Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

– Чтожъ особенно хорошаго? Д?лала что вел?ли.

– Вы знаете, что въ сл?дующiй четвергъ отправка? Я тоже ?ду. Что, вы готовились?

– Мн? нечего готовиться.

– Все таки что нибудь нужно.

– Кажется, ничего особеннаго. Благодарствуйте.

Очевидно, она не хот?ла быть простой и откровенной. Нехлюдовъ простился съ ней и вышелъ. Онъ вид?лъ, что она враждебна къ нему бол?е, ч?мъ прежде, и это огорчало его, но не охлаждало въ его отношенiи къ ней. Хотя бы онъ и не могъ объяснить себ?, какъ и почему это было, онъ чувствовалъ, что въ этой враждебности и холодности къ нему съ того дня, какъ она такъ жестоко упрекала его, онъ вид?лъ, что въ ней прекратилось прежнее непрiятное ему кокетливое отношенiе къ себ?, онъ вид?лъ что въ этой враждебности и холодности къ нему была какая то важная и добрая перем?на, совершившаяся въ ней.

** № 108 (кор. № 27).

XCIII.

Прошло четыре м?сяца. Партiя, въ которой шла Маслова, еще не дошла до м?ста. Нехлюдовъ все время ?халъ за партiей и, какъ это ни было непрiятно ему, везд? долженъ былъ входить въ общенiе съ властями, чтобы покровительствовать пересылаемымъ, и везд? власти оказывали ему вниманiе.[379 - Зачеркнуто: Маслова все время шла съ политическими, а политическимъ почти везд? давали отд?льное и лучшее пом?щенiе. Она зa все это время была неразлучна съ Марьей Павловной и во всемъ повиновалась и подражала ей. Такъ большую часть перехода она шла п?шкомъ, уступая свое м?сто на подвод? то старух?, то женщин? съ ребенкомъ.] Нехлюдову удалось на пути исполнить то, что ему сов?товала В?ра Ефремовна – поместить Маслову съ политическими; самъ же онъ съ добродушнымъ Тарасомъ,[380 - Зач.: который все время ?халъ съ нимъ.] мужемъ Федосьи, иногда отставалъ отъ партiи, иногда перегонялъ ее, ?халъ впередъ на этапъ и приготовлялъ пом?щенiе. Иногда самъ оставался ночевать въ той деревн?, гд? былъ этапъ, иногда, когда былъ смирный конвойный, проводилъ вечера съ политическими.

Пере?здъ по жел?зной дорог?, на пароход? и потомъ шествiе по этапамъ, въ особенности шествiе по этапамъ открыло Нехлюдову такiя новыя подробности быта арестантовъ, которыхъ онъ никогда не могъ бы себ? представить. Ч?мъ больше онъ узнавалъ бытъ этихъ людей, т?мъ больше онъ уб?ждался, что тюрьма, пересылка, каторга – все это какъ бы нарочно выдуманныя учрежденiя для производства сгущеннаго до посл?дней степени разврата и порока, которыхъ ни при какихъ другихъ условiяхъ нельзя бы было произвести. Были, казалось, нарочно собраны сотни тысячъ людей самыхъ разнообразныхъ, большей частью[381 - Зачеркнуто: или невинныхъ или лучшихъ нравственно сравнительно съ общимъ уровнемъ людей,] точно такихъ же, какъ все обыкновенные люди, живущiе на вол?, только немного бол?е возбудимые, ч?мъ большинство людей, и къ этимъ людямъ, какъ къ заваренному т?сту, были присоединены, какъ закваска, съ одной стороны небольшой процентъ[382 - Зач.: исключительно зв?рскихъ натуръ, которыхъ называютъ предопред?ленными преступниками, сверхъ того] невинныхъ, напрасно мучимыхъ людей и съ другой – такой же небольшой процентъ, исключительно развращенныхъ и лишенныхъ челов?ческаго образа острогами, озлобленныхъ людей, старыхъ каторжниковъ, б?глыхъ, бродягъ и т. п. Вс? эти люди поставлены въ самыя нечелов?ческiя условiя[383 - Зач.: къ которымъ должны быть принуждаемы эти люди другими – своими стражами, караульными.] поруганiя, безправiя, неволи, страха, полной обезличенности [?], прим?ра жестокости и безнравственности своихъ стражниковъ и полной праздности.

<И эта высокая степень[384 - Зач.: нечелов?ческой жестокости] разврата и порока была произведена одинаково и въ сред? арестантовъ и въ сред? т?хъ людей, которые содержали, переправляли, усмиряли ихъ, сред? смотрителей, ихъ помощниковъ, надзирателей, этапныхъ начальниковъ, солдатъ и конвойныхъ.>

Вс? эти люди были поставлены въ такiя неестественныя, нечелов?ческiя отношенiя и другъ къ другу и къ своимъ стражникамъ, что для того чтобы поддерживать эти отношенiя, имъ необходимо было не только запутать въ себ? главную пружину жизни челов?ческой – любовь къ ближнему, но и вызвать въ себ? все самое зв?рское, что только есть въ челов?к?, – [385 - Зач.: страсть къ власти, презр?нiе, ненависть, обманъ, зависть,] жадность къ животнымъ наслажденiямъ, хвастовство, обманъ, потребность одурманенiя и заглушенiя требованiй разума и сердца.[386 - Зач.: и хвастовство, жизнь только передъ людьми]

На этапахъ, въ острогахъ и въ пути Нехлюдовъ вид?лъ ужасные по своей жестокости поступки арестантовъ, совершенно не свойственные русскому, какъ онъ понималъ его, да и вообще всякому челов?ку. Онъ вид?лъ, какъ среди арестантовъ уважалось только то, что обыкновенно презирается: уважались обманъ, ложь, жестокость, насилiе. Онъ вид?лъ нетолько то, какъ арестанты, здоровые, сильные, на т?сныхъ этапахъ хвалились т?мъ, что захватывали лучшiя м?ста, а больные чахоточные оставались подъ дождемъ, но вид?лъ, какъ[387 - Зачеркнуто: изъ за р?шетки арестанты разбивали въ кровь лица другъ другу, и начальники д?лали тоже безъ всякой причины;] арестантъ, сломавшiй два ребра мужу, заступившемуся за жену, пользовался сочувствiемъ вс?хъ присутствовавшихъ при драк?; вид?лъ страшное безстыдство женщинъ, которыя гордились и хвастались своимъ развратомъ. Вид?лъ ужасныя сцены всякаго, самаго противуестественнаго разврата, узаконеннаго и одобряемаго общественнымъ мн?нiемъ острога. Мало того, острожные люди, очевидно, гордились, хвастались своими дурными поступками.

Нехлюдовъ понялъ теперь то, чего не могъ онъ понять[388 - Зач.: въ Масловой, когда узналъ ее въ острог?, того, что она могла не только быть спокойной, но даже самодовольной, какъ будто гордящейся передъ другими; понялъ теперь, что челов?ку надо жить, т. е. д?йствовать, а жить и д?йствовать можетъ челов?къ только тогда, когда ув?ренъ, что онъ д?йствуетъ хорошо. Для того же, чтобы быть ув?реннымъ, что д?йствуешь хорошо, когда д?йствуешь дурно, надо опред?лять доброту своихъ поступковъ не внутреннимъ голосомъ разума и сов?сти, a сужденiями людей. Для того же, чтобы сужденiя людей одобряли дурные поступки, надо сближаться, держаться въ атмосфер? людей одинаково дурно поступающихъ и выработавшихъ оправданiя своимъ дурнымъ поступкамъ. У арестантовъ же, кром? того, оправданiемъ дурныхъ поступковъ было то насилiе, которому они подверглись.] прежде: отчего происходила та спокойная самоув?ренность, самодовольство даже, съ которымъ совершались этими людьми самые ужасные, безчелов?чные поступки.[389 - Зач.: Люди эти какъ будто гордились т?мъ, что они украли, обманули, избили другаго челов?ка.] Происходило это отъ того, что кром? внутреннихъ поступковъ, которые совершаетъ каждый челов?къ для удовлетворенiя своихъ физическихъ и духовныхъ потребностей,[390 - Зач.:?ды, движенiя, мысли, слова,] есть еще большое количество поступковъ, которые каждый челов?къ совершаетъ для того, чтобы получить одобренiе другихъ людей. И это одобренiе другихъ людей также необходимо людямъ, не достигшимъ высшей степени нравственности, какъ вода, какъ пища. Только челов?къ, стоящiй нравственно очень высоко, можетъ обойтись безъ этаго одобренiя людей. Обыкновенные же люди нуждаются въ этомъ одобренiи, не могутъ жить безъ него. Ч?мъ лучше, естественн?е, свободн?е жизнь челов?ка, т?мъ большее число поступковъ онъ совершаетъ для удовлетворенiя своихъ и другихъ людей потребностей, и, напротивъ, ч?мъ хуже, исскуственн?е, несвободн?е живетъ челов?къ, т?мъ большее количество поступковъ совершаетъ онъ для одобренiя отъ другихъ людей.[391 - Зачеркнуто: Землед?лецъ, ремесленникъ, мыслитель, воспитатель] Челов?къ трудящiйся и свободный мало заботится о мн?нiи другихъ людей, челов?къ же праздный, принужденный жить въ однихъ [и] т?хъ же условiяхъ, съ одними и т?ми же людьми, напротивъ, весь интересъ свой направляетъ на прiобр?тенiе одобренiя другихъ людей, потому что у него отняты вс? другiе мотивы д?ятельности, и остается только этотъ. Такъ это происходитъ въ сред? великосв?тской, въ сред? корпорацiй студенчества, военныхъ,[392 - Зач.: такъ это всегда бываетъ въ т?сномъ кругу] художниковъ, гд? тщеславiе развивается до высшей степени и одно, вмест? съ животными похотями, служитъ источникомъ вс?хъ поступковъ.

Такъ это въ высшей степени происходило и въ сред? арестантовъ, праздныхъ и лишенныхъ свободы. Поэтому то и происходило то кажущееся сначала страннымъ явленiе, что люди эти, живущiе въ тюрьм?, гордились своими преступленiями. Имъ надо было хвалиться и гордиться ч?мъ нибудь передъ людьми. Съ другими людьми, кром? какъ съ такими же заключенными, какъ они, у нихъ не было сношенiй.[393 - Зач.: И потому они гордились и хвалились передъ своими сотоварищами. А передъ сотоварищами они могли гордиться и хвалиться только т?мъ своимъ поступкомъ, который привелъ ихъ въ острогъ, и т?ми чувственными наслажденiями, которыя они могли себ? доставлять въ острог?: виномъ, игрой. Другаго занятiя у нихъ не было и не могло быть, какъ обманъ начальства и властвованiя надъ сотоварищами, и чувственныхъ наслажденiй, какiя были доступны въ острог?. И они хвалились этимъ.] Для того же, чтобы похвастаться и получить одобренiе сотоварищей, нужно было совершать такiе поступки, которые считались хорошими въ этой сред?. Хорошими же считались въ этой сред? поступки, поддерживающiе войну, непрестанно ведомую этими людьми противъ своихъ враговъ, т?хъ, которые держутъ ихъ въ тюрьмахъ, перегоняютъ изъ острога въ острогъ, заковываютъ въ кандалы, водятъ въ позорной одежд?, бр?ютъ головы.

При томъ[394 - Зач.: обман? и] насилiи, которому они подвергались, арестанты считали съ своей стороны не только законными, но похвальными всякiе обманы и насилiя. Они знаютъ, что начальники обираютъ деньги, принадлежащiе имъ, отнимаютъ пожертвованное, заставляютъ на себя работать, крадутъ на одежд?, на пищ?, на дровахъ, на лекарствахъ, моря ссылаемыхъ холодомъ, дурной пищей, непосильной работой. Они все это знаютъ и считаютъ, что такъ и должно быть, и потому считаютъ, что имъ должно, по м?р? силъ поступать также. Особенно же жестоки они бываютъ потому, что они постоянно находятся въ опасности жизни. А въ такомъ положенiи люди неизб?жно совершаютъ жестокiе поступки. Челов?къ самый нравственный и деликатный, когда горитъ или тонетъ, наступитъ на горло другому. Арестантъ же всякiй почти всегда на краю смерти. И потому среди арестантовъ по преданiю уже давно установился духъ развратнаго стоицизма и цинизма, вызывающiй ихъ на поступки, для людей, находящихся вн? этой среды, кажущiеся ужасными. Вотъ это началъ понимать Нехлюдовъ, и это открыло ему многое.

ХСІV.

Главное же, что понялъ Нехлюдовъ, было то, что та страшная жестокость, съ которой обращались съ этими людьми, жестокость, вызываемая т?мъ положенiемъ, въ которое поставлены были тюремщики, и выражающаяся, главное, въ лишенiи этихъ людей свободы, не могла проходить даромъ, не оставивъ на подвергшихся ей людяхъ страшнаго нравственнаго сл?да. Это понялъ Нехлюдовъ въ особенности посл? разсказовъ своихъ новыхъ знакомыхъ политическихъ, съ которыми онъ за время пути особенно сблизился. Въ особенности поразилъ его разсказъ одной политической, Ранцевой, 40 л?тней женщины, матери семейства, о томъ, какъ она была взята и посажена въ одиночную тюрьму; какъ вдругъ изъ обычныхъ условiй челов?ческихъ отношенiй съ людьми, посл? сношенiй съ д?тьми, мужемъ, прислугой, знакомыми, лавочниками, извощиками вдругъ она очутилась въ рукахъ существъ въ мундирахъ, вооруженныхъ, им?ющихъ подобiе челов?ческаго образа, но въ отношенiяхъ съ нею не им?вшихъ ничего челов?ческаго: не отв?чавшихъ на ея вопросы, требовавшихъ отъ нея покорности и приведшихъ въ темный вонючiй коридоръ, въ молчаливый каменный гробъ, въ который ее заперли, давая ей пищу, поддерживая для чего то ея ужасную жизнь. Когда она услыхала эти запирающiяся двери, замки и удаляющiеся шаги, и воцарилась тишина, и часовой, челов?къ, лишенный всего челов?ческаго, не отв?чая на ея отчаянныя мольбы, ходилъ съ ружьемъ и молча смотр?лъ на нее, она почувствовала, кром? грусти о лишенiи жизни, кром? горя о разлук? съ д?тьми, про которыхъ ей жутко было вопоминать зд?сь, кром? страха за то, что будетъ, кром? отчаянiя отъ своего безсилiя и безвыходности своего положенiя, она почувствовала еще какой то страшный нравственный ударъ, переворотившiй все ея миросозерцанiе.

– Я не то что возненавид?ла весь мiръ, людей, а стала равнодушна къ нему, перестала в?рить въ добро людей, перестала в?рить въ людей, въ Бога. И не отъ того, что меня оторвали отъ семьи, д?тей, – можетъ быть, кому то нужно было сд?лать это, потому что у меня были прокламацiи, которыя я взяла къ себ?, чтобы спасти друзей, не то, что со мной сд?лали, разув?рило меня въ людяхъ и въ Бог?, а то, что есть такiя учрежденiя, какъ жандармы, полицейскiе, которые могутъ оторвать мать отъ плачущихъ д?тей и, не отв?чая ей, сид?ть съ усами и въ мундир? и съ спокойными лицами везти ее въ тюрьму, что есть тюремщики, спокойно принимающiе ее, записывающiе и отправляющiе ее въ одиночную тюрьму, и что есть эта тюрьма, измазанная, почти разваливающаяся, такъ она стара, и такъ нужна, и такъ много въ ней перебывало народа. Это, главное, сразило меня, – разсказывала она.

– И если бы это д?лалось все машинами, это не такъ бы под?йствовало на меня, а то живые люди, люди, которые все знаютъ, знаютъ, какъ матери любятъ д?тей, какъ вс? любятъ свободу, солнце, воздухъ. Меня больше всего тогда сразило то, – разсказывала она, – что смотритель, покуда меня записывали въ контор?, предложилъ мн? курить. Стало быть, онъ знаетъ, какъ любятъ люди курить, знаетъ, стало быть, и какъ любятъ матери д?тей и д?ти мать, и всетаки онъ повелъ меня, мать, отъ моихъ д?тей въ свой подвалъ и заперъ подъ замокъ, и хот?лъ чай пить съ своей женой и своими д?тьми. Этого я не могла перенести и свихнулась.

На этой, особенно чуткой и ум?вшей сознавать свои чувства, Нехлюдовъ съ особенной ясностью понялъ то, что происходило во вс?хъ заключенныхъ, наказываемыхъ. Вс? почти разочаровались или, скор?е, теряли в?ру, иногда безсознательную, въ людей и Бога. Люди, в?ровавшiе въ добро людей и въ Бога, переставали в?рить въ нихъ; люди, ни во что не в?ровавшiе, не задававшiе себ? вопроса о людяхъ и Бог?, начинали в?рить въ зло людей и зло, управляющее мiромъ. На политическихъ, которые вс?, хоть н?которое время, содержались въ одиночныхъ тюрьмахъ, это было особенно зам?тно. Вс? они, какъ говорила и Ранцева, или почти вс? были люди свихнувшiеся. Это могло быть незам?тно сначала, но ни для кого не могло пройти безсл?дно, не оставивъ глубокихъ нравственныхъ сл?довъ жестокости заключенiя (въ особенности сильное страданiе производили новыя усовершенствованныя, отвратительныя по своей жестокости тюрьмы). Вс? были подломлены: кто составилъ себ? мистическую свою теорiю, кто усвоилъ чужую, кто составилъ невозможный проэктъ уничтоженiя существующаго строя, кто просто сталъ пить, кто въ большей или меньшей степени подпалъ манiи величiя. Тоже самое происходило и не съ политическими, а съ уголовными (на политическихъ, какъ на людяхъ, привыкшихъ анализировать свои чувства, это было зам?тн?е). Вс? они, побывавши въ острогахъ, были люди надломленные, нравственно погубленные. «И д?йствительно, не могло же пройти безнаказанно такое нарушенiе вс?хъ законовъ божескихъ и челов?ческихъ, которое совершалось надъ людьми, называемыми преступниками», думалъ Нехлюдовъ.

XCV.

Но и кром? уясненiя причинъ нравственнаго состоянiя преступниковъ, общенiе во время пути съ политическими, вм?ст? съ которыми шла Маслова, открыло Нехлюдову очень многое. Прежде всего онъ, узнавъ ихъ ближе, совершенно освободился отъ того чувства брезгливаго недоброжелательства, которое им?лъ къ нимъ, научился уважать высокiя свойства и полюбилъ многихъ изъ нихъ. Общей имъ вс?мъ чертой было, кром? той надломленности, которая зам?тна во вс?хъ, большое самомн?нiе, и не то чтобы они каждый себ? приписывали особенное значенiе (и это было, но въ обыкновенныхъ разм?рахъ), но они страшно, въ 1000 разъ, преувеличивали значенiе своихъ д?лъ и самихъ себя какъ членовъ партiи. Они приписывали себ?, своему д?лу то самое значенiе, которое, – они чувствовали по т?мъ м?рамъ, которыя принимались противъ нихъ, – приписывало имъ правительство. Имъ казалось, что вс? подразд?ленiя ихъ взглядовъ и ученiй им?ютъ большое значенiе для судьбы всего народа. Они употребляли наименованiя: Народовольцы, черный перед?лъ, учредительный комитетъ, дезорганизацiонная группа, секцiя и подсекцiя такая то, съ полной ув?ренностью, что вс? знаютъ, а если не знаютъ, то должны знать все, что означалось этими словами. Имъ казалось, что, несмотря на то, что сидятъ теперь въ тюрьм?, д?ло идетъ и будетъ итти въ томъ самомъ направленiи, въ которое они его поставили. Другая, общая имъ вс?мъ черта было – высокiя, предъявляемыя къ себ? требованiя нравственности, согласiя жизни съ уб?жденiями, безкорыстiя, правдивости, воздержности и готовности къ самопожертвованiю. Въ особенности въ этомъ отношенiи поражали его женщины. Такова была и В?ра Ефремовна, и Ранцева, и Марья Павловна, и хорошенькая, называвшаяся «птичкой», шедшая съ ними Богомилова. Кром? того, женщины поразили[395 - Зачеркнуто: Нехлюдова н?которые своей распущенностью, a н?которые, напротивъ, своей] его еще, не смотря на свою вольность, обыкновенной, естественной, простой ц?ломудренностью, прим?ровъ которой онъ не вид?лъ и которая поэтому особенно поражала его.

Маслова съ начала пути по этапу жила съ ними, и они полюбили ее.

И Нехлюдову казалось, что и въ ней происходила большая перем?на подъ влiянiемъ общенiя съ этими совершенно новыми для нея людьми.

Нехлюдовъ видался теперь съ нею вм?ст? съ другими и зам?чалъ, что въ ней перестало быть прежнее враждебное отношенiе къ нему и что она была проста и часто весела и особенно привязалась къ Марь? Павловн?, во всемъ подчиняясь ей.

Изъ мущинъ Нехлюдовъ сблизился особенно съ Набатовымъ, всегда бодрымъ, веселымъ, твердымъ и самоотверженнымъ челов?комъ, проведшимъ половину взрослой жизни въ тюрьм?, очень уважалъ твердаго, умнаго и мрачного Еврея Вильгельсмона и жал?лъ всей душой милаго умирающаго чахоткой

Страница рукописи третьей редакции „Воскресения“.

Размер подлинника

юношу Семенова.[396 - Зачеркнуто: Были еще три челов?ка мущинъ въ ихъ компанiи: Башмаковъ, Крузе и Ивановъ. Этихъ Нехлюдовъ не любилъ.] Былъ еще красивый Линдеманъ, про котораго никакъ нельзя было понять, зач?мъ онъ попалъ къ революцiонерамъ, – такой онъ былъ легкомысленный, мелочно тщеславный и недалекiй челов?къ. Былъ еще рабочiй Кондрашевъ, зам?чательно умный, съ широко разставлениыми, всегда внимательными глазами, и[397 - Зач.: два брата маленькiе Новодворовы,] маленькiй силачъ Новодворовъ, самый образованный изъ вс?хъ, естественникъ и философъ.

Такъ что вс?хъ ихъ въ этой партiи было политическихъ 4 женщины, 5-я Маслова, и 5 мущинъ. Полная «кадриль», какъ всегда шутя говорилъ Набатовъ.

Какъ и везд?, гд? вм?ст? живутъ женщины и мущины, а т?мъ бол?е, когда они живутъ такъ т?сно между собою, какъ живутъ заключенные, и въ особенности посл? того, какъ большинство изъ нихъ только что вырвалось изъ одиночнаго заключенiя, между этими людьми происходили сложные романы.

Романы, происходившiе тутъ, были сл?дующiе; Новодворовъ, пользовавшiйся всеобщимъ уваженiемъ, былъ мужемъ В?ры Ефремовны, но потомъ, какъ это среди нихъ считалось позволеннымъ и естественнымъ, будучи сосланъ врозь отъ нея въ Архангельскiй край, сошелся тамъ съ д?вушкой, которая стала его другой женой. В?ра Ефремовна осталась безъ мужа и сошлась съ Набатовымъ. Теперь же вс? мущины, кром? Вильгельмсона и Кондрашева, были влюблены въ «птичку». Семеновъ считался ея признаннымъ любовникомъ. Любовь эта была платоническая, но Набатовъ также былъ зад?тъ прелестью птички, и В?ра Ефремовна страшно ревновала, хотя вс?ми силами скрывала свою ревность, потому что ревность признавалась низкой страстью. Новодворовъ же, любимый и всегда усп?вающiй у женщинъ, былъ любимъ Богомиловой, но старался не выказать этого, чтобы не огорчить вс?ми любимаго и больнаго Семенова.

Марья Павловна, несмотря на свою красоту и привлекательность, была такъ неприступна, что, несмотря на то, что вс? мущины любили ее, даже и рабочiй Кондрашевъ, немножко больше и иначе, ч?мъ они любили другъ друга, вс? ожидали отъ нея украшенiя общей ихъ жизни, но никто не ожидалъ отъ нея любви. Ранцева, несмотря на то, что была еще привлекательна какъ женщина, думала только о своемъ муж?, который долженъ былъ прi?хать къ ней, и была также свободна отъ любви, какъ и Марья Павловна. Въ это общество попала и Маслова. Сначала ее дичились, въ особенности изъ за Нехлюдова, который во вс?хъ возбуждалъ недов?рiе, но скоро полюбили ее и его. По отношенiю къ ней, именно потому что знали ея прошедшее, вс? мущины держались особенно осторожно, чтобы не оскорбить ее, и первое время она не вызвала новыхъ романическихъ осложнений, но на вторую нед?лю обозначилось особенное отношенiе Вильгельмсона къ Масловой, которое вс?хъ удивило сначала, но потомъ не могло не быть принято какъ совершившiйся фактъ. Вильгельмсонъ, д?вственникъ, врагъ женщинъ, былъ влюбленъ и не скрывалъ этого.

Примирило его съ этими людьми въ особенности то, что онъ не нашелъ въ нихъ ничего того кровожаднаго, жестокаго, которое онъ предполагалъ въ нихъ посл? вс?хъ убiйствъ, предшествовавшихъ 1-му Марта и посл? самаго 1-го Марта.

Правда, въ теорiи среди нихъ было признано, что иногда можетъ встр?титься необходимость убiйства, но вс? они,[398 - Зачеркнуто: большинство, по крайней [м?р?],] зa исключенiемъ добродушн?йшаго Новодворова и В?ры Ефремовны, считали это ужасной необходимостью и говорили, что ни за что не примутъ участiя въ такомъ д?л?. Такъ что въ общемъ они не только не были кровожадны, но, напротивъ, очень кроткiе люди. Упрекъ самоув?ренности, желанiя перестроить по своему общество, который Нехлюдовъ прежде д?лалъ имъ, тоже, онъ призналъ теперь, былъ несправедливъ. Лучшiе изъ нихъ, большинство ихъ, особенно женщины, такова была Марья Павловна, были движимы не желанiемъ что либо изм?нить и устроить, но только однимъ сознанiемъ несправедливости, жестокости правительства, мучающаго, запирающаго, в?шающаго, и желанiемъ стать на сторону страдающихъ, помогать имъ и, если нельзя, то по крайней м?р? страдать вм?ст? съ ними. Это былъ главный мотивъ, и Нехлюдовъ не могъ не сочувствовать ему. Онъ самъ хот?лъ теперь того же. Особенно памятенъ былъ Нехлюдову одинъ вечеръ на этап?, который онъ весь провелъ, благодаря разр?шенiю офицера, съ политическими и на которомъ онъ, во 1-хъ, понялъ вполн? жестокость политическихъ и, во 2-хъ, уб?дился, что въ Масловой произошелъ тотъ переворотъ, котораго онъ желалъ и на который не см?лъ над?яться.

** № 109 (кор. № 27).

Странно сказать, самые тяжело наказанные изъ нихъ ничего другаго не им?ли въ виду, какъ только распространенiе въ народ? ясныхъ и здоровыхъ понятiй объ его, народа, положенiи. Мечта ихъ, и то самыхъ опасныхъ по понятiю правительства – Новодворова и Кондрашева, состояла въ томъ, чтобы составить народную партiю. О томъ же, какъ эта народная партiя изм?нитъ существующiй порядокъ, постоянно происходили споры. Одни утверждали, что это сд?лается черезъ представительство – это были самые ум?ренные, другiе, что это сд?лается само собой, вс?мъ народомъ, когда онъ будетъ просв?щенъ и освобожденъ, третьи, какъ Набатовъ и В?ра Ефремовна, утверждали, что для этаго, главное, нужно разрушить теперешнее устройство, а для того есть только средство: терроръ, т. е. убiйство самыхъ вредныхъ правительственныхъ лицъ. Хотя н?которые и не согласились съ т?мъ, что разрушенiе существующаго порядка можетъ быть достигнуто убiйствами, какъ 1-ое Марта, вс?, кром? одной Марьи Павловны и Вильгельмсона, отрицавшихъ всякое убiйство, признавали убiйство шефовъ жандармовъ, царей, генераловъ, губернаторовъ необходимымъ и законнымъ, точно также, какъ признавалось правительственными лицами необходимымъ и законнымъ не только убiйство на войн?, но и убiйство – пов?шенiе, разстр?лянiе – вс?хъ враговъ правительства. Вс? эти люди находились въ открытой постоянной войн? съ правительствомъ, и не изъ мести, хотя, посл? ужасныхъ жестокостей, производимыхъ надъ ними, въ нихъ могло бы возникнуть чувство мести, но только потому, что, если они убивали, то они д?лали необходимое д?ло, выкупаемое страшной опасностью, которой подвергался д?лающiй, и потому д?ло хорошее, достойное восхваленiя и уваженiя установившимся среди нихъ общественнымъ мн?нiемъ, въ которомъ жестокость убiйства совершенно была скрыта и незам?тна, какъ она была скрыта и незам?тна для солдатъ на войн?, только гораздо бол?е скрыта, потому что мотивы были выше – благо народа, рискъ былъ больше, и лица, подлежащiя убiйству, были нав?рное дурные и д?лали дурное уже по тому м?сту, которое они занимали.

