Вкус жизни

– Мне не хочется ни возвышать мужчин, ни принижать женщин, я за мир между полами, за их равенство, чтобы все заботы в семье – пополам, потому что в чем-то мы больше понимаем, в чем-то другом – они. Женщине хочется, чтобы мужчина понимал, принимал, прощал слабости, жалел, был нежен, детей помогал бы воспитывать. Да ради такого мужа она на все готова: и детей его растить, и на две ставки работать, и два огорода тянуть… – промямлила Галя неуверенно, уже готовая сломаться под яростным напором Инны. И вдруг подумала, что, может быть, счастье в гармонии с самой собой, а не с мужчиной? «А как же природа? Не стыкуется».

Женщины притихли. Каждая перетирала в голове свою жизнь, свои проблемы.

– …Если судить по моему мужу и зятю, мужчины не желают обременять себя воспитанием детей и поэтому утверждают, что у них не получается с ними возиться по причине слабой памяти на детали. Об их леность и эгоизм разбиваются всякие мечты и желания. О себе-то они не забывают, время находят и для рыбалки, и для футбола. А я пока растила детей, не имела ни одного выходного дня. О каком саморазвитии и духовности можно было говорить? Газеты не каждый день удавалось просматривать. Телевизор в основном на кухне спиной смотрела, – сказала Лиля, услышав последнюю фразу Инны. – Чтобы сделать шаг к духовному, надо чем-то в себе пожертвовать. Не могла же я сократить время общения с детьми. А жертвовать своим временем для нас и детей мужчины не готовы. Им свои интересы или еще чего там… дороже.

– А если взять в пример моего отчима, мужа и брата, то выходит, что мужчины и женщины в равной степени способны заниматься детьми. С детства меня и брата воспитывали одинаково. Мы играли в одни игры, вместе нянчили сестренку, убирались в доме, вместе работали в огороде, помогали родителям перестраивать дом. А в результате мой брат – прекрасный муж и отец. Они с женой все заботы делят пополам. И двоюродный брат так же воспитывает своих детей. Пока мама чепурится у зеркала, собираясь на работу, а отец наводит лоск военной форме – он полковник, – дети-старшеклассники готовят завтрак на всю семью, а младший заправляет постели, – сообщила Алла. – Мужчины в моей родне четко помнят слова Карамзина о том, что без хороших отцов нет хорошего воспитания, и считают, что двух мнений в этом вопросе не может быть. Для меня до сих пор дом родителей – дом памяти большой дружной семьи. Еще наши деды говаривали, что не может быть настоящим мужем тот, кто не умеет укрощать сердце и доверять рассудку.

– Я таких мужчин не встречала. Мне кажется, эти качества мужчины давно уже растеряли, как и забыли они, что такое честь и порядочность, – усмехнулась Инна.

Рита

Разговор возобновился. Рита неожиданно для всех продолжила ту же тему, но уже применительно к себе.

– Мне хотелось от мужа нежности, а он был сух, и я боялась приласкаться к нему. Он принимал мою нежность как желание постели, недоуменно и насмешливо смотрел: опять? днем? И я терялась. Ласковым становился лишь ночью. Только разве можно эротические игры назвать лаской в широком смысле этого слова? Не получалось у меня объяснить ему, что любовь – не слова ради получения кратковременного удовольствия и, может быть, даже не дела как таковые, а проявления… Не откликался, не понимал – хоть плачь. А мои чувства всегда были раскрыты навстречу каждому его слову. Я ожидала пересечений наших мыслей, слияний чувств. В минуты неудовлетворенности жизнью вспоминала свои первые к нему чувства: счастье увидеть хотя бы издали, запах его кожушка, умопомрачительное желание прикоснуться к нему, вместе стоять и смотреть, как полощется месяц в реке…

Вот так же в раннем детстве я хотела, чтобы меня обняла бабушка. Но она не умела или боялась моего недетского взгляда: недоверчивого, всеосуждающего, желающего слишком глубоко проникнуть в душу. Мои глаза обвиняли, и ей не хотелось пускать меня туда, словно она чувствовала себя виноватой передо мной. А может, у нее не хватало на меня добра и тепла. Истратилась давно. Может, просто у нее сил уже не было ни физических, ни эмоциональных. Старенькая, больная была… Потом и она навсегда покинула меня… Врагу не пожелаю такого.

…Помню, уже сорок пять лет мне было. Лето. Прекрасный солнечный день. Настроение на все сто. Я делаю в квартире уборку. Подошла к зеркалу, чтобы протереть его – а сын рядом стоял, – и вдруг увидела в нем взгляд счастливой женщины: спокойный, мягкий и удивительно нежный. Я опешила. Не представляла, что могу смотреть так, как мне всегда хотелось, чтобы на меня смотрел мой муж, – с чистой, искренней любовью. Я тогда даже перед зеркалом пообезьянничала немного, меняя выражения лица. Никогда до этого случая не занималась подобной глупостью.

И тут вспомнила, как еще с юности замечала, что мужчины очень часто смотрят на меня долго, не отрываясь, будто впитывая в себя минуты общения. Я связывала подобное внимание с интересом к моей эрудиции и еще старательней стремилась быть на высоте.

Рита вдруг улыбнулась так, будто вспомнила что-то очень далекое и очень приятное.

– Стала я приглядываться к другим женщинам, ища в них взгляд, подобный моему. И вдруг одна то ли задерганная, то ли «замотанная» женщина-бухгалтер так искренне-радостно улыбнулась, когда я поблагодарила ее за безвозмездную помощь, так ярко осветилось и сделалось прекрасным ее строгое, каменное до этого лицо, что я не удержалась, чтобы не восхититься ею вслух. «Вы не представляете, как вы хороши, когда у вас радостное настроение. Улыбайтесь, улыбайтесь чаще», – попросила я. Бухгалтер так растерялась, так мило смутилась. И я поняла, что она тоже давно забыла, что она – женщина. А может, ей, как и мне, никто об этом не напоминал. За своей целеустремленностью в учебе и в работе мы забываем, что рождены еще и для того, чтобы радовать своей не только внутренней, но и внешней привлекательностью…

– Ох и разгулялась бы я, обладая твоим магическим взглядом. Все мужики были бы моими. Мне смолоду было интересно завоевывать мужчин и бросать, потому что скучны те, которых видишь насквозь, – рассмеялась Инна. – Ты потом, открыв в себе эту способность, пользовалась своими чарами, чтобы добиваться внимания мужчин?

– Не встретила такого, ради которого это стоило делать, – ответила Рита. И ее черные глаза заволокло дымкой печали. Она наморщила лоб и замерла, отдавшись течению грустных мыслей.

– «Всех нас гроб, зевая, ждет», – непонятно к чему процитировала Инна Пушкина.

«В Инне есть что-то, вызывающее беспокойство. Нагнетает, нагнетает незаметно. Раздражение наслаивается… И не переступить через нее. Кто-то хорошо сказал, будто то, что не помнишь, для тебя не существует. Только попробуй Инку выковырнуть из памяти. За одну встречу навязла в зубах, намертво въелась в душу», – вздохнула Жанна.

Кира перехватила растерянный взгляд Риты и спокойно кивнула ей, мол, не обращай внимания, продолжай.

– Я болезненно воспринимала выходки мужа, и чтобы он не подминал меня под себя, от него переняла и освоила манеру защищаться грубостью, потому что по-сво?ему, по-женски в свое время меня не научили воевать. На работе он был сдержанным, а дома психовал. Считал, что может сбрасывать на меня свое дурное настроение, понимал, что позволю, не сумею защититься. Но я, конечно, не сдавалась, боролась. И на развод сама подала. Он не хотел. Его все устраивало. Процедура была унизительной, болезненной… Когда развелись, для него словно и не было тех десяти лет, а я стала жить с сердцем, словно разбитым параличом. Он был моим первым мужчиной. Окунулась я в стихию тоски и разочарования. Долго не могла выскоблить его из себя. Казалось, вся душа залита кровью, и язвы на сердце никогда не заживут. Наверное, и не зажили. Я так, по сути дела, и не оправилась от того удара. Беспощадная судьба! Когда мы женились, он был еще не исподличавшийся. А потом вынул из меня сердце и загасил во мне все, что делало меня женщиной…

Я все думала: «Почему он больше не чувствует ко мне ни страсти, ни нежности, ни уважения? Не интересуется тем, что я делаю, о чем думаю. Ведь все это было до свадьбы. Не играл же он роль влюбленного только для того, чтобы жениться? Почему у него нет желания что-то изменить в наших отношениях? Мои слезы его не трогают…» Второй раз замуж пошла от тоски. Но теперь я уже жила в предвидении легко предсказуемых последствий… В жизни все гораздо прозаичнее. Нам надо вовремя выбрасывать из головы романтику, чтобы легче переносить удары судьбы… – в безнадежной тишине добавила Рита.

Ее печальные черные глаза в этот момент отсвечивали лилово-синим, как цейсовские линзы современного прибора, что придавало ее лицу особую обреченность. Взгляд был мучительно и напряженно прикован к одной точке, чуть выше экрана телевизора.

– Что до тебя, дорогая, то вот тут оправдания тебе нет! Потребовалась следующая попытка. Хотелось надеяться, верить. Изголодалась, тепла захотелось… И перед этим вывернула душу как карманы. И к чему это привело? Опять обожглась. Такая вот странная подробность…Все мы крайне падки на гормон счастья. Только «наука побеждать» нужна не только в армии, – сказала Жанна. – Знаешь, как у меня на родине старики говаривали? Получила свою порцию счастья и больше не вымаливай у Бога. Разобидится.

– Выразительный, предельно четкий, безупречно-убедительный комментарий, – обронила Алла. И Рита поняла, что Аллу тоже интересует и беспокоит ее судьба.

А Кире дневник Ритин припомнился. Рита сама давала ей читать его в минуты грустных откровений.

Она писала о первом муже: «Увидела тебя в поезде слабеньким – ты не в силах был бороться со сном и заваливался на сидящую рядом немолодую женщину, – и тепло разлилось в груди. Так вдруг захотелось быть на ее месте, шептать «люблю», оберегать от всех предстоящих бед, идти рука об руку. Быть единственной для единственного. А в данный момент защитить от тетки, которая сердито сбрасывала твою голову со своего плеча. (Она не женщина, она не мать!) Говорят, надо слушать свой внутренний голос и подчиняться. И я поверила».

«Мое чувство к тебе просто и естественно, как приход весны, как восход солнца, как запах цветов… Это состояние милостивого просветления объединяло меня с лучшей частью прекрасного мира, где каждое слово значимо, где каждый жест говорил о любви».

– Помнить можно и за плохое, – каким-то посторонним голосом произнесла Аня. Сказала, как выдохнула из себя что-то тоскливое.

– Не задевая самолюбия! Непростительное легкомыслие уравнивать в правах ангела и демона. Не мечи икру. С чего это ты вздумала мужа жалеть? Напыжилась! Он-то жестко тебя задевал, и я что-то не заметила, чтобы при этом горевал. Отчетливо помню, как при мне тебя оскорблял и третировал, устраивал сцены, кричал, простирал вверх руки да еще имел наглость называть свои грубости шутками. Он же чудовище! Тоже мне – моду завел! Юмором разряжают градус нервной обстановки, но не оскорблением и унижением человеческого достоинства. Подфартило – нечего сказать! – вспыхнула Инна. – Усвой простую истину: он был желчный, грубый, ни в грош тебя не ставил. Все норовил уколоть. Он убежденный противник равенства мужчин и женщин. Он же спал и видел, как бы припахать тебя. На фиг ему твои тонкие психологические переживания. Не стал он их препарировать и филигранно оттачивать. Не знал он и не хотел знать, что равновесие добродетели и красоты возможно только в отсутствие стрессов. К тому же в молодые годы мужчин больше интересует наше тело, чем образ мыслей. У них, видите ли, в это время преобладает культ красоты и наслаждений… Я же знаю их вдоль и поперек.

– Как я устала слышать этот идиотский довод. Не все мужчины такие, – с непередаваемым отвращением дернула плечами Рита.

– Те, которые сексуально озабочены. У таких мужчин, когда они завоевывают очередных женщин, семьи не существуют. Небезосновательно утверждаю. Я же тебе еще много лет назад доказывала, что таких чумовых мужей надо сразу безжалостно «сбрасывать с парохода» и проклинать, иначе вся жизнь коту под хвост пойдет, а в старости поздно будет разбираться, да и не к чему. А ты все: любовь, любовь… Десять лет на него угробила.

– По большому счету, ты права. Было бы за что клясть, а за этим у нас дело не станет. Каждому нужен свой Аустерлиц, Ватерлоо или Измаил, – рассмеялась Лиля.

– Ну не Цусима же! Ироничный подход к неразрешимым семейным проблемам более жизнестойкий, чем слюнявый. Этому учат нас мужья.

– Крамольная мысль. Ты слишком цинична, – остановила Инну Рита.

– …Мужчины утверждают, что женщины не понимают юмора. Интеллектуальный, тонкий еще как понимаем! А грубый, мужской, тот, что ниже пояса, не хотим воспринимать. Как-то по телеку шла юмористическая передача: там все падали. И женщина свалилась с лошади. Одежда на ней задралась, «батоны» из выреза блузки вывалились и некрасиво разнеслись по плечам, полные ноги раскинулись жутко противно. Она лежала на траве и вульгарно хохотала. Я была в ужасе, а мой третий муж чуть ли не икал от восторга. Когда я, расстроенная и рассерженная, ушла на кухню, он мне вслед «запустил», мол, помешалась на эстетике, юмора не понимаешь! – возмущенно рассказывала Лиля.

– А вот шутим мы на самом деле меньше, – сказала Лера.

– Что правда, то правда, – подтвердила Жанна.

– До шуток ли, после того как напляшешься в две смены – на работе и дома, – огрызнулась Лиля. – Ты представляешь себе мужчину искрометно шутящим, после того как он два выходных подряд проведет дома, выполняя вместо жены все домашние обязанности? Скорее всего, он, бешено матерясь, станет клясть жизнь, семью и все, что с нею связано.

– У меня есть неженатый одноклассник. Такой был веселый, компанейский парень! А когда умерла его мама, а потом и сестра, которые с ним нянчились, то стал он скучным занудой, – сообщила Аня. – Куда его юмор делся?

– Домашний быт съел, – рассмеялась Жанна. – А что бы с ним стало, если бы ему пришлось нянчиться с женой, детьми и внуками?

– Наверное, повесился бы, – рассмеялась Лиля.

– Вот вы тут о шутках заговорили, и я сразу вспомнила друга моего мужа. Шуточки так и выскакивают из него. И все больше короткие, мягкие, добрые. Например, едем мы как-то за грибами. Мой муж просвещает друга на предмет характеристик грибов, высказывает свое мнение об их вкусовых достоинствах. Мол, польский гриб – брат белому. А Николай Сергеевич ему влет, не задумываясь, отвечает: «Брат, только двоюродный». И сразу стало ясно, что у него другая шкала распределения вкусовых предпочтений. Умные, тонкие экспромты друг выдает, естественно, без всякого гонора, не красуясь. Шуток бросает на единицу времени столько, что всех не упомнишь. Хоть записывай за ним. От них на душе спокойно и радостно становится.

Бывало, встретятся с моим мужем, и давай друг друга дружелюбно подначивать. Я тоже вступала в игру, настраиваясь на их волну. Мы вместе хохотали. Такая прекрасная разрядка после напряженной рабочей недели… И никакой пошлости. И никогда ниже пояса. Слабые или больные места друг друга не трогали, щадили самолюбие. Не искали случая, чтобы больнее ущипнуть. Друг любил поддразнивать моего мужа тем, что рыба, пойманная им, за год «вырастала» в его видении вдвое, а Саша «в отместку» проезжался по его страсти к хорошим снастям.

Как-то наловил мой муж мелких окушков на уху – крупная рыба в тот день не брала, – так Николай Сергеевич с хитреньким видом спросил: «Ты сразу их будешь готовить или сначала доведешь до кондиции?» И тут же предложил оставить их в колее с водой, что образовалась после дождя возле нашего гаража. А потом с самым серьезным видом добавил: «Лужа может быстро пересохнуть. Пожалуй, лучше помести их в ванну. Там им самое подходящее место. Этой рыбе совсем чуть-чуть – месяца три – надо бы покормиться».

Что их объединяло? Они ничего не выгадывали из дружбы. Ясные, определенные были отношения, без фальши. В друзья друг к другу не набивались. Само собой у них сложилось. По душе.

– Он ему дороже брата? – зачем-то спросила Инна.

– Это разные, несравнимые категории, – ответила Алла.

– Ты и на рыбалку ездишь? – удивилась Аня.

– А почему бы и нет. На природе не думается, только чувствуется. И всё только хорошее, радостное. Будто отсекается все трудное, что возникало в течение недели.

Наверное, Алла хотела настроить подруг на приятный лирический лад, но продолжения беседы в том же русле не получилось. Видно, не стоило ей заводить этот разговор, не тот душевный настрой. Женщин сегодня «цепляли» только грустные темы.

– Человек не исчерпывается умом и наличием юмора. Я бы сказала, существо человека не ум, а совесть. Терзание совести – наш великий инквизитор, он делает из нас людей, не позволяет стать абсолютными скотами. – Это Лера подала голос, остановив тем самым приятные ностальгические воспоминания Аллы.