хорошо и еще лучше, ч?мъ «Славься», поютъ хороводныя п?сни.

На сл?дующихъ двухъ станцiяхъ были опять встр?чи, и, только отъ?хавъ верстъ 100, гд? не было городовъ, по?здъ принялъ свой обычный видъ. Котовасовъ перешелъ во второй классъ и разговорился съ добровольцами, a Серг?й Ивановичъ, встр?тившись въ коридор? съ Графиней Вронской, разговорился съ нею.

* № 191 (рук. № 103).

ЭПИЛОГЪ.

Въ сред? людей, всл?дствiи достатка лишенныхъ физическаго труда и не им?ющихъ внутренней потребности умственнаго труда, никогда не переводятся общiе модные интересы, иногда быстро см?няющiеся одинъ другимъ, иногда подолгу останавливающiе вниманiе общества. Интересы никогда не касаются лично т?хъ людей, которыхъ они занимаютъ, a им?ютъ всегда предлогомъ общее благо и относятся къ самымъ сложнымъ и непонятнымъ явленiямъ жизни; а такъ какъ непонятн?е непонятной жизни отд?льнаго челов?ка есть только жизнь и д?ятельность народовъ и изъ перiодовъ жизни народовъ самый непонятный, какъ неим?ющiй еще окончанiя, есть не выразившiй еще своей ц?ли перiодъ современный, то модные эти интересы большей частью относятся къ этому самому, къ современной исторiи, иначе къ политик?.

Таковый модный интересъ былъ Славянскiй вопросъ, съ начала зимы начавшiй занимать общество, и къ середин? л?та, не см?няясь другимъ вопросомъ, какъ сн?жный катимый шаръ, дошелъ до самыхъ большихъ разм?ровъ, достигаемыхъ такими модами. Онъ им?лъ разм?ры соединенныхъ въ одно Американскихъ друзей Болгарской церкви, прi?зда Славянскихъ братьевъ и Самарскаго голода.

Въ сред? людей, главный интересъ жизни которыхъ есть разговоръ печатный и изустный, ни о чемъ другомъ не говорили и не писали, какъ о Славянскомъ вопрос? и Сербской войн?. Балы, концерты, чтенiя, об?ды давались, книги издавались въ пользу Славянъ. Собирали деньги добровольно и почти насильно въ пользу Славянъ. Были Славянскiя спички, конфеты князя Милана, самый модный цв?тъ былъ Черняевскiй.

Все, что д?лали люди достаточныхъ классовъ, убивая своего прирожденнаго врага – скуку, д?лали теперь въ пользу Славянъ. Шум?ли бол?е вс?хъ т?, которые любятъ шум?ть, шумятъ всегда при всякомъ предлог?; изъ д?ланья шума сд?лали свое призванiе и даже им?ютъ соревнованiе между собой о томъ, кто лучше и больше и громче шумитъ.

Таковы были во глав? вс?хъ люди, занимающiеся газетами. Для нихъ, избравшихъ себ? профессiю сообщенiя важныхъ новостей и сужденiе объ этихъ новостяхъ, не могло не быть желательно то, чтобы то, что даетъ такой обширный плодъ новостей, разросталось какъ можно больше. Вся ц?ль ихъ состояла только въ томъ, чтобы перекричать другихъ кричащихъ. При этомъ вообще крикъ, т.е. распространенiе всякихъ напечатанныхъ въ большомъ количеств? фразъ и словъ, они считали безусловно полезнымъ и хорошимъ, такъ какъ это означало подъемъ общественнаго мн?нiя. Они перекрикивали другъ друга съ сознанiемъ, что этотъ крикъ вообще полезенъ.[1820 - Зачеркнуто: а потому крикъ все возрасталъ и возрасталъ.]

Потомъ шум?ли вс? неудавшiеся и обиженные. Громче вс?хъ были слышны посл? газетъ голоса главнокомандующихъ безъ армiй, редакторовъ безъ газетъ, министровъ безъ министерствъ, начальниковъ партiй безъ партизановъ. Комокъ сн?га все наросталъ и наросталъ, и т?мъ, кто перекатывалъ его, т. е. городскимъ, въ особенности столичнымъ жителямъ, казалось, что онъ катится съ необычайной быстротой куда то по безконечной гор? и долженъ дойти до огромныхъ разм?ровъ. А въ сущности налипалъ сн?гъ только тамъ, по городамъ, гд? перекатывался комокъ, и когда наступило время, шаръ остановился, растаялъ и развалился отъ солнца. Но это стало зам?тно уже гораздо посл?. Въ то время какъ запыхавшiеся, разгоряченные въ азарт?, они, возбуждая себя крикомъ, катали этотъ шаръ, не только имъ самимъ, но и постороннимъ, самымъ спокойнымъ наблюдателямъ казалось иногда, что тутъ совершается что то важное. Если же кому и казалось, что все это есть вздоръ, то т?, которые такъ думали, должны были молчать, потому что опасно было противур?чить.

Одурманенная своимъ крикомъ толпа дошла уже до состоянiя возбужденiя, при которомъ[1821 - Зачеркнуто: ошал?вшимъ людямъ, б?снующимся въ маленькомъ кружк?, казалось, что вся Россiя, весь народъ] теряются права разсудка и которое въ первую, французскую революцiю называлось терроромъ.

Были даны поводы къ возбужденiю – р?зня въ Болгарiи, сочувствiе къ геройству воюющихъ Славянъ, въ особенности Черно-горцевъ, и была дана программа чувствъ, которыя эти событiя должны были возбуждать, – негодованiе, желанiе мести Туркамъ, сочувствiе и помощь воюющимъ, и вн? этаго все остальное исключалось.[1822 - Зач.: и разумъ уже не им?лъ никакихъ правъ.] Если въ то время кто говорилъ, что бываютъ Турки и добрые, его называли изм?нникомъ. Если кто говорилъ, что бываютъ Сербы трусы, его называли злод?емъ и безчестнымъ. Если кто бы сказалъ, что почти также, какъ д?йствовали Турки, д?йствовали и другiя правительства, его бы растерзали.

Говорить зав?домо ложь и утаивать истину, если такъ нужно для общаго возбужденiя, считалось политическимъ тактомъ. Повторенiе все однаго и тогоже, не давая никому высказывать не подходящее подъ общiй тонъ мн?нiе, торжествовалось какъ новое прiобр?тенiе обществомъ – общественное мн?нiе.

Опьяненiе доходило до такой степени, что самыя безсмысленныя, противур?чивыя, невозможныя изв?стiя принимались за истину, если они подходили подъ программу, и д?йствiя самыя безобразныя, дикiя, если они были въ общемъ теченiи, считались прекрасными.[1823 - Зач.: Являлись изв?стiя, которыя вс? повторяли, нисколько не смущаясь безсмыслицей и невозможностью] Были три сряду телеграммы о томъ, что Турки разбиты на вс?хъ пунктахъ и б?гутъ, и на завтра ожидают р?шительного сраженiя. Никто не спрашивалъ, съ к?мъ ожидается и съ к?мъ будетъ сраженiе, когда Турки б?жали посл? перваго дня.

Были описанiя м?стностей, которыхъ никогда не было. Были описанiя такихъ подвиговъ, которые не могли быть[1824 - Зачеркнуто: какъ посл? 4-й пули русскiе люди умирали, крича: «Ахъ, смерть имъ, о Господи» и «Напредъ».] и которыхъ было бы лучше чтобы не было.

Недоставало солдатъ и денегъ, и потому дамы ?хали жить въ Б?лградъ, и вс?мъ казалось это ц?лесообразно.

Война объявлялась не правительствомъ, a н?сколькими людьми,[1825 - Зач.: дамами и мущинами,] и вс?мъ казалось это очень просто.

Въ войн? за христiанство слышалось только то, что надо отомстить Туркамъ.[1826 - Зач.: и н?мецкимъ волонтерамъ говорили, что они убиваютъ пл?нныхъ, и вс? находили, что это прекрасно.] Барыни въ соболяхъ и шлейфахъ шли къ мужикамъ выпрашивать у нихъ деньги и набирали меньше, ч?мъ сколько стоилъ ихъ шлейфъ.

Спасали отъ б?дствiя и угнетенiя Сербовъ, т?хъ самыхъ угнетенныхъ, которые, по словамъ ихъ министровъ, отъ жира плохо дерутся. Этихъ то жирныхъ въ угнетенiи Сербовъ шли спасать худые и голые русскiе мужики. И для этихъ жирныхъ Сербовъ отбирали копейки подъ предлогомъ Божьяго д?ла у голодныхъ русскихъ людей.