Такъ что въ общемъ это были нетолько не кровожадные, но, напротивъ, очень кроткiе люди. Вс? они были движимы не только не желанiемъ зла кому бы то ни было, но только однимъ желанiемъ служенiя народу и сознанiемъ несправедливости, жестокости правительства къ этому угнетенному народу. Главный мотивъ былъ желанiе перейти на сторону страдающихъ, помогать имъ и, если нельзя, то по крайней м?р? страдать вм?ст? съ ними. Это былъ главный мотивъ и Марьи Павловны, и Набатова, и Семенова, и Нехлюдовъ не могъ не сочувствовать имъ, особенно съ т?хъ поръ, какъ онъ узналъ весь тотъ ужасъ зла, которое совершилось на его глазахъ надъ арестантами, и узналъ внутреннюю жизнь этихъ людей, политическихъ, и все то море страданiй, которое пережили они, ихъ погибшiе друзья, ихъ жены, братья, сестры, матери. По т?мъ политическимъ, которыхъ и про которыхъ онъ узналъ въ этомъ путешествии, онъ понялъ теперь, почему такъ старательно препятствуютъ общенiю людей съ воли съ политическими. Нехлюдовъ уб?дился, что это были несомн?нно лучшiе люди, какъ бы нарочно отбираемые еще со скамей учебныхъ и потомъ на первыхъ шагахъ общественной д?ятельности и отчасти уничтожаемые, отчасти развращаемые, хотя и иначе, ч?мъ уголовные, но развращаемые, загубляемые неволей. Зач?мъ это? Зач?мъ отбирают лучшихъ людей и губятъ и оставляютъ худшихъ? Зач?мъ?

* № 110 (кор. № 27).

ХСVІІІ.

Было 5 часовъ вечера, когда Нехлюдовъ пришелъ въ пом?щенiе политическихъ. Пом?щенiе это состояло изъ двухъ камеръ, одна мужская, другая женская. Об? были открыты, и вс? собрались въ женской.

Въ узкой, аршинъ 8 ширины и 12 длины камер?, съ двумя окнами съ жел?зными р?шетками, были въ два ряда нары и между нарами пустое пространство въ два аршина.[399 - Зачеркнуто: Въ этомъ пустомъ пространств? стоялъ столь, на стол? стояла лампа съ однимъ стекломъ.] Передъ лампой и чашками на ящик? сид?ла Ранцева. Проходить на другую сторону стола можно было только черезъ нары.

На одной сторон? наръ къ углу лежалъ больной Семеновъ на подушк? и прикрытый пледомъ. Нехлюдовъ былъ пораженъ перем?ной къ худшему, происшедшей въ немъ. Въ середин? этой стороны наръ была настлана газетная бумага и на ней чайникъ, чашки, стаканы и ложка. По сю сторону лежала Марья Павловна ничкомъ, вытянувъ ноги съ толстыми икрами въ шерстяныхъ чулкахъ, которые она над?ла сухiе, снявъ размокшiе и сушившiеся и испускавшiе паръ у печки ботинки.

В?ра Ефремовна сид?ла на другой сторон? наръ съ ногами и курила.

Маслова въ б?лой кофт?, простоволосая и вся красная, разв?шивала мокрое платье.[400 - Зач.: Ранцева, какъ старшая, естественно и привычно сидя передъ самоваромъ, перемывала и перетирала чашки.] Вильгельмсонъ раздувалъ печку, сидя на корточкахъ передъ заслонкой.[401 - Зач.: и, какъ только вошелъ Нехлюдовъ, взглянулъ на Маслову, и Маслова отв?тила ему взглядомъ.] Новодворовъ въ красной рубах? сид?лъ противъ В?ры Ефремовны и набивалъ папиросы, безпрестанно взглядывая на красивую молодую фигуру миловидной Богомиловой, разчесывавшей свои до плечъ почти не заплетенные черные вьющiеся волосы. Набатовъ въ короткомъ полушубк? вошелъ всл?дъ за Нехлюдовымъ съ большимъ чайникомъ горячей воды и, такъ какъ проходить на другую сторону можно было только черезъ нары, перел?зъ черезъ ноги Марьи Павловны, лежавшiя на дорог?, и поставилъ чайникъ.

– Ну, заливайте, а я молока добуду. Гд? у насъ бутылки? Здравствуйте, проходите, проходите въ нашъ монплезиръ, – обратился онъ къ Нехлюдову и тотчасъ же опять отворилъ дверь въ камеру къ уголовнымъ.

Комната[402 - Зач.: осв?щалась лампой безъ втораго стекла.] была вся полна парами отъ горячей воды и отъ мокрыхъ вещей и табачнымъ дымомъ. Изъ сос?дней камеры слышались несмолкаемый гулъ арестантовъ съ подъигрыванiемъ ц?пей, разнообразившiеся взрывами крика или хохота.

– Вотъ онъ пришелъ, – сказала В?ра Ефремовна, всегда такъ въ третьемъ лиц? любившая называть Нехлюдова. – Пол?зайте, тутъ у окна просторно.

Новодворовъ и Вильгельмсонъ ласково, какъ съ старымъ знакомымъ, поздоровавшись съ Нехлюдовымъ, продолжали каждый свое занятiе